Рассказывал, какая она древняя, что написана она кто знает сколько сот лет тому назад, но когда именно, ни одна живая душа, ни он сам не ведает, потому что книга начиналась с одиннадцатой страницы. А кроме того, книга побывала в паломничестве, носил ее с собой некий паломник Аксентие, торговец восковыми свечами, и книга ночевала однажды в Иерусалимской церкви под «Тайной вечерей», и что в ней прочитаешь, все так и будет, ни на волос не солжет, не преувеличит. Писарь неизменно рассказывал об этом, хотя и в этом селе, да и в соседних, все уже наизусть знали историю книги.
Писарь раскрыл мудрую и таинственную книгу, в которой был и Сонник, и Гороскоп, и Семь пятниц, и Двенадцать пятниц, в нее же входили Лунник, Звездочет, Та блица дней, когда не следует ничего начинать и кончать,— ее-то наши рачительные и набожные хозяйки знали, как «Отче наш», и свято выполняли,— затем Золотая книга о домоводстве и еще множество других мудрых вещей, в которые нынешнее маловерное и безбожное поколение не верит и которых, конечно, нет и в помине в теперешних обрезных, на отличной атласной бумаге отпечатанных
книгах, написанных теперешними образованными и учеными буквоедами.
— Эх, Вуядин, братец родной мой, друг и приятель, вот что здесь написано,— сказал писарь, тыча пальцем в сентябрь месяц «Гороскопа».— Пожалуйста, я читать не стану, чтоб не сказали: все, дескать, писарь подстроил разными там юридическими уловками да параграфами, читай сам, а мне можешь не верить! Вот тебе книга, глаза у тебя есть, и валяй, так-то!— промолвил писарь, твердо уверенный в своей неуязвимости.
— Брось насмехаться, писарь, будь я грамотный, у меня в доме и первый бы не пикнул, а не то что тринадцатый! Читай лучше и не торгуйся,— сказал Вуядин.
— Ну, писарь, читай, какое счастье выпало Вуядину!— закричали со всех сторон.
Писарь приложился к баклаге, откашлялся и начал читать:
— «Младенец мужеска пола, рожденный в месяце сентябре... — слушай, Вуядин, это касается твоего Ву-кадина! — сляжет от болезни на третьем году своей жизни».
— Ну, не говорил я, что это мне боком выйдет? — прервал писаря Вуядин.
— Погоди,— сказал писарь,— сейчас только будет главное.
— А, ну-ну, дай бог тебе здоровья! Писарь продолжал чтение:
— «Будет муж честен, полон милосердия к ближнему своему, весьма красив, смуглолиц, высок, а под низким с залысинами челом будет крыться зело великий ум и здравый смысл». Ну, Вуядин,— добавил писарь,— слышишь, что о нем пишут? Необыкновенный ум!
— Пусть уродится в отца,— заметил Вуядин,— с него и того хватит! Только бы счастье ему улыбнулось не так, как мне.
— «Зело много пострадает от воды; на корабле — то есть на судне в море,— поясняет писарь,— объездит много стран, повидает много людей». В книге, Вуядин, говорится, что пострадает он от воды и что много будет путешествовать по воде. Слышишь, Вуядин,— поясняет писарь.
— Небось не слепой,— говорит Вуядин,— пускай остерегается!
— «От дерева получит шрам»,— деревьев надо остерегаться.
— Да, пожалуй, и следует остерегаться, как хватит тебя дубиной, худшей боли не придумаешь.
— «Во сне будет скрипеть зубами».
— Вот верно, ей-богу, правду говорит, будет злющий, у нас это семейное!— с гордостью произносит Вуядин.
— «Станет книголюбом. Ежели изучит грамоту, будет зело восхвален. Попадет в царев двор, либо в цареву палату и повидает многие земли».
— А ей-богу,— замечает Вуядин,— и дедам его пришлось немало походить на своем веку с лучиной и дегтем в Белград да с солью обратно.
— «Пострадает за собственные мысли, и от супостатов великую обиду претерпит». Видишь, Вуядин, в книге сказано, что злоумышленники посягнут на его жизнь.
— Вроде меня будет удачливый. Помнишь, как меня ни за что ни про что таскали два года назад!
— «Будет старейшиной богатым и приятным в обхождении, и ложь его не коснется, а пострадает немного из-за обмана».
— Все-таки есть бог, говорю я! Во, в самую точку попал, писарь!— воскликнул с довольным видом Вуядин.— Точь-в-точь как я два года назад из-за почтового дилижанса, и хоть бы там были какие деньги, а так разве я взял бы грех на душу ради такой безделицы. Слава богу и судьям, я таки оправдался и вышел невредимым!
— «Будет лежать от колотья в спине. Укусит его пес. Захворает на сорок восьмом и пятидесятом году; ежели выживет, проживет до ста лет!»
— Аферим, Вуядин,— посыпалось со всех сторон,— здорово сказано, ей-богу!
— Вот видишь,— сказал писарь,— что написано. А что написано, я все прочитал. Ничего не выдумал, ничего не добавил, ничего не пропустил. Как есть, так и прочел.
— Ну, братское тебе спасибо,— сказал Вуядин,— очень уж ты меня нынче порадовал! Неужто так все написано, как ты прочитал?
— Все так, клянусь богом! Вот, скажем, как наш поп Ячим, читая евангелие, не может соврать, так и я не могу. Хотя иной раз и он собьется с панталыку, я же, ей-богу, никогда, запомни это!
— Ну тогда, скажи... хорошо ли говорится о моем Вукадине?
— Пожалуй, и ты не написал бы лучше, ежели бы знал грамоту и сам составлял гороскоп для сына.
— Конечно,— подтвердил Вуядин,— ты грамотный,
тебе и знать! Значит, ты стоишь на том, что мальчонка к добру родился?
— Видишь ли, Вуядин, братец мой и хозяин, так книга говорит, а мое дело сторона Написали ее давным-давно, когда святые и угодники божьи еще по земле ходили, вот как мы с тобой нынче; с незапамятных времен живет эта книга и по крайней мере до сих пор ни разу не солгала, полагаю, не солжет и в будущем.
— Да ну, Вуядин, ты словно дитя малое!— закричали на него гости.— Ведь приблудного котенка и того берешь в дом, «на счастье»,— а тут своя кровь. Книга не обманет!
— Вот и я говорю, не обманет!— подтвердил и Вуядин.— Значит, я могу, писарь, феску набекрень, раз уж так написано?
— Ясно, Вуядин. Само собой, прямая выгода, что родился сын. Ты же слышал, что сказано в книге?! Прославит тебя, болезного, тебя, и твой род, и все наше село.
— Конечно!— закричали все.
— Да уж, известно, прославит!— поддакнул Вуядин.
— А, ей-богу, и было бы справедливо,— сказал Ананий, ж член правления сельской общины.— Говорю так не потому, что я власть, но, ей-богу, пора бы господу и о нас, горемычных, хоть немного порадеть. Шутка сказать, из срама ведь не вылезаем. Чуть что плохое случится под этим божьим колпаком, всегда мы виноваты. Вот я и говорю: пусть и нам хоть разок солнышко посветит! Что бы ни было, все валят на нас! Не так ли, братья? Спаси бог!
— Верно, и мы о том же думали!— подтвердили сидящие за столом.
— Исчезнет где торговец — нас сейчас же за горло;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Писарь раскрыл мудрую и таинственную книгу, в которой был и Сонник, и Гороскоп, и Семь пятниц, и Двенадцать пятниц, в нее же входили Лунник, Звездочет, Та блица дней, когда не следует ничего начинать и кончать,— ее-то наши рачительные и набожные хозяйки знали, как «Отче наш», и свято выполняли,— затем Золотая книга о домоводстве и еще множество других мудрых вещей, в которые нынешнее маловерное и безбожное поколение не верит и которых, конечно, нет и в помине в теперешних обрезных, на отличной атласной бумаге отпечатанных
книгах, написанных теперешними образованными и учеными буквоедами.
— Эх, Вуядин, братец родной мой, друг и приятель, вот что здесь написано,— сказал писарь, тыча пальцем в сентябрь месяц «Гороскопа».— Пожалуйста, я читать не стану, чтоб не сказали: все, дескать, писарь подстроил разными там юридическими уловками да параграфами, читай сам, а мне можешь не верить! Вот тебе книга, глаза у тебя есть, и валяй, так-то!— промолвил писарь, твердо уверенный в своей неуязвимости.
— Брось насмехаться, писарь, будь я грамотный, у меня в доме и первый бы не пикнул, а не то что тринадцатый! Читай лучше и не торгуйся,— сказал Вуядин.
— Ну, писарь, читай, какое счастье выпало Вуядину!— закричали со всех сторон.
Писарь приложился к баклаге, откашлялся и начал читать:
— «Младенец мужеска пола, рожденный в месяце сентябре... — слушай, Вуядин, это касается твоего Ву-кадина! — сляжет от болезни на третьем году своей жизни».
— Ну, не говорил я, что это мне боком выйдет? — прервал писаря Вуядин.
— Погоди,— сказал писарь,— сейчас только будет главное.
— А, ну-ну, дай бог тебе здоровья! Писарь продолжал чтение:
— «Будет муж честен, полон милосердия к ближнему своему, весьма красив, смуглолиц, высок, а под низким с залысинами челом будет крыться зело великий ум и здравый смысл». Ну, Вуядин,— добавил писарь,— слышишь, что о нем пишут? Необыкновенный ум!
— Пусть уродится в отца,— заметил Вуядин,— с него и того хватит! Только бы счастье ему улыбнулось не так, как мне.
— «Зело много пострадает от воды; на корабле — то есть на судне в море,— поясняет писарь,— объездит много стран, повидает много людей». В книге, Вуядин, говорится, что пострадает он от воды и что много будет путешествовать по воде. Слышишь, Вуядин,— поясняет писарь.
— Небось не слепой,— говорит Вуядин,— пускай остерегается!
— «От дерева получит шрам»,— деревьев надо остерегаться.
— Да, пожалуй, и следует остерегаться, как хватит тебя дубиной, худшей боли не придумаешь.
— «Во сне будет скрипеть зубами».
— Вот верно, ей-богу, правду говорит, будет злющий, у нас это семейное!— с гордостью произносит Вуядин.
— «Станет книголюбом. Ежели изучит грамоту, будет зело восхвален. Попадет в царев двор, либо в цареву палату и повидает многие земли».
— А ей-богу,— замечает Вуядин,— и дедам его пришлось немало походить на своем веку с лучиной и дегтем в Белград да с солью обратно.
— «Пострадает за собственные мысли, и от супостатов великую обиду претерпит». Видишь, Вуядин, в книге сказано, что злоумышленники посягнут на его жизнь.
— Вроде меня будет удачливый. Помнишь, как меня ни за что ни про что таскали два года назад!
— «Будет старейшиной богатым и приятным в обхождении, и ложь его не коснется, а пострадает немного из-за обмана».
— Все-таки есть бог, говорю я! Во, в самую точку попал, писарь!— воскликнул с довольным видом Вуядин.— Точь-в-точь как я два года назад из-за почтового дилижанса, и хоть бы там были какие деньги, а так разве я взял бы грех на душу ради такой безделицы. Слава богу и судьям, я таки оправдался и вышел невредимым!
— «Будет лежать от колотья в спине. Укусит его пес. Захворает на сорок восьмом и пятидесятом году; ежели выживет, проживет до ста лет!»
— Аферим, Вуядин,— посыпалось со всех сторон,— здорово сказано, ей-богу!
— Вот видишь,— сказал писарь,— что написано. А что написано, я все прочитал. Ничего не выдумал, ничего не добавил, ничего не пропустил. Как есть, так и прочел.
— Ну, братское тебе спасибо,— сказал Вуядин,— очень уж ты меня нынче порадовал! Неужто так все написано, как ты прочитал?
— Все так, клянусь богом! Вот, скажем, как наш поп Ячим, читая евангелие, не может соврать, так и я не могу. Хотя иной раз и он собьется с панталыку, я же, ей-богу, никогда, запомни это!
— Ну тогда, скажи... хорошо ли говорится о моем Вукадине?
— Пожалуй, и ты не написал бы лучше, ежели бы знал грамоту и сам составлял гороскоп для сына.
— Конечно,— подтвердил Вуядин,— ты грамотный,
тебе и знать! Значит, ты стоишь на том, что мальчонка к добру родился?
— Видишь ли, Вуядин, братец мой и хозяин, так книга говорит, а мое дело сторона Написали ее давным-давно, когда святые и угодники божьи еще по земле ходили, вот как мы с тобой нынче; с незапамятных времен живет эта книга и по крайней мере до сих пор ни разу не солгала, полагаю, не солжет и в будущем.
— Да ну, Вуядин, ты словно дитя малое!— закричали на него гости.— Ведь приблудного котенка и того берешь в дом, «на счастье»,— а тут своя кровь. Книга не обманет!
— Вот и я говорю, не обманет!— подтвердил и Вуядин.— Значит, я могу, писарь, феску набекрень, раз уж так написано?
— Ясно, Вуядин. Само собой, прямая выгода, что родился сын. Ты же слышал, что сказано в книге?! Прославит тебя, болезного, тебя, и твой род, и все наше село.
— Конечно!— закричали все.
— Да уж, известно, прославит!— поддакнул Вуядин.
— А, ей-богу, и было бы справедливо,— сказал Ананий, ж член правления сельской общины.— Говорю так не потому, что я власть, но, ей-богу, пора бы господу и о нас, горемычных, хоть немного порадеть. Шутка сказать, из срама ведь не вылезаем. Чуть что плохое случится под этим божьим колпаком, всегда мы виноваты. Вот я и говорю: пусть и нам хоть разок солнышко посветит! Что бы ни было, все валят на нас! Не так ли, братья? Спаси бог!
— Верно, и мы о том же думали!— подтвердили сидящие за столом.
— Исчезнет где торговец — нас сейчас же за горло;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51