– Будь благоразумен. Поддерживать связь слишком рискованно. Телефон гарантированно прослушивается, твоя почта контролируется, дом под наблюдением… Они не должны даже догадываться о моём существовании, хотя бы это тебе ясно?
Ганс-Улоф опять горячо закивал.
– Да, конечно. Поэтому я тоже кое-что продумал. – Он потянулся за своим кейсом на заднее сиденье и достал из него два серебристых прибора, которые на первый взгляд можно было принять за карманные калькуляторы. – Вот, два мобильных телефона. Цифровые, непрослушиваемые, и зарегистрированы не на меня. По ним и будем связываться.
Я взял один из приборчиков, удивлённо разглядывая его. И это телефон? Судя по всему, я пропустил огромный этап технического развития. Перед моим арестом мобильные телефоны уже появились, и временами я даже раздумывал, не обзавестись ли таким, но в те времена даже самые дорогие, самые маленькие аппараты изрядно отягощали руку. Эта же штучка походила скорее на большой брелок для ключей. Я нажал одну из кнопок, и прибор ожил. Маленький экран засветился, да ещё и в цвете, требуя, чтобы я ввёл секретное число.
– Вот к нему бумаги, пин-коды, инструкция и так далее, – торопливо бормотал Ганс-Улоф, кладя мне на колени кипу бумажек и брошюрок, которые весили раз в десять больше, чем сам аппарат. – Оба номера я записал вот здесь, наверху, вот это мой, а это твой. Ты можешь связаться со мной в любое время, он всегда будет при мне, даже если твой звонок застанет меня в туалете. Только держи меня в курсе, слышишь?
– Да-да, – рассеянно кивнул я и поднёс аппарат к уху. Как он вообще мог функционировать? В таком положении микрофон приходился на щёку, примерно на уровне последних коренных зубов. – А с чего ты взял, что он непрослушиваемый? Ведь связь идёт по радио. А нет ничего проще прослушки по радио.
– Это цифровое радио. Всё закодировано. Секретные службы по всему миру стонут, что не могут прослушивать мобильную связь, и требуют от производителей, чтобы те применяли более простые техники кодирования. Все мафии давно используют только мобильные телефоны.
– Вот как? – Уж это, конечно, знак качества, если правда. Я в последние годы слегка поотстал. Чтение газет запустил, а телевизор я и раньше терпеть не мог. – И оформлены, ты говоришь, не на тебя? А на кого же?
Он суетливо глянул на меня.
– Понятия не имею. Я просто обратился в пешеходной зоне к одному парню и попросил его зайти в салон связи и купить мне два телефона. Я ему заплатил за услугу, естественно, но он не знает моей фамилии, а я его.
– И что, это так просто сделать? Я имею в виду, ведь он мог просто сбежать с твоими деньгами.
– Но я ждал его на улице.
Я рассмотрел телефон поближе. Он был такой маленький, что легко помещался в кармане рубашки. Походило на то, что риск был в пределах допустимого.
– И как это оплачивается? – спросил я. – С какого счёта списывается стоимость телефонных разговоров? Ведь, как я полагаю, не со счёта того парня?
– Оплачивается телефонными карточками. Вот, я накупил впрок. – Он положил поверх стопки инструкций ещё целую пачку карточек, запаянных в полиэтилен. – Их можно купить где угодно. Сейчас на твоём аппарате лежит пятьсот крон, а когда ты их израсходуешь, возьми одну из этих карт и соскобли вот это поле. Там обнаружится кодовое число. Наберёшь вот этот телефонный номер, что указан внизу, а потом введёшь кодовое число, и на твой счёт попадут очередные пятьсот крон.
Я изучал напечатанное мелким шрифтом руководство на обратной стороне карточки.
– Другими словами, полная анонимность. Как почтовые марки.
– Да, – кивнул Ганс-Улоф.
Неплохо задумано, пришлось признать мне с некоторой неохотой. Я глянул сбоку на моего зятя. Не так уж этот парень и плох, пожалуй. Если посмотреть, на какие более чем непривычные полукриминальные шаги его подвигло похищение Кристины, то, видно, она действительно кое-что значит для него.
– Ну ладно, – кивнул я, раскрыл сумку на ремне и засунул туда инструкции и всё остальное. Сам телефон я положил в карман куртки. – Буду держать тебя в курсе.
– Спасибо, – сказал он. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит. – Он снова полез в кейс и на сей раз извлёк оттуда проспект. – Я забронировал для тебя комнату в отеле «Нордланден». Для начала на три ночи, они уже оплачены, и если ты захочешь там остаться дольше, нет проблем. Кстати, деньги тебе нужны?
Я отрицательно покачал головой.
– Денег у меня полно. – На тот момент у меня было всего три с небольшим тысячи крон, выданных в тюрьме, но я не хотел ему об этом говорить. В ближайшее время я собирался изменить эту ситуацию.
Он сунул проспект мне в руки.
– Вот, это в центре, в двух шагах от вокзала. Должно быть, неплохой отель.
– Да уж наверняка не хуже того, откуда я только что выбыл.
– Оттуда пять минут пешком до Сергельгатан.
Я нерешительно вертел в руках проспект отеля.
– Надеюсь, с бронированием и прочим ты тоже всё устроил анонимно? При помощи парня с улицы?
Ганс-Улоф закусил губу.
– Через наш секретариат. Это совершенно не привлекает внимания, – быстро добавил он. – Они делают это по десять раз на дню, даже в тех случаях, когда оплата личная, а не со счёта института. Официально ты врач из Гётеборга.
Я хмыкнул. Почему-то мне стало не по себе от этих слов. Я смутно помнил отель «Нордланден»: массивное строение для богатых и для тех, кто свои личные расходы относит на издержки предприятия. Место встречи правящего класса. Я буду бросаться там в глаза, как щука в карповом пруду.
С другой стороны, ведь где-то надо жить. А на сегодня у меня слишком много дел, чтобы ещё и подыскивать себе подходящее пристанище.
– О'кей, – сказал я, свернул проспект и сунул его в карман. – Пора нам расставаться. Высади меня у ближайшей станции метро.
– Это недалеко, – ответил Ганс-Улоф и взялся за ключ зажигания.
Я заметил, что руки у него дрожат, но не подал виду и смотрел на небо, где в этот час собиралась свинцовая хмарь.
Глава 18
По дороге в город мне стало ясно, что, пока я сидел в тюрьме, мимо меня прошёл не только технический прогресс.
На первый взгляд, мало что изменилось. Поезда метро выглядели современнее тех, что я помнил. Станции же, напротив, по-прежнему походили на пещеры, высеченные в цельных скалах, где после установки скамеек, указательных табло и тусклых ламп кто-то порядком побуйствовал, имея в своём распоряжении обилие дешёвой краски, большую кисть и ещё большую самонадеянность. Результатом явилось так называемое искусство. М-да. В последние шесть лет я, может быть, и не был избалован в эстетическом смысле, однако это знаменитое искусство стокгольмского метро по-прежнему кажется мне стенной пачкотнёй, субсидированной государством.
Затем моё внимание привлекло нечто другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126