ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Я не против, – сказала женщина. На заднем плане зазвонил другой телефон.
– Скажите ей, чтобы не выходила из здания, пока я не приеду, – повторил он.
– Да, это я уже поняла, – торопливо ответила женщина. – Извините, мне надо подойти к другому телефону.
– Но вы передадите ей это?
– Да, конечно. До свидания. – Она положила трубку. Ганс-Улоф ещё некоторое время держал онемевшую трубку в руке, говоря себе, что не стоит сходить с ума. Он выключил компьютер, надел пальто, взял сумку и вышел.
Мысль, что и за ним может кто-то наблюдать, даже не пришла ему в голову.
На скоростной магистрали в сторону центра машины едва ползли. Стало немного лучше, когда перед вокзалом он наконец смог свернуть. На парковке для посетителей перед полицейским управлением на Кунгсхольмсгатан оказалось даже несколько свободных мест.
Он поискал и нашёл входную дверь в большое здание. Его взгляд нетерпеливо скользил по табличкам и указателям, именам, названиям отделов и номерам кабинетов, но, казалось, все пути вели не туда и все двери были заперты. Он начал спрашивать, но каждый, к кому он обращался, хотел знать, по какому вопросу он здесь.
– Мне надо кое о чём заявить, – объяснял он и отказывался отвечать на наводящие вопросы из страха, что ему могут не поверить. Нет, ему бы, конечно, поверили! Не было никаких причин усомниться в его словах. Он был профессором Каролинского института, руководителем секции в департаменте физиологии и фармакологии, с правом голоса в Нобелевском собрании, он был учёным с международным признанием, уважаемым членом общества.
Несмотря на это, он не мог переступить через себя и ввести в курс дела кого-то из полицейских на входе или в коридорах.
Ему указали дорогу, объяснили, что «прямо, третья дверь налево». Он шёл мимо людей, ожидающих на скамьях и угрюмо поглядывающих на него. Его шаги гулко отдавались в коридоре, пока наконец толстая стеклянная дверь не захлопнулась за ним с сытым щелчком и он не очутился перед стойкой. Разом установилась приятная тишина.
– Что я могу для вас сделать? – спросил его молодой человек в голубой полицейской униформе.
– Я хотел бы кое о чём заявить, – сказал Ганс-Улоф. Молодой полицейский достал из-под стойки бланк и взял шариковую ручку.
– Я понял. И о чём бы вы хотели заявить?
– Меня пытаются шантажировать, – наконец-то выложил он. Вот и хорошо. Делу справедливости надо дать ход. Ганс-Улоф выдохнул.
Рука полицейского с шариковой ручкой зависла над бланком – так, будто он не был уверен, то ли он делает.
– Могу ли я для начала спросить вашу фамилию?
– Андерсон. Ганс-Улоф Андерсон, – быстро и решительно ответил Ганс-Улоф. – Я профессор Каролинского института. – Не повредит прояснить это с самого начала.
– У вас есть с собой паспорт?
Его паспорт? Об этом он вообще не подумал. Но паспорт должен быть в бумажнике.
– Момент, – сказал он и полез в карман.
В это мгновение в глубине помещения открылась дверь, и вошёл другой полицейский. В одной руке он держал несколько зелёных папок, а в другой – яблоко, которое как раз с хрустом надкусил. Не обращая внимания на то, что происходило у стойки, он направился к другой двери, которая вела в следующую комнату, куда можно было заглянуть через большое стекло – видимо, кабинет для допросов.
Ганс-Улоф оцепенел на половине движения с таким чувством, будто все силы разом покинули его и в следующий момент под ним разверзнется земля.
Эти широко расставленные, рыбьи глаза! Полицейский был не кто иной, как тот человек, который пытался его подкупить.
Глава 8
То был он, без всякого сомнения. Ганс-Улоф изумленно смотрел, как этот человек открывает дверь, закрывает её за собой и в помещении за дверью бросает на стол папки. Что всё это значит? Полицейский? Он разговаривал с кем-то – от стойки не видно было, с кем, – продолжая грызть своё яблоко. Полицейский. Мужчина, предлагавший ему взятку и утверждавший, что он лишь посредник, – полицейский.
Он не заметил Ганса-Улофа, но это был вопрос лишь нескольких секунд. Достаточно только повернуть голову.
Ганс-Улоф понял, что полиция ему не поможет. Кто бы ни стоял за всем этим, им удалось пробраться даже в полицию Стокгольма. И помощи ждать неоткуда. Рассчитывать приходилось только на себя.
– Всё уладилось, – пролепетал он и снова вынул руку из кармана.
– Что-что? – спросил молодой полицейский. Ганс-Улоф отступил от стойки на шаг.
– Я, эм-м, передумал, – сказал он. – Извините за беспокойство. – Он повернулся и пошел к двери, сдерживая себя, чтобы не побежать.
– Подождите, так дело не пойдёт…
Дверь была заперта! Ганс-Улоф внезапно понял, что из этого помещения можно выйти, только если кто-то за стойкой нажмёт выключатель, который разблокирует дверь. Он угодил в ловушку!
– Мне надо идти, – крикнул он, дёргая массивную ручку двери. – Выпустите меня.
– Послушайте, – сказал молодой полицейский, – так дело не пойдёт. Шантаж – это серьёзное преступление. Мы обязаны взять у вас соответствующие показания.
Посмотрел ли уже в эту сторону рыбоглазый? Нет. Он догрыз своё яблоко и в это время как раз отвернулся, чтобы выбросить огрызок куда-то – видимо, в мусорную корзину.
– У меня нет никаких показаний, – сказал Ганс-Улоф. – Я ошибся. Просто ошибся. Откройте мне дверь!
Молодой человек держался хоть и доброжелательно, но твёрдо.
– Мне очень жаль, но я боюсь, что не могу…
В этот момент кто-то открыл дверь снаружи, рослый, громоздкий полицейский с висячими моржовыми усами и тупым взглядом. Ганс-Улоф мгновенно среагировал, рванул дверь и протиснулся мимо толстяка наружу.
– Куда вы так торопитесь? – опешил тот, всё ещё держа в поднятой руке кодовую карточку, однако посторонился, и Ганс-Улоф ринулся мимо, не удостоив его даже взглядом.
Позади послышались крики, на разные голоса. Не останавливаться, приказал он себе. Не оглядываться. И не бежать!
Шаги, возгласы, скрип каблуков на гладком мраморном полу. Вот какой-то угол, за который можно свернуть. Дверь, как по заказу. Туалет. Юркнуть внутрь. Там воцарилась чёрная ночь, когда он быстро закрыл за собой дверь и прижался к стене, прислушиваясь в ожидании, что шаги приблизятся и пробегут мимо.
Но никаких шагов не последовало.
Ганс-Улоф напряг слух. Неужели стены такие толстые, а дверь такая звуконепроницаемая? Никаких шагов. Только тишина и темнота и его собственное дыхание.
Он нашарил выключатель и нажал на него. Вспыхнули две неоновые трубки, вырвав из черноты две раковины, белый кафель и серые перегородки. К двери была приклеена бумажка, на которой крупным шрифтом было написано:
Просьба свет не выключать!
И ниже более мелким шрифтом – разъяснение:
Дорогие коллеги, на включение и выключение газосветных трубок расходуется больше энергии, чем на их круглосуточное горение, к тому же это сокращает срок их службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126