– С разбегу таранят крепость твоего файла.
Я с признанием кивнул.
– И что? Есть какой-нибудь прогресс?
– А как же! Каждую секунду прибавляется по нескольку тысяч комбинаций, которые не срабатывают.
– И сколько времени уйдёт на комбинацию, которая сработает?
Димитрий пожал плечами.
– В brute-force-атаках трудно предсказать. В принципе, это может случиться в любой момент. Как повезёт.
– Понял. – На моё везение рассчитывать особенно не приходилось.
Он сварил нам кофе, на сей раз это был хороший кофе, и мы сидели и говорили о старых временах. Вернее, говорил в основном Димитрий, который, казалось, рад был иметь наконец собеседника. Я узнал про некую Мону, с которой он пробыл вместе почти год, блондинку двадцати одного года, платиновую блондинку, волосы «вот досюда» – он показал мне рукой до своей поясницы. Представление об объеме её груди он тоже дал мне восхищёнными жестами. Однако по причинам, о которых он не стал распространяться, эти отношения закончились недели за две до того, как ему всё равно пришлось залечь на дно.
– Готовить она тоже умела, – вздохнул Димитрий с покорностью судьбе. – Она пекла мне даже блины и пироги, только представь себе. Да, это были времена! – Он задумчиво покачал головой, устремив взгляд на две иконы, которые, конечно же, присутствовали и на кухне. – Знаешь что? – вдруг пришла ему в голову мысль. – Давай-ка что-нибудь сварганим. С тестом я, к сожалению, обращаться не умею, но мы могли бы сварить борщ. Ради праздника.
Не успел я возразить, что в моей жизни не просматривается никакого повода для праздника, а борщ, к тому же, не относится к числу любимых блюд, как он уже был у холодильника и инспектировал его содержимое.
– Я быстренько сгоняю кое-что купить. Одна нога здесь, другая там.
И он мигом исчез. Я остался сидеть на кухне. Если дела и дальше пойдут так, как они шли до сих пор, то Димитрия арестуют именно сейчас.
Время шло, уличные фонари уже зажглись и были светлее неба, а он всё не возвращался. Хотя до торгового центра было пять минут ходьбы. Я отправился в гостиную, посмотрел на мониторы, по которым бежали колонки цифр и букв – быстрее, чем глаз улавливал их. Зрелище, вообще-то, впечатляющее.
Когда я смотрел на эти мелькающие значки, до моего сознания впервые дошла абсурдность положения. Ведь информация была в моих руках! Она была тут, на дискете, которую я нашёл! И всё же подобраться к ней я не мог, поскольку последовательность битов и байтов, цифр и букв была запутана до полной нечитаемости. Не было ни стены, ни решётки, ни запора – уж со всем этим я бы управился. Нет, это была особая загадка, неразрешимая без верного кода.
Димитрий наконец вернулся, нагружённый двумя тяжёлыми пакетами.
– Нету свёклы, – возмущался он, запыхавшись после подъёма по лестнице. – Эти шведские супермаркеты – жуть. Такая богатая страна, а овощные отделы – просто жалкое зрелище. – Он внёс пакеты на кухню. – Мы другое сварим, – крикнул он оттуда. – Солянку, ты не против?
– Давай, – отозвался я.
Следующие часы мы провели, нарезая соломкой лук и солёные огурцы, кроша ветчину и четвертуя оливки. По команде Димитрия все эти продукты один за другим отправлялись в кастрюлю, где уже давно варился бульон из большого куска супового мяса. А чтобы работа шла споро, в промежутки между этапами вклинивалось по стопке водки.
Впервые после смерти Инги я был рад перспективе напиться.
И в кухне, надо признаться, пахло всё вкуснее.
– Мой друг, – сказал Димитрий, снова наполняя наши стопки, – тебя что-то гнетёт. Я это чувствую.
– Жизнь, – уклончиво ответил я. – Мир. Всё в нём – тайный заговор, и мы находимся не на той стороне.
Он решительно помотал головой, не соглашаясь.
– Старая песня. Слыхали не раз. Должно быть и что-то другое. Друг мой Гуннар, ты сегодня не в духе, но это твой стиль: ты чёрная дыра. Тень во тьме. Чернее ночи. Твоё сердце в отчаянии, я это чувствую. – Он поднял стопку. – Расскажи мне, что там у тебя.
Я помедлил, но, в конце концов, рассказал ему всё. В отличие от Биргитты, Димитрий просто слушал меня, не перебивая и не докучая восклицаниями типа «да не может быть!», так что управился я быстро, хотя рассказывал ему детали дела подробнее.
После этого мы снова протрезвели.
Димитрий присвистнул сквозь зубы. Потом пробормотал какое-то заклинание, которое, насколько я понимаю по-русски, было связано с Богоматерью.
– Каких только нет подлецов, – сказал он после этого. – Уму непостижимо. Мир действительно сошёл с рельсов.
Его взгляд поискал икону и на какое-то время застыл на ней, как всегда, когда ему требовалось утешение. Я кивнул.
– Мир в руках сатаны.
– Нет! – Димитрий решительно помотал головой, не соглашаясь. – Не произноси это при мне. Тем более, что это неправда. Поверь мне.
– Я сегодня не в настроении дискутировать по вопросам веры, – ответил я.
– Ты никогда не в настроении.
– Но сегодня тоже.
– Как хочешь, – сказал он и выключил плиту. – Тогда давай есть.
Мы ели. Добавили в солянку сметану, и было очень вкусно, невзирая на состояние мира. И каждый думал о своём, пока Димитрий не спросил, откашлявшись:
– Правильно ли я понял? В этом деле замешана и полиция?
Я кивнул, не переставая жевать.
– И что это значит? Полицейский получает деньги за то, что закрывает глаза?..
– Я тебе уже рассказал, что они укокошили журналиста, который вышел на их след, – сказал я. – Официально это был несчастный случай. А как тебе понравится это? В пятницу Хунгербюль приземляется в Стокгольме, а в субботу полиция врывается ко мне в пансион. Только не говори, что это случайность.
– Сволочь, – сказал Димитрий. – Тогда ведь и преступникам больше нельзя доверять.
Он объяснил мне, что в последнее время в основном работал на различные организации преступного мира – русскую мафию, китайские триады, африканских гангстеров, колумбийскую кокаиновую контрабанду, балтийские банды автоугонщиков, югославских вымогателей, косовских албанцев, торгующих героином, и так далее.
– Никаких крупных дел. Эти банды всё ещё орудуют кулаками и пушками. Время от времени я добываю для них какие-нибудь данные или обрабатываю в цифровом виде какое-нибудь фото, чтобы у кого-то было алиби. Всё в таком духе. Но если они купили и полицию, то достаточно того, чтобы кому-нибудь не понравился счёт, выставленный мной за работу, и меня возьмут.
Я помотал головой.
– Не думаю. Эти банды – отстой. Они на самом дне. А преступники, с которыми мы имеем дело в данном случае, на самом верху. Это люди, которым принадлежит мир.
– Ты так считаешь? – Димитрий снова налил себе полную тарелку и стал добавлять сметану: ложку, потом ещё одну, потом ещё, в рассеянности он наложил целую горку сметаны.
Я поймал его за руку, когда он полез в стаканчик за пятой ложкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Я с признанием кивнул.
– И что? Есть какой-нибудь прогресс?
– А как же! Каждую секунду прибавляется по нескольку тысяч комбинаций, которые не срабатывают.
– И сколько времени уйдёт на комбинацию, которая сработает?
Димитрий пожал плечами.
– В brute-force-атаках трудно предсказать. В принципе, это может случиться в любой момент. Как повезёт.
– Понял. – На моё везение рассчитывать особенно не приходилось.
Он сварил нам кофе, на сей раз это был хороший кофе, и мы сидели и говорили о старых временах. Вернее, говорил в основном Димитрий, который, казалось, рад был иметь наконец собеседника. Я узнал про некую Мону, с которой он пробыл вместе почти год, блондинку двадцати одного года, платиновую блондинку, волосы «вот досюда» – он показал мне рукой до своей поясницы. Представление об объеме её груди он тоже дал мне восхищёнными жестами. Однако по причинам, о которых он не стал распространяться, эти отношения закончились недели за две до того, как ему всё равно пришлось залечь на дно.
– Готовить она тоже умела, – вздохнул Димитрий с покорностью судьбе. – Она пекла мне даже блины и пироги, только представь себе. Да, это были времена! – Он задумчиво покачал головой, устремив взгляд на две иконы, которые, конечно же, присутствовали и на кухне. – Знаешь что? – вдруг пришла ему в голову мысль. – Давай-ка что-нибудь сварганим. С тестом я, к сожалению, обращаться не умею, но мы могли бы сварить борщ. Ради праздника.
Не успел я возразить, что в моей жизни не просматривается никакого повода для праздника, а борщ, к тому же, не относится к числу любимых блюд, как он уже был у холодильника и инспектировал его содержимое.
– Я быстренько сгоняю кое-что купить. Одна нога здесь, другая там.
И он мигом исчез. Я остался сидеть на кухне. Если дела и дальше пойдут так, как они шли до сих пор, то Димитрия арестуют именно сейчас.
Время шло, уличные фонари уже зажглись и были светлее неба, а он всё не возвращался. Хотя до торгового центра было пять минут ходьбы. Я отправился в гостиную, посмотрел на мониторы, по которым бежали колонки цифр и букв – быстрее, чем глаз улавливал их. Зрелище, вообще-то, впечатляющее.
Когда я смотрел на эти мелькающие значки, до моего сознания впервые дошла абсурдность положения. Ведь информация была в моих руках! Она была тут, на дискете, которую я нашёл! И всё же подобраться к ней я не мог, поскольку последовательность битов и байтов, цифр и букв была запутана до полной нечитаемости. Не было ни стены, ни решётки, ни запора – уж со всем этим я бы управился. Нет, это была особая загадка, неразрешимая без верного кода.
Димитрий наконец вернулся, нагружённый двумя тяжёлыми пакетами.
– Нету свёклы, – возмущался он, запыхавшись после подъёма по лестнице. – Эти шведские супермаркеты – жуть. Такая богатая страна, а овощные отделы – просто жалкое зрелище. – Он внёс пакеты на кухню. – Мы другое сварим, – крикнул он оттуда. – Солянку, ты не против?
– Давай, – отозвался я.
Следующие часы мы провели, нарезая соломкой лук и солёные огурцы, кроша ветчину и четвертуя оливки. По команде Димитрия все эти продукты один за другим отправлялись в кастрюлю, где уже давно варился бульон из большого куска супового мяса. А чтобы работа шла споро, в промежутки между этапами вклинивалось по стопке водки.
Впервые после смерти Инги я был рад перспективе напиться.
И в кухне, надо признаться, пахло всё вкуснее.
– Мой друг, – сказал Димитрий, снова наполняя наши стопки, – тебя что-то гнетёт. Я это чувствую.
– Жизнь, – уклончиво ответил я. – Мир. Всё в нём – тайный заговор, и мы находимся не на той стороне.
Он решительно помотал головой, не соглашаясь.
– Старая песня. Слыхали не раз. Должно быть и что-то другое. Друг мой Гуннар, ты сегодня не в духе, но это твой стиль: ты чёрная дыра. Тень во тьме. Чернее ночи. Твоё сердце в отчаянии, я это чувствую. – Он поднял стопку. – Расскажи мне, что там у тебя.
Я помедлил, но, в конце концов, рассказал ему всё. В отличие от Биргитты, Димитрий просто слушал меня, не перебивая и не докучая восклицаниями типа «да не может быть!», так что управился я быстро, хотя рассказывал ему детали дела подробнее.
После этого мы снова протрезвели.
Димитрий присвистнул сквозь зубы. Потом пробормотал какое-то заклинание, которое, насколько я понимаю по-русски, было связано с Богоматерью.
– Каких только нет подлецов, – сказал он после этого. – Уму непостижимо. Мир действительно сошёл с рельсов.
Его взгляд поискал икону и на какое-то время застыл на ней, как всегда, когда ему требовалось утешение. Я кивнул.
– Мир в руках сатаны.
– Нет! – Димитрий решительно помотал головой, не соглашаясь. – Не произноси это при мне. Тем более, что это неправда. Поверь мне.
– Я сегодня не в настроении дискутировать по вопросам веры, – ответил я.
– Ты никогда не в настроении.
– Но сегодня тоже.
– Как хочешь, – сказал он и выключил плиту. – Тогда давай есть.
Мы ели. Добавили в солянку сметану, и было очень вкусно, невзирая на состояние мира. И каждый думал о своём, пока Димитрий не спросил, откашлявшись:
– Правильно ли я понял? В этом деле замешана и полиция?
Я кивнул, не переставая жевать.
– И что это значит? Полицейский получает деньги за то, что закрывает глаза?..
– Я тебе уже рассказал, что они укокошили журналиста, который вышел на их след, – сказал я. – Официально это был несчастный случай. А как тебе понравится это? В пятницу Хунгербюль приземляется в Стокгольме, а в субботу полиция врывается ко мне в пансион. Только не говори, что это случайность.
– Сволочь, – сказал Димитрий. – Тогда ведь и преступникам больше нельзя доверять.
Он объяснил мне, что в последнее время в основном работал на различные организации преступного мира – русскую мафию, китайские триады, африканских гангстеров, колумбийскую кокаиновую контрабанду, балтийские банды автоугонщиков, югославских вымогателей, косовских албанцев, торгующих героином, и так далее.
– Никаких крупных дел. Эти банды всё ещё орудуют кулаками и пушками. Время от времени я добываю для них какие-нибудь данные или обрабатываю в цифровом виде какое-нибудь фото, чтобы у кого-то было алиби. Всё в таком духе. Но если они купили и полицию, то достаточно того, чтобы кому-нибудь не понравился счёт, выставленный мной за работу, и меня возьмут.
Я помотал головой.
– Не думаю. Эти банды – отстой. Они на самом дне. А преступники, с которыми мы имеем дело в данном случае, на самом верху. Это люди, которым принадлежит мир.
– Ты так считаешь? – Димитрий снова налил себе полную тарелку и стал добавлять сметану: ложку, потом ещё одну, потом ещё, в рассеянности он наложил целую горку сметаны.
Я поймал его за руку, когда он полез в стаканчик за пятой ложкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126