— Они должны побывать в прачечной, перед тем как мистер Локвуд наденет их. Хорошо, сэр.
— Я знаю, что сегодня уже поздно.
— Ничего, сэр, можно специально попросить. Постирать, погладить, но не крахмалить и принести в номер не позднее восьми вечера, сэр? Надеюсь, мистер Локвуд не сдает еще и сорочки к вечернему костюму, сэр? В противном случае я не был бы так оптимистичен, сэр. Извините.
— Вечерних сорочек там нет, Питер.
— Тогда я забираю коробку с собой и, как говорится, окажу некоторое давление, сэр. Очень хорошо, сэр, спасибо, сэр. Мэм.
— Спасибо тебе, Питер.
— Спасибо вам, сэр. — Слуга вышел.
— Спасибо, зар, — передразнила Джеральдина. — «Зар». У него эти слово похоже на «царь».
— Я думаю, это они в английской армии привыкают так говорить. Ну, так куда, моя дорогая, мы поедем сегодня вечером? Хочешь в театр?
— А обедать ты меня никуда не повезешь?
— Я полагал, что у тебя есть какие-то свои планы, поэтому собрался провести весь день в деловой части города.
— Я обедаю у Генри. С Мэри Чадберн. Если хочешь, присоединяйся.
— Да благословит тебя бог за то, что ты так добра к Мэри Чадберн. Но я не хочу мешать тебе делать это доброе дело. Обедай с Мэри, и господь воздаст тебе по заслугам.
— Мэри мне нравятся.
— Она всем правится. Кто может что-либо иметь против нее? Итак, большую часть дня я пробуду в конторе «Локвуд и Кь». — Он поцеловал ее в щеку. — Я рад, что ты купила вазы. Наверное, это то, что нам надо.
Он взял на руку пальто, помахал ей шляпой и ушел.
Личный кабинет Джорджа Локвуда был меньше остальных комнат в конторе «Локвуд и Кь», но его никто не занимал даже временно. Его держали наготове на случай таких вот неожиданных приездов Джорджа. Он прошел прямо к себе, на ходу переговариваясь со служащими. По установившемуся порядку мисс Стрейдмайер постучалась и спросила, будет ли он диктовать что-нибудь.
— Не сейчас, мисс Стрейдмайер. Может быть, позже. Мой брат у себя?
— Да, сэр.
— Просмотрю сначала почту и поговорю с братом и потом, может быть, продиктую вам несколько писем. Вероятнее всего, после обеда. Вы очень хорошо выглядите для девушки, у которой только что удалили аппендикс.
— Еще в августе удалили. Я почти уже забыла.
— Надо было ложиться на операцию весной, а не вовремя отпуска.
— Я вообще не хотела ложиться и откладывала до последней минуты. И даже в последнюю минуту считала, что у меня не аппендицит, а просто спазм.
— Я же говорил вам прошлой весной.
— Вы были безусловно правы.
— Ну, а как вообще жизнь?
— Вообще?
— Ну, помимо работы.
— У меня есть друг.
— Это хорошо. Кто? Замуж за него выходите?
— Не знаю. Еще не решила. Если выйду, то уже не смогу здесь работать.
— Почему?
— Ясно почему.
— Не очень ясно, Мэриан. Вы не обязаны говорить ему все.
— Это верно. Но ему достаточно узнать хоть что-нибудь. Все мужчины одинаковы. Он не поверит, если я скажу, что все давно уже в прошлом.
— Видимо, да. А раз так, то зачем ему вообще говорить? Не надо. Можете верить, что я-то уж, во всяком случае, никому ничего не говорил. Ни единому человеку. Насколько мне известно, ни у кого в этой конторе нет ни малейших подозрений. А если они здесь не могли ничего узнать, то где еще? Мне кажется, вы боитесь меня, боитесь, как бы я не выболтал чего-нибудь.
— Нет. Я больше боюсь себя.
— Тогда я советую вам серьезно обдумать все наедине с собой. Признайтесь себе, что вы преувеличиваете значение того, что произошло два года назад. Тогда это не было важно, вы сами так говорили. Почему же теперь вдруг стало важно? В самом деле, Мэриан. Это могло бы стать важным, только если бы вы влюбились в меня. Но вы же не влюбились. Когда я пригласил вас в четвертый раз на свидание, вы весьма решительно отказались. Разве я после этого приставал к вам?
— Нет. Вы вели себя очень хорошо.
— Ну так вот. Раз хорошо, значит, хорошо. Беда, по-моему, сейчас в том, что вы влюблены в этого человека и до него никого не любили.
— Вы правы.
— Странная жажда самоуничижения появляется в человеке, когда он влюбляется. Не знаю, в чем тут причина, но и мужчины и женщины в таких случаях склонны к чрезмерной откровенности. Может быть, таким способом они испытывают прочность любви партнера? Но это жестоко по отношению к другому человеку и губительно для самого себя. Вы еще не съехали с той квартиры?
— Нет.
— Хотели бы, чтобы я навестил вас сегодня в четыре часа?
— Нет, не хотела бы.
— Ну, тогда вы избавились от меня. Видите, как все просто, Мэриан.
— А если бы я сказала «да»?
— Вы хотите попробовать сказать «да»? Меня влечет к вам так же, как и прежде.
— Но ни одному из нас это ничего не дает, правда?
— Удовольствие. Ничего другого и не было.
— Да, вы правы. В сущности, это все, что было.
— Ведь и после меня у вас были мужчины, которые не давали вам ничего, кроме удовольствия. Были? До того, как вы сошлись с этим человеком?
— Да, было еще двое. Про них он знает.
— Значит, вы потому не сказали ему про нашу связь, что не хотите бросить работу, боитесь, как бы он не подумал, что вы все еще моя любовница.
— Любовницей я ничьей никогда не была. И вашей, конечно, тоже. Правда?
— Пожалуй, да, если учесть перерывы между теми тремя ночами, что мы провели вместе. Как ваш друг, к тому же гораздо старший годами, я советую вам выйти замуж за этого человека и продолжать здесь работать. Мне вы можете довериться как джентльмену. Я искренне говорю. Даю вам слово, что больше никогда не буду просить встречи с вами за пределами конторы.
— Видимо, я придаю этому слишком большое значение.
— Да, раз это вас тревожит. Но, я думаю, вы так близки к счастью, что вам надо действовать решительно. Выходите замуж, продолжайте здесь работать, а об остальном пусть позаботится будущее.
— По-моему, это хороший совет.
— Вы очень привлекательная женщина, Мэриан.
— А вы очень привлекательный мужчина.
— Подойдите ко мне.
— Лучше не надо. Мне кажется, вам лучше вызывать для стенографирования другую девушку. По крайней мере, сегодня.
— Хорошо. Пусть это будет мисс Торп. Она не отвлечет меня от дела.
Она вернулась в приемную, а Дэйзи Торп спросила:
— Что он на этот раз говорил?
— Ничего особенного. Он всегда дразнит или шутит.
— Он говорит гадости?
— Джордж Локвуд? Он выше этого.
Через несколько минут они увидели, как он прошел из своей комнаты в более просторный и элегантный кабинет, который занимал его брат.
— Привет, Джордж, — сказал Пенроуз Локвуд.
— Доброе утро, Пен. Ты свободен в обеденное время?
— Нет, занят, но ты можешь пойти со мной. Я обедаю с Раем Тэрнером и Чарли Боумом.
— Этим еще что нужно?
— Ну, ты брось этот тон. Я не очень ясно себе представляю, с чем они придут, но знаю, какими делами они ворочают, и не прочь подключиться. Но ты можешь не ходить, если не хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140