Конечно, к ее любви примешивалось и чувство признательности; она была благодарна судьбе, пославшей ей жениха, внешность которого делала его достаточно привлекательной партией, и это давало ей основание считать, что она вступает в брачный союз по любви, а не потому, что он богат. После первой недели супружеской жизни Аделаида Локвуд обрела чувство женской гордости от сознания того, что, хотя инициатива в любовных делах оставалась за мужем, она вызывала у него желание.
Как это ни парадоксально, но опыт Авраама Локвуда по женской части, заключавшийся исключительно в умении удовлетворять половое чувство, и послужил той основой, на которой родилась и начала крепнуть его любовь. От проституток в доме Фиби Адамсон на Джунипер-стрит он переключился на проституток Вашингтона; потом, вернувшись в Шведскую Гавань, он воспользовался услугами одной гиббсвиллской портнихи. О свиданиях с ней надо было договариваться заранее по почте. Дом Энабеллы Кроу находился на Второй улице, всего в одном квартале от торгового центра. На первом этаже у нее были: комната, где заказчицы выбирали ткани: комната, где с них снимали мерку и где они примеряли сшитые вещи; комната, где работали швеи; комната — она же кухня, — служившая ей столовой. Жилая часть дома — более чем достаточная для одинокой хозяйки — размещалась на втором этаже. Энабелла Кроу была женщина тридцати лет с небольшим. После того как ее бросил муж, она некоторое время тайно сожительствовала с окружным судьей, который, перед тем как прекратить с ней связь, помог ей открыть мастерскую по пошиву дамской одежды. Неподалеку от станции железной дороги и от пристани на канале существовали на протяжении нескольких десятилетий публичные дома, но они действовали настолько открыто, что Авраам Локвуд, вернувшись с военной службы, стеснялся их посещать. Вот тогда-то один гиббсвиллский адвокат и свел его с Энабеллой Кроу.
— Что вы делаете, когда желаете поразвлечься? — спросил Авраам Локвуд.
Адвокат ответил уклончиво, но обнадеживающе и вскоре после этого разговора дал Локвуду имя и адрес Энабеллы Кроу.
— Приходите к ней во вторник в десять часов вечера, — сказал он.
В назначенное время он постучал в дверь, которая немедленно открылась и, впустив его, быстро закрылась. Женщина, которую он не мог разглядеть в темноте, сказала:
— Идите наверх, на свет.
Он поднялся по лестнице. Женщина, шедшая за ним следом, сказала:
— Налево.
Он шагнул в одну из трех комнат второго этажа, где горел свет. В комнате с одним окном, занавешенным тяжелыми плотными шторами, стояли большая двуспальная кровать, украшенная витиеватой резьбой, гардероб, комод и несколько стульев.
— Меня зовут миссис Кроу; как зовут вас, мне известно, но знаю я про вас мало. Вы холостяк?
— Да.
— Ухаживаете за кем-нибудь?
— Нет.
— Пьете?
— Иногда. Немного.
— Я не люблю водить дружбу с людьми, которые напиваются и потом выбалтывают все, что знают.
— Я вас понимаю.
— И никогда не разрешаю своим друзьям приходить сюда, если они не договорились со мной заблаговременно. Я не открою дверь тому, кого не жду. Неважно, если он был когда-то моим другом. Он не войдет. Вы поняли?
— Да.
— Кроме того, если мы станем дружить, вы должны обещать: без моего разрешения никому не говорите, что вы — мой друг.
— Понимаю.
— И еще: никогда не приходите сюда в нетрезвом виде, даже если я назначила вам свидание. Не приходите пьяным. Наш общий знакомый сказал вам, сколько я беру за визит?
— Нет.
— Двадцать долларов за визит.
— Двадцать долларов?
— И чтобы деньги были всегда при вас. Я не предоставляю кредита. Учтите, что это — не заведение. У меня очень избранный круг друзей. Вы согласны с этими условиями?
— Да.
— В таком случае вешайте вашу одежду в гардеробе, а я сейчас приду. Ах, едва не забыла. Никаких сигар. Во время визитов никогда не закуривайте сигару.
Она вышла, а он разделся, повесил одежду в гардеробе и присел на край кровати. Она вернулась в купальном халате, который быстро сняла и повесила на спинку стула.
— Вот это да! — воскликнул он, окинув ее восхищенным взглядом.
Она улыбнулась — впервые за вечер.
— Ну как? — Она повернулась кругом.
— Почти совершенство.
— Один мой друг хотел высечь мою фигуру в мраморе. Сказал, что меня надо высечь в мраморе.
— Он прав.
— Женщины любят комплименты. Ты ждал меня, чтобы вместе лечь?
— Да.
— Дай я посмотрю на тебя сначала. Ого! Об этом наш общий знакомый ничего мне не сказал. Ты молодой, верно? Двадцать шесть? Двадцать семь?
— Почти двадцать семь.
— Мои друзья в большинстве своем старше. По-моему, ты самый молодой. Ну, ложись, милый, познакомимся. Хочешь познакомиться? Нам надо привыкнуть друг к другу. Первые несколько раз будем узнавать, кто что любит.
В 1871 году она объявила ему:
— Ну что ж, Эйб. Видно, дружбе нашей конец. Мои заказчицы говорят, что ты ухаживаешь за одной молодой леди из Рихтервилла. Это верно?
— Да.
— Скажи, когда будет наша последняя ночь, и я подарю ее тебе. Это будет мой свадебный подарок.
— Я хочу тебе сделать подарок.
— Хорошо, только пусть это будут наличные деньги. Ты ведь знаешь меня, я беру подарки только в виде наличных денег.
— Да, это будут наличные.
— Молодой парень женится. Дал бы ты мне пятьсот долларов, я согласилась бы дружить с тобой еще год, если у тебя не очень получится с молодой женой. Так бывает. У меня был друг, который хотел возобновить визиты, только я не могла.
— Хорошо, я дам тебе пятьсот долларов.
— Мое дело внизу разрастается, поэтому я предпочла бы отказать кое-кому из своих друзей, но пока что не могу себе это позволить. Когда накоплю достаточно денег, то уеду отсюда. Продам мастерскую и переселюсь в Нью-Йорк. Хочу, чтобы какой-нибудь миллионер взял меня на содержание, пока я не начала стареть. Но главное, что я хочу, это — уехать отсюда с незапятнанной репутацией, — чтоб не было никаких сплетен. Если не найду миллионера, то, может быть, открою первоклассное заведение, а это стоит денег. Лучшее заведение в конечном счете выгоднее, ведь ему надо посвятить всю жизнь. Но на это нужны деньги и связи. Не могу же я просто взять и открыть где-нибудь заведение. Нет, надо постараться найти миллионера, который знает нужных людей, и чтобы он подбросил достаточную сумму для начала. Заведение, которое могли бы посещать и дамы. Я знаю дам в этом самом городе, которые пошли бы в заведение, если бы оно было. Одна моя заказчица постоянно мне намекает, что хотела бы посмотреть мои комнаты наверху. Я знаю, чего она хочет. Хочет убедиться, что может довериться мне, а потом попросить разрешения воспользоваться этими комнатами. Но женщины не умеют держать язык за зубами. Мужчины — тоже, но среди моих друзей болтунов пока что не встречалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Как это ни парадоксально, но опыт Авраама Локвуда по женской части, заключавшийся исключительно в умении удовлетворять половое чувство, и послужил той основой, на которой родилась и начала крепнуть его любовь. От проституток в доме Фиби Адамсон на Джунипер-стрит он переключился на проституток Вашингтона; потом, вернувшись в Шведскую Гавань, он воспользовался услугами одной гиббсвиллской портнихи. О свиданиях с ней надо было договариваться заранее по почте. Дом Энабеллы Кроу находился на Второй улице, всего в одном квартале от торгового центра. На первом этаже у нее были: комната, где заказчицы выбирали ткани: комната, где с них снимали мерку и где они примеряли сшитые вещи; комната, где работали швеи; комната — она же кухня, — служившая ей столовой. Жилая часть дома — более чем достаточная для одинокой хозяйки — размещалась на втором этаже. Энабелла Кроу была женщина тридцати лет с небольшим. После того как ее бросил муж, она некоторое время тайно сожительствовала с окружным судьей, который, перед тем как прекратить с ней связь, помог ей открыть мастерскую по пошиву дамской одежды. Неподалеку от станции железной дороги и от пристани на канале существовали на протяжении нескольких десятилетий публичные дома, но они действовали настолько открыто, что Авраам Локвуд, вернувшись с военной службы, стеснялся их посещать. Вот тогда-то один гиббсвиллский адвокат и свел его с Энабеллой Кроу.
— Что вы делаете, когда желаете поразвлечься? — спросил Авраам Локвуд.
Адвокат ответил уклончиво, но обнадеживающе и вскоре после этого разговора дал Локвуду имя и адрес Энабеллы Кроу.
— Приходите к ней во вторник в десять часов вечера, — сказал он.
В назначенное время он постучал в дверь, которая немедленно открылась и, впустив его, быстро закрылась. Женщина, которую он не мог разглядеть в темноте, сказала:
— Идите наверх, на свет.
Он поднялся по лестнице. Женщина, шедшая за ним следом, сказала:
— Налево.
Он шагнул в одну из трех комнат второго этажа, где горел свет. В комнате с одним окном, занавешенным тяжелыми плотными шторами, стояли большая двуспальная кровать, украшенная витиеватой резьбой, гардероб, комод и несколько стульев.
— Меня зовут миссис Кроу; как зовут вас, мне известно, но знаю я про вас мало. Вы холостяк?
— Да.
— Ухаживаете за кем-нибудь?
— Нет.
— Пьете?
— Иногда. Немного.
— Я не люблю водить дружбу с людьми, которые напиваются и потом выбалтывают все, что знают.
— Я вас понимаю.
— И никогда не разрешаю своим друзьям приходить сюда, если они не договорились со мной заблаговременно. Я не открою дверь тому, кого не жду. Неважно, если он был когда-то моим другом. Он не войдет. Вы поняли?
— Да.
— Кроме того, если мы станем дружить, вы должны обещать: без моего разрешения никому не говорите, что вы — мой друг.
— Понимаю.
— И еще: никогда не приходите сюда в нетрезвом виде, даже если я назначила вам свидание. Не приходите пьяным. Наш общий знакомый сказал вам, сколько я беру за визит?
— Нет.
— Двадцать долларов за визит.
— Двадцать долларов?
— И чтобы деньги были всегда при вас. Я не предоставляю кредита. Учтите, что это — не заведение. У меня очень избранный круг друзей. Вы согласны с этими условиями?
— Да.
— В таком случае вешайте вашу одежду в гардеробе, а я сейчас приду. Ах, едва не забыла. Никаких сигар. Во время визитов никогда не закуривайте сигару.
Она вышла, а он разделся, повесил одежду в гардеробе и присел на край кровати. Она вернулась в купальном халате, который быстро сняла и повесила на спинку стула.
— Вот это да! — воскликнул он, окинув ее восхищенным взглядом.
Она улыбнулась — впервые за вечер.
— Ну как? — Она повернулась кругом.
— Почти совершенство.
— Один мой друг хотел высечь мою фигуру в мраморе. Сказал, что меня надо высечь в мраморе.
— Он прав.
— Женщины любят комплименты. Ты ждал меня, чтобы вместе лечь?
— Да.
— Дай я посмотрю на тебя сначала. Ого! Об этом наш общий знакомый ничего мне не сказал. Ты молодой, верно? Двадцать шесть? Двадцать семь?
— Почти двадцать семь.
— Мои друзья в большинстве своем старше. По-моему, ты самый молодой. Ну, ложись, милый, познакомимся. Хочешь познакомиться? Нам надо привыкнуть друг к другу. Первые несколько раз будем узнавать, кто что любит.
В 1871 году она объявила ему:
— Ну что ж, Эйб. Видно, дружбе нашей конец. Мои заказчицы говорят, что ты ухаживаешь за одной молодой леди из Рихтервилла. Это верно?
— Да.
— Скажи, когда будет наша последняя ночь, и я подарю ее тебе. Это будет мой свадебный подарок.
— Я хочу тебе сделать подарок.
— Хорошо, только пусть это будут наличные деньги. Ты ведь знаешь меня, я беру подарки только в виде наличных денег.
— Да, это будут наличные.
— Молодой парень женится. Дал бы ты мне пятьсот долларов, я согласилась бы дружить с тобой еще год, если у тебя не очень получится с молодой женой. Так бывает. У меня был друг, который хотел возобновить визиты, только я не могла.
— Хорошо, я дам тебе пятьсот долларов.
— Мое дело внизу разрастается, поэтому я предпочла бы отказать кое-кому из своих друзей, но пока что не могу себе это позволить. Когда накоплю достаточно денег, то уеду отсюда. Продам мастерскую и переселюсь в Нью-Йорк. Хочу, чтобы какой-нибудь миллионер взял меня на содержание, пока я не начала стареть. Но главное, что я хочу, это — уехать отсюда с незапятнанной репутацией, — чтоб не было никаких сплетен. Если не найду миллионера, то, может быть, открою первоклассное заведение, а это стоит денег. Лучшее заведение в конечном счете выгоднее, ведь ему надо посвятить всю жизнь. Но на это нужны деньги и связи. Не могу же я просто взять и открыть где-нибудь заведение. Нет, надо постараться найти миллионера, который знает нужных людей, и чтобы он подбросил достаточную сумму для начала. Заведение, которое могли бы посещать и дамы. Я знаю дам в этом самом городе, которые пошли бы в заведение, если бы оно было. Одна моя заказчица постоянно мне намекает, что хотела бы посмотреть мои комнаты наверху. Я знаю, чего она хочет. Хочет убедиться, что может довериться мне, а потом попросить разрешения воспользоваться этими комнатами. Но женщины не умеют держать язык за зубами. Мужчины — тоже, но среди моих друзей болтунов пока что не встречалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140