она преподнесла мне эти запонки, когда я закончил университет. Но если вы спросите, что у меня в шляпе, то я дам вам другой ответ.
— Заяц, конечно, — сказал старик.
— Нет, сэр, я не фокусник. — Авраам достал из шляпы бумаги и протянул Хофману. Тот не шевельнулся.
— Расскажите своими словами. У меня глаза болят.
— Это проект платного моста. Чертежи сделаны вчерне, но расчеты точные.
— Платного моста?
— На излучине реки, между вашим городом и Шведской Гаванью. Знаете этот изгиб и дорогу, что тянется вдоль русла, а потом, за фермой Клаузера, идет круто вверх?
— Знаю.
— Так вот, мост сократит расстояние между нашими городами почти на целую милю и даст возможность миновать два крутых подъема, где обычно приходится отдыхать лошадям. Он обойдется в тридцать пять тысяч.
— И будет снесен первым же паводком.
— Такой мост не снесет.
— Ну и валяйте стройте, — сказал старик.
— Это дело обещает доход, мистер Хофман. Уже теперь. А по мере расширения наших городов прибыль будет расти. Со временем либо округ, либо штат обязательно этот мост купит.
— Что ж, деньги такие у вас есть. По наследству от отца вы получили гораздо больше. Вы ведь еще не все истратили?
— Отнюдь. Капитал отца я более чем удвоил.
— Вот как? Заявление, я вам скажу, беспрецедентное.
— Я не стал бы его делать, мистер Хофман, если бы не был убежден, что вы и без меня прекрасно осведомлены.
— Кажется, я где-то слышал, что вам неплохо везло в спекулятивных сделках.
— Не только мне. В некоторых спекулятивных сделках участвовали и ваши друзья из фирмы «Диксель энд компани».
— Вот как?
— Я вижу, вы не хотите дослушать меня.
— Мне только непонятно, мистер Локвуд, зачем вы ко мне пришли. Вы можете построить этот мост сами, без моей и вообще без чьей-либо помощи. Да, ваш план мне кажется действительно перспективным. Но зачем вы ко мне-то пришли?
— Из вежливости. Вы являетесь одним из лидеров Гиббсвилла, а мост соединит наши два города. Прибыль, которую он принесет, не сыграет существенной роли ни для вашего состояния, ни для моего.
— Стало быть, вы считаете себя одним из лидеров Шведской Гавани.
— У меня больше денег, чем у любого частного лица в городе. И больше, чем у любых двух граждан Шведской Гавани. А может быть, и у трех. Я следую теперь вашему примеру.
— Поясните, пожалуйста, вашу мысль.
— Я даю жителям города больше денег, чем кто-либо другой. Вы это делаете в Гиббсвилле, а я — в Шведской Гавани. Сейчас я могу себе это позволить.
— Но я-то привык вести дела не один и делиться тем, что имею.
— Я тоже, мистер Хофман. Возможно, вы этого не знаете, но мой отец построил лютеранскую церковь. Кроме того, мы дали денег на строительство государственной школы в Саут-Уорде. Я говорю «возможно, вы этого не знаете», хотя уверен, что не знаете в самом деле. Да это и вообще мало кто знает. Я забочусь о будущем Шведской Гавани и считаю, что ее будущее и будущее Гиббсвилла связаны между собой.
— Хочу задать вам один вопрос. Что вас держит в Шведской Гавани, когда вы можете нажить себе состояние в одном из больших городов?
— Я думаю, то же, что и вас в Гиббсвилле. Может же человек быть привязан к своему родному городу. Если же он легко с ним расстается — на то должна быть причина. А у меня есть причина любить свой город, и я никогда из него не уеду.
— Вы меня удивляете, мистер Локвуд.
— Не понимаю почему, мистер Хофман. Вы ведь не очень хорошо меня знаете. А может, и вовсе не знаете… Ну, я отнял у вас достаточно времени. Вы заняты, — я тоже. До свидания, сэр.
Он встал, вложил бумаги обратно в шляпу и направился к выходу.
— Мистер Локвуд, дайте мне взглянуть на ваши чертежи, — остановил его старик.
Так они и пустились в совместное плавание. Это событие усилило враждебность к нему со стороны родственников, но недружелюбие завистников компенсировалось возросшим авторитетом Локвуда среди его сограждан в Шведской Гавани. Старик Хофман не скрывал, что идея строительства моста принадлежит его более молодому партнеру, которого он стал звать просто Авраам. Остальные менее значительные члены клана, видя это, пошли дальше и уже называли Локвуда Эйбом. На церемонии открытия моста (алую ленту дали перерезать Джорджу Локвуду) Эйб Локвуд, увидев Сэмюела Стоукса, не осмелившегося не прийти на торжество, расплылся в самой дружеской улыбке.
Отец, не имеющий планов на будущее, правит семьей по праву отца; отец, имеющий такие планы (как это было в случае с Авраамом Локвудом), не ограничивается обычными отцовскими функциями, а вторгается во все сферы семейной жизни вплоть до мелочей, если они влияют тем или иным образом на осуществление его замыслов. Жена посвящается в планы мужа лишь по его доброй воле; ни за какие поступки, даже самые безрассудные, он перед ней не в ответе. В те времена и особенно в той географической и социальной среде муж и отец никакой критики не терпели. Жена могла критиковать мужа с немалым риском для себя. Разводов почти не бывало. Если жена, оказавшись в невыносимых условиях, от отчаяния обращалась в суд, то она не могла рассчитывать на поддержку родителей, не говоря уже о друзьях и знакомых. Но даже и решившись на этот шаг, она почти наверняка попадала к судье, являющемуся противником разводов. Женщина, задавшаяся целью во что бы то ни стало освободиться от мужа, могла добиться этой свободы лишь ценой позора: надо было ославить себя прелюбодейкой, чтобы муж сам подал в суд и получил развод.
В таких условиях браки, естественно, отличались прочностью, власть мужа и отца была абсолютной, и девушки, готовившие себя в жены, знали, на что идут. Если Аделаида Хоффнер в день свадьбы ее сестры Сары и сомневалась в том, что та уживется с Сэмюелом Стоуксом, то эти сомнения были чисто теоретическими. Теоретическими и бесполезными, поскольку изменить то, что произошло, было все равно невозможно. Девушки радовались браку как сбывшейся мечте, но будущая жизнь с мужем представлялась им весьма неопределенно.
Кое-кому из привлекательных девушек выпадало счастье иметь сразу нескольких поклонников, но редко больше двух-трех. Да и то девушке зачастую не позволялось отдать предпочтение человеку, к которому она испытывала настоящее чувство. К любви как к решающему условию брака всерьез не относились, поскольку матерей девушек тоже, как правило, выдавали не по любви. Тот факт, что «истинный брак по любви» воспринимался как нечто восхитительно оригинальное, свидетельствовал о том, насколько редко подобные браки случались. Иногда любовь приходила потом (родители так и обещали всегда своим дочерям-невестам), когда замужество становилось свершившимся фактом; в этих случаях брак мог считаться счастливым, хотя любовному чувству и угрожала та самая родственная близость, которая вначале и порождала это чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Заяц, конечно, — сказал старик.
— Нет, сэр, я не фокусник. — Авраам достал из шляпы бумаги и протянул Хофману. Тот не шевельнулся.
— Расскажите своими словами. У меня глаза болят.
— Это проект платного моста. Чертежи сделаны вчерне, но расчеты точные.
— Платного моста?
— На излучине реки, между вашим городом и Шведской Гаванью. Знаете этот изгиб и дорогу, что тянется вдоль русла, а потом, за фермой Клаузера, идет круто вверх?
— Знаю.
— Так вот, мост сократит расстояние между нашими городами почти на целую милю и даст возможность миновать два крутых подъема, где обычно приходится отдыхать лошадям. Он обойдется в тридцать пять тысяч.
— И будет снесен первым же паводком.
— Такой мост не снесет.
— Ну и валяйте стройте, — сказал старик.
— Это дело обещает доход, мистер Хофман. Уже теперь. А по мере расширения наших городов прибыль будет расти. Со временем либо округ, либо штат обязательно этот мост купит.
— Что ж, деньги такие у вас есть. По наследству от отца вы получили гораздо больше. Вы ведь еще не все истратили?
— Отнюдь. Капитал отца я более чем удвоил.
— Вот как? Заявление, я вам скажу, беспрецедентное.
— Я не стал бы его делать, мистер Хофман, если бы не был убежден, что вы и без меня прекрасно осведомлены.
— Кажется, я где-то слышал, что вам неплохо везло в спекулятивных сделках.
— Не только мне. В некоторых спекулятивных сделках участвовали и ваши друзья из фирмы «Диксель энд компани».
— Вот как?
— Я вижу, вы не хотите дослушать меня.
— Мне только непонятно, мистер Локвуд, зачем вы ко мне пришли. Вы можете построить этот мост сами, без моей и вообще без чьей-либо помощи. Да, ваш план мне кажется действительно перспективным. Но зачем вы ко мне-то пришли?
— Из вежливости. Вы являетесь одним из лидеров Гиббсвилла, а мост соединит наши два города. Прибыль, которую он принесет, не сыграет существенной роли ни для вашего состояния, ни для моего.
— Стало быть, вы считаете себя одним из лидеров Шведской Гавани.
— У меня больше денег, чем у любого частного лица в городе. И больше, чем у любых двух граждан Шведской Гавани. А может быть, и у трех. Я следую теперь вашему примеру.
— Поясните, пожалуйста, вашу мысль.
— Я даю жителям города больше денег, чем кто-либо другой. Вы это делаете в Гиббсвилле, а я — в Шведской Гавани. Сейчас я могу себе это позволить.
— Но я-то привык вести дела не один и делиться тем, что имею.
— Я тоже, мистер Хофман. Возможно, вы этого не знаете, но мой отец построил лютеранскую церковь. Кроме того, мы дали денег на строительство государственной школы в Саут-Уорде. Я говорю «возможно, вы этого не знаете», хотя уверен, что не знаете в самом деле. Да это и вообще мало кто знает. Я забочусь о будущем Шведской Гавани и считаю, что ее будущее и будущее Гиббсвилла связаны между собой.
— Хочу задать вам один вопрос. Что вас держит в Шведской Гавани, когда вы можете нажить себе состояние в одном из больших городов?
— Я думаю, то же, что и вас в Гиббсвилле. Может же человек быть привязан к своему родному городу. Если же он легко с ним расстается — на то должна быть причина. А у меня есть причина любить свой город, и я никогда из него не уеду.
— Вы меня удивляете, мистер Локвуд.
— Не понимаю почему, мистер Хофман. Вы ведь не очень хорошо меня знаете. А может, и вовсе не знаете… Ну, я отнял у вас достаточно времени. Вы заняты, — я тоже. До свидания, сэр.
Он встал, вложил бумаги обратно в шляпу и направился к выходу.
— Мистер Локвуд, дайте мне взглянуть на ваши чертежи, — остановил его старик.
Так они и пустились в совместное плавание. Это событие усилило враждебность к нему со стороны родственников, но недружелюбие завистников компенсировалось возросшим авторитетом Локвуда среди его сограждан в Шведской Гавани. Старик Хофман не скрывал, что идея строительства моста принадлежит его более молодому партнеру, которого он стал звать просто Авраам. Остальные менее значительные члены клана, видя это, пошли дальше и уже называли Локвуда Эйбом. На церемонии открытия моста (алую ленту дали перерезать Джорджу Локвуду) Эйб Локвуд, увидев Сэмюела Стоукса, не осмелившегося не прийти на торжество, расплылся в самой дружеской улыбке.
Отец, не имеющий планов на будущее, правит семьей по праву отца; отец, имеющий такие планы (как это было в случае с Авраамом Локвудом), не ограничивается обычными отцовскими функциями, а вторгается во все сферы семейной жизни вплоть до мелочей, если они влияют тем или иным образом на осуществление его замыслов. Жена посвящается в планы мужа лишь по его доброй воле; ни за какие поступки, даже самые безрассудные, он перед ней не в ответе. В те времена и особенно в той географической и социальной среде муж и отец никакой критики не терпели. Жена могла критиковать мужа с немалым риском для себя. Разводов почти не бывало. Если жена, оказавшись в невыносимых условиях, от отчаяния обращалась в суд, то она не могла рассчитывать на поддержку родителей, не говоря уже о друзьях и знакомых. Но даже и решившись на этот шаг, она почти наверняка попадала к судье, являющемуся противником разводов. Женщина, задавшаяся целью во что бы то ни стало освободиться от мужа, могла добиться этой свободы лишь ценой позора: надо было ославить себя прелюбодейкой, чтобы муж сам подал в суд и получил развод.
В таких условиях браки, естественно, отличались прочностью, власть мужа и отца была абсолютной, и девушки, готовившие себя в жены, знали, на что идут. Если Аделаида Хоффнер в день свадьбы ее сестры Сары и сомневалась в том, что та уживется с Сэмюелом Стоуксом, то эти сомнения были чисто теоретическими. Теоретическими и бесполезными, поскольку изменить то, что произошло, было все равно невозможно. Девушки радовались браку как сбывшейся мечте, но будущая жизнь с мужем представлялась им весьма неопределенно.
Кое-кому из привлекательных девушек выпадало счастье иметь сразу нескольких поклонников, но редко больше двух-трех. Да и то девушке зачастую не позволялось отдать предпочтение человеку, к которому она испытывала настоящее чувство. К любви как к решающему условию брака всерьез не относились, поскольку матерей девушек тоже, как правило, выдавали не по любви. Тот факт, что «истинный брак по любви» воспринимался как нечто восхитительно оригинальное, свидетельствовал о том, насколько редко подобные браки случались. Иногда любовь приходила потом (родители так и обещали всегда своим дочерям-невестам), когда замужество становилось свершившимся фактом; в этих случаях брак мог считаться счастливым, хотя любовному чувству и угрожала та самая родственная близость, которая вначале и порождала это чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140