Джордж Локвуд просмотрел вечернюю гиббсвиллскую газету, сложил ее и оставил на привычном месте, где ее подберет Мэй. Потом встал, потянулся и направился было наверх, как вдруг услышал телефонный звонок. Он взял трубку.
— Алло! Ладно, Мэй, я подошел. Алло!
Мэй, бывшая в это время на кухне, повесила трубку.
— Мистер Локвуд? Это Диген. Мэтью Диген. Помните — из охраны?
— Да, Диген.
— Вы меня хорошо слышите? Я из конторы звоню.
— Да, я слышу вас. Что там стряслось?
— Я решил, что лучше вам позвонить. Тут у нас несчастный случай. Очень неприятный.
— Что за случай? Пожар?
— Нет, сэр. Тут один парнишка — не знаем толком, как его зовут… мертвый. Убился.
— Убился? На моей территории? Как он туда попал?
— Он и еще один подросток залезли на дерево с наружной стороны стены, со стороны Рихтервилла.
— С западной стороны. Ну и что?
— Этот парнишка, который мертвый, он залез на дерево и уцепился за ветку, что нависала над стеной.
— Над стеной нет ни одной ветки достаточно крепкой, чтобы удержать человека.
— Вот поэтому он и убился. Ветка сломалась, и он упал на стену. Две пики вонзились в него, мистер Локвуд.
— А, черт! Значит, пики пронзили его насквозь?
— Я не расслышал, что вы сказали, мистер Локвуд.
— Его прокололо?
— Он закричал, и я побежал в том направлении, ну и увидел его.
— Господи! Он был жив еще?
— Ужасная история, мистер Локвуд. Он был еще жив. Я не мог достать его и снять со стены. Побежал за лестницей, но, пока разыскал ее в подвале и вернулся, он уже не шевелился и лежал, перегнувшись через стену. Несчастный мальчик. Лет двенадцати-четырнадцати.
— А куда девался второй мальчуган? Конечно, убежал.
— Убежал, не успел я его задержать. Я кричал ему, но он не остановился, и я не стал его догонять.
— Ну, разумеется. Потом что — позвонили врачу?
— И в полицию штата. Одна из пик прошла рядом с сердцем, а другая переломила позвоночник. Слава богу, ему не пришлось долго мучиться. Бедняга. Наверно, это они за каштанами полезли.
— Сомневаюсь. Там у меня нет каштанов. Где сейчас тело мальчика?
— Полицейские распорядились увезти его в городской морг.
— В каком городе? В Шведской Гавани?
— Да, сэр. Чтоб его опознать, много времени не потребуется.
— Конечно. Второй мальчик обязательно расскажет о том, что случилось. Должно быть, дети фермеров.
— Да, сэр. Парнишка, который убился — на нем были рабочие штаны и войлочные сапоги. Позвонить вам, если я узнаю что-нибудь новое? Наверно, к вам приедут из полиции штата.
— Не надо, Диген. Меня не будет дома. Мне нужно срочно в Филадельфию. Сообщите в вашу фирму, что я позвоню туда утром, и, если возникнет дело, пусть полиция штата свяжется с мистером Артуром Мак-Генри из фирмы «Мак-Генри и Чэпин». Вы знаете, где она находится.
— Да, сэр. Если вы хотите дать мне свой адрес в Филадельфии…
— Я не знаю точно, где буду. Утром позвоню в вашу фирму. Жаль, что так случилось, Диген. Ужасное испытание для вас.
— Да, сэр. Из фирмы пришлют другого человека, он подменит меня сегодня. Не могу оставаться здесь на ночь, все думаю об этом несчастном мальчике.
— Поезжайте домой и старайтесь думать о чем-нибудь другом.
— Вот я и хочу попробовать. До свидания, мистер Локвуд.
— До свидания. — Локвуд торопливо поднялся к себе, переобулся, надел пиджак и уложил в небольшой саквояж вещи. Спустившись вниз, прошел на кухню и объявил: — Ужин отменяется. Меня вызвали по срочному делу в Филадельфию.
— Поезда-то уже не ходят, — сказала Маргарет.
— Поеду в машине.
Он закрыл за собой дверь, завел маленький «паккард» и выехал. Доехав до Рединга, свернул на вокзал поездов дальнего следования и, сославшись на двух членов правления местной железной дороги, отдал начальнику станции ключи от машины. Потом сел в подошедший поезд и уехал в Нью-Йорк.
Пройдет неделя, все уляжется, и он останется в стороне.

— А я только что собиралась звонить телефонистке и просить, чтобы меня не беспокоили, — сказала Джеральдина Локвуд.
— Кому вздумается тебя беспокоить? — спросил Джордж Локвуд.
Она удивленно взглянула на него.
— А ведь верно, кому? Я всегда прошу, чтоб меня не беспокоили. Но если подумать — кто станет звонить мне в три часа ночи или пять утра? Сама не понимаю, зачем я это делаю.
— Можно было бы понять, если бы ты просила не будить тебя, скажем, до десяти утра. Но просить, чтобы вообще не беспокоили, — это странно.
— А я вот каждый вечер, с тех пор как остановилась здесь, звоню телефонистке и прошу ее об этом. Они очень предупредительны, здешние телефонистки.
— Да, здесь весь персонал очень любезен. Я же говорил, что тебе здесь понравится. Я останавливаюсь в «Карстейрсе» уже двадцать пять лет подряд, с тех пор как гостиница открылась. Мне нравится, что она большая — и поэтому в ней не слишком дерут — и в то же время не такая уж огромная, поэтому и служащие тебя знают, и ты знаешь их.
— Наша семья всегда останавливалась либо в «Уолдорфе», либо в «Никербокере».
— Но вы-то с Говардом всегда останавливались в «Мэррей-хилле».
— Не всегда. Иногда и в «Уолдорфе». Мне даже как-то странно бывать в Нью-Йорке и останавливаться не в «Уолдорфе», а где-то еще. К «Мэррей-хиллу» я так и не привязалась. Этот отель больше нравился Говарду и его родным.
— Неплохой отель, только в последнее время стал приходить в упадок. Говорят, что дела его плохи. Как, впрочем, и дела Говарда Бакмастера.
— Не будем говорить о Говарде. Меня сейчас больше интересует, что тебя вдруг привело в Нью-Йорк. Если, конечно, ты готов объяснить.
— Я уже объяснил. Привело меня сюда желание сообщить тебе, что дом готов, — и сообщить не по телефону.
— Очень мило, только я не верю. Иногда ты совершаешь неожиданные поступки, но ты не сентиментален.
— Разве?
— Так мне кажется, Джордж. Ты можешь быть романтичным, но не сентиментальным.
— В чем, по-твоему, разница?
— Этого я не могу объяснить сразу.
— Ну, приведи примеры того и другого.
— Сейчас. Романтик может быть романтичным и при этом никогда не терять хладнокровия. Он все время думает. Сентиментальный человек же полностью во власти чувств. Человек может быть сознательно романтичным, но я не думаю, что он может быть сознательно сентиментальным. Ты совершил много романтичных поступков. Наверное, мы оба.
— По-твоему, ты сентиментальна?
— Вероятно, нет. Но все же более сентиментальна, чем ты. Говард был сентиментален и ни капельки не романтичен. Я думаю, романтики умнее.
— По-моему, умные люди не могут быть сентиментальны, — сказал он.
— Ты выразил эту мысль лучше. Ты так умен, что никак не можешь быть сентиментальным, но романтичным — да.
— Ну, так вот: я приехал в Нью-Йорк, побуждаемый романтическим, а не сентиментальным чувством.
— Хорошо. Согласна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140