Нет. Как ее зовут?
— Элали Фенстермахер.
— Ее брат у нас на первом курсе. А она хорошенькая?
— Очень. И притом умеет поддержать беседу.
После перерыва, перед началом второго вальса, Джордж Локвуд познакомился с Элали Фенстермахер и закружил ее по залу.
— Вы были очень любезны с моим братом. Благодарю вас.
— А, вы об этом зеленом юнце? Он славный малый.
— Вы говорите, как Мафусаил. Подождите, когда-нибудь еще пожалеете, что уже не молоды.
— Я — нет. Это женщинам, а не мужчинам хочется казаться моложе. Вы уже начали приуменьшать свой возраст, мисс Фенстермахер?
— Нет. И не собираюсь. Просто никому не буду говорить, сколько мне лет.
— Можете и не говорить. Вам девятнадцать — двадцать. Я всегда угадываю с точностью до одного года.
— Вы очень проницательны, мистер Локвуд.
— Что ж здесь проницательного? Возраст девушки определить нетрудно. Могу угадать возраст любой женщины, если она моложе тридцати. Позже — труднее, а до тридцати — довольно легко. В какой школе вы учитесь?
— Я уже окончила школу. В июне. Училась в Оукхилле.
— Так это же недалеко от Принстона. Подумать только — вы учились поблизости от меня… да и Лебанон не так уж далеко. Вы считаете, что мир тесен, мисс Фенстермахер?
— Смотря чей.
— То есть?
— Если вы подразумеваете свой мир, то он действительно тесен. Три месяца вы жили с моим братом на территории одного и того же университета, а заметили его только на прошлой неделе. Это потому, что ваш мир крохотен. Поэтому мир в целом кажется возле вас бесконечно шире.
— Согласен, хотя я не знал, что попаду на урок высшей математики. Не старайтесь убедить меня, что вы — синий чулок, мисс Фенстермахер.
— И не буду. Разве человека из Принстона можно в чем-нибудь убедить?
— Зачем отчаиваться? Или вы устали просвещать своих друзей из Лихайя?
— По крайней мере, мои друзья хотят учиться.
— Еще бы. Им ведь многое надо наверстать.
— А я считала вас другом Реда Филлипса.
— Что ж, я обязан ему знакомством с вами. Как видите, я признателен ему за этот скромный, простодушный жест человеколюбия. Вы были в прошлый раз на балу в Форт-Пенне?
— Да, а что?
— Как жаль, что я туда не поехал.
— Мой дядя был одним из устроителей.
— Вы игнорируете комплимент? Я сказал: как жаль, что я туда не поехал.
— Я вас слышала, только не знала, хотели вы сделать комплимент или просто подразнить меня.
— И Ред там был?
— Ред Филлипс? Господи, есть же и другие кавалеры, не только Ред.
— И как же их много?
— Как много?
— Как много других? Надо же мне выяснить, сколько у меня соперников.
— Не знала, что вы собираетесь с кем-то соперничать.
— Конечно, не знали, но теперь знаете. Можете сразу избавить их от мучений и заодно облегчить мое положение.
— А вы самоуверенны, скажу я вам.
— Разве не было бы более гуманно с вашей стороны избавить их сейчас же от мучений? Искренне надеюсь, что к тому времени, как я приеду к вам, вы, по крайней мере, отделаетесь от парней, что играют у вас под окном на мандолинах.
— Откуда вам…
— Так это же очевидно. Уверен, что целое лето веселый клуб имени Ф. и М. всем составом поет вам серенады.
— Это вам брат сказал?
— Нет. Что тоже очевидно. Франклин и Маршалл. Лебанон-Вэлли, Муленберг. Лихай, Лихай, Лихай, Gott verdammt sei.
— Мистер Локвуд, мне кажется, вы пробовали сегодня пунш.
— Хорошая мысль. Пошли выпьем по стаканчику пунша. Станем за пальмами — и вы пропустите своего следующего партнера.
— Вы отчасти немец, не так ли?
— Моя мать носит фамилию Хоффнер. А что?
— О, Хоффнеров я знаю. В Рихтервилле.
— Это — они. Так что же вы скажете на мое предложение?
— Нет. Если хотите потанцевать со мной еще, спросите Реда. Но в моем списке, кажется, уже все заполнено.
— Ну что ж, я предоставил вам единственную в жизни возможность. Этого вы отрицать не можете.
— Я же не сказала, что вы не можете приехать в Лебанон и навестить меня.
— Верно, не сказали. Это правда? Когда?
— На весенних каникулах. Брат с удовольствием пригласит вас. Места у нас достаточно.
В августе того же года, во время его последних студенческих каникул, они «пришли к согласию». Это означало, что они без официального объявления помолвки решили пожениться и теперь могли следовать определенному кодексу поведения. Элали Фенстермахер сказала своей матери, что Джордж Локвуд хочет с ней обручиться, и та посоветовала:
— Пускай это будет уговор. Пока Джордж не закончил университет, достаточно будет и этого. Так всегда лучше.
По уговору не требовалось, чтобы молодой человек шел к отцу девушки просить ее руки, поэтому отец Элали мог до поры до времени оставаться в стороне. Обычай этот, который у простонародья носил название «встречаться», был весьма удобен, так как предоставлял немало преимуществ и не был связан с риском широкой огласки в случае расторжения. О такой молодой паре просто сказали бы: «Между ними уже был уговор, по потом передумали»; ни ту, ни другую сторону не сочли бы обманутой. В течение этого периода будущие жених и невеста могли часто бывать вместе, но их знакомые не принимали их специально. Уговор подразумевал главным образом то, что оба они переставали встречаться со своими прежними привязанностями и лишь ждали момента, когда будет удобно официально объявить о помолвке. Уговор предполагал большее благородство отношений, нежели помолвка. Больше взаимного доверия и большую уверенность в таковом. Помолвка имела почти юридическую силу и принуждала молодого человека подчиняться законам общественной морали. Уговор же, строго говоря, связывал его лишь честным словом, понятием о приличиях и любовью. С официальной точки зрения при уговоре он чувствовал себя свободнее, чем при помолвке. Официальная помолвка нередко приносила обеим сторонам облегчение, поскольку устанавливала традиционные границы дозволенного: обе стороны знали, что они могут и чего не могут делать. При уговоре, например, девушка могла позволить молодому человеку (не ее будущему жениху) после пикника проводить ее домой, если будущий жених в пикнике не участвовал. Но после объявления помолвки она лишалась права участвовать в пикниках в отсутствие своего избранника. На балу помолвленная молодая леди танцевала лишь с теми партнерами, которых выбирал ей жених; в противном случае помолвка расторгалась по вине невесты, нарушившей это правило.
Со времени уговора с Джорджем Локвудом невинность Элали Фенстермахер оставалась в полной неприкосновенности, и Джорджа Локвуда это устраивало. После первых поцелуев, приведших к уговору, их отношения достигли той точки, когда влюбленность готова была перерасти в страсть. Оба они с такой смущающей ясностью представляли себе теперь интимное значение их будущего брака, что если Элали, например, раскрывала губы, а Джордж прикасался рукой к ее груди или к бедру, то это значило, что либо он, либо она должны освободиться из объятий, а в разговоре они ни за что бы не упомянули ее грудь или ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Элали Фенстермахер.
— Ее брат у нас на первом курсе. А она хорошенькая?
— Очень. И притом умеет поддержать беседу.
После перерыва, перед началом второго вальса, Джордж Локвуд познакомился с Элали Фенстермахер и закружил ее по залу.
— Вы были очень любезны с моим братом. Благодарю вас.
— А, вы об этом зеленом юнце? Он славный малый.
— Вы говорите, как Мафусаил. Подождите, когда-нибудь еще пожалеете, что уже не молоды.
— Я — нет. Это женщинам, а не мужчинам хочется казаться моложе. Вы уже начали приуменьшать свой возраст, мисс Фенстермахер?
— Нет. И не собираюсь. Просто никому не буду говорить, сколько мне лет.
— Можете и не говорить. Вам девятнадцать — двадцать. Я всегда угадываю с точностью до одного года.
— Вы очень проницательны, мистер Локвуд.
— Что ж здесь проницательного? Возраст девушки определить нетрудно. Могу угадать возраст любой женщины, если она моложе тридцати. Позже — труднее, а до тридцати — довольно легко. В какой школе вы учитесь?
— Я уже окончила школу. В июне. Училась в Оукхилле.
— Так это же недалеко от Принстона. Подумать только — вы учились поблизости от меня… да и Лебанон не так уж далеко. Вы считаете, что мир тесен, мисс Фенстермахер?
— Смотря чей.
— То есть?
— Если вы подразумеваете свой мир, то он действительно тесен. Три месяца вы жили с моим братом на территории одного и того же университета, а заметили его только на прошлой неделе. Это потому, что ваш мир крохотен. Поэтому мир в целом кажется возле вас бесконечно шире.
— Согласен, хотя я не знал, что попаду на урок высшей математики. Не старайтесь убедить меня, что вы — синий чулок, мисс Фенстермахер.
— И не буду. Разве человека из Принстона можно в чем-нибудь убедить?
— Зачем отчаиваться? Или вы устали просвещать своих друзей из Лихайя?
— По крайней мере, мои друзья хотят учиться.
— Еще бы. Им ведь многое надо наверстать.
— А я считала вас другом Реда Филлипса.
— Что ж, я обязан ему знакомством с вами. Как видите, я признателен ему за этот скромный, простодушный жест человеколюбия. Вы были в прошлый раз на балу в Форт-Пенне?
— Да, а что?
— Как жаль, что я туда не поехал.
— Мой дядя был одним из устроителей.
— Вы игнорируете комплимент? Я сказал: как жаль, что я туда не поехал.
— Я вас слышала, только не знала, хотели вы сделать комплимент или просто подразнить меня.
— И Ред там был?
— Ред Филлипс? Господи, есть же и другие кавалеры, не только Ред.
— И как же их много?
— Как много?
— Как много других? Надо же мне выяснить, сколько у меня соперников.
— Не знала, что вы собираетесь с кем-то соперничать.
— Конечно, не знали, но теперь знаете. Можете сразу избавить их от мучений и заодно облегчить мое положение.
— А вы самоуверенны, скажу я вам.
— Разве не было бы более гуманно с вашей стороны избавить их сейчас же от мучений? Искренне надеюсь, что к тому времени, как я приеду к вам, вы, по крайней мере, отделаетесь от парней, что играют у вас под окном на мандолинах.
— Откуда вам…
— Так это же очевидно. Уверен, что целое лето веселый клуб имени Ф. и М. всем составом поет вам серенады.
— Это вам брат сказал?
— Нет. Что тоже очевидно. Франклин и Маршалл. Лебанон-Вэлли, Муленберг. Лихай, Лихай, Лихай, Gott verdammt sei.
— Мистер Локвуд, мне кажется, вы пробовали сегодня пунш.
— Хорошая мысль. Пошли выпьем по стаканчику пунша. Станем за пальмами — и вы пропустите своего следующего партнера.
— Вы отчасти немец, не так ли?
— Моя мать носит фамилию Хоффнер. А что?
— О, Хоффнеров я знаю. В Рихтервилле.
— Это — они. Так что же вы скажете на мое предложение?
— Нет. Если хотите потанцевать со мной еще, спросите Реда. Но в моем списке, кажется, уже все заполнено.
— Ну что ж, я предоставил вам единственную в жизни возможность. Этого вы отрицать не можете.
— Я же не сказала, что вы не можете приехать в Лебанон и навестить меня.
— Верно, не сказали. Это правда? Когда?
— На весенних каникулах. Брат с удовольствием пригласит вас. Места у нас достаточно.
В августе того же года, во время его последних студенческих каникул, они «пришли к согласию». Это означало, что они без официального объявления помолвки решили пожениться и теперь могли следовать определенному кодексу поведения. Элали Фенстермахер сказала своей матери, что Джордж Локвуд хочет с ней обручиться, и та посоветовала:
— Пускай это будет уговор. Пока Джордж не закончил университет, достаточно будет и этого. Так всегда лучше.
По уговору не требовалось, чтобы молодой человек шел к отцу девушки просить ее руки, поэтому отец Элали мог до поры до времени оставаться в стороне. Обычай этот, который у простонародья носил название «встречаться», был весьма удобен, так как предоставлял немало преимуществ и не был связан с риском широкой огласки в случае расторжения. О такой молодой паре просто сказали бы: «Между ними уже был уговор, по потом передумали»; ни ту, ни другую сторону не сочли бы обманутой. В течение этого периода будущие жених и невеста могли часто бывать вместе, но их знакомые не принимали их специально. Уговор подразумевал главным образом то, что оба они переставали встречаться со своими прежними привязанностями и лишь ждали момента, когда будет удобно официально объявить о помолвке. Уговор предполагал большее благородство отношений, нежели помолвка. Больше взаимного доверия и большую уверенность в таковом. Помолвка имела почти юридическую силу и принуждала молодого человека подчиняться законам общественной морали. Уговор же, строго говоря, связывал его лишь честным словом, понятием о приличиях и любовью. С официальной точки зрения при уговоре он чувствовал себя свободнее, чем при помолвке. Официальная помолвка нередко приносила обеим сторонам облегчение, поскольку устанавливала традиционные границы дозволенного: обе стороны знали, что они могут и чего не могут делать. При уговоре, например, девушка могла позволить молодому человеку (не ее будущему жениху) после пикника проводить ее домой, если будущий жених в пикнике не участвовал. Но после объявления помолвки она лишалась права участвовать в пикниках в отсутствие своего избранника. На балу помолвленная молодая леди танцевала лишь с теми партнерами, которых выбирал ей жених; в противном случае помолвка расторгалась по вине невесты, нарушившей это правило.
Со времени уговора с Джорджем Локвудом невинность Элали Фенстермахер оставалась в полной неприкосновенности, и Джорджа Локвуда это устраивало. После первых поцелуев, приведших к уговору, их отношения достигли той точки, когда влюбленность готова была перерасти в страсть. Оба они с такой смущающей ясностью представляли себе теперь интимное значение их будущего брака, что если Элали, например, раскрывала губы, а Джордж прикасался рукой к ее груди или к бедру, то это значило, что либо он, либо она должны освободиться из объятий, а в разговоре они ни за что бы не упомянули ее грудь или ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140