Если он не придет, Кларис расстроится. Кларис относилась к Терону с особой нежностью, в детстве он не мог этого понять, а когда повзрослел, это стало его раздражать. Ивонн не требовала, чтобы сын забыл о прошлом их народа, и молилась, чтобы он продолжал работать на благо того, во что верил, однако ей хотелось, чтобы он научился прощать. Она не раз думала, не посвятить ли Терона в тайны своего прошлого, в надежде, что это поможет ему лучше понять и ее, и, возможно, самого себя. Но что, если правда вызовет у него только гнев?
Ивонн молча наблюдала за нескончаемым потоком людей, подходящих ближе и ближе к членам семьи, которые стояли возле гроба, усыпанного венками. Джорджетт начинала плакать всякий раз, когда с ней кто-нибудь заговаривал. Ивонн подумала, что, наверное, Максу надо было попросить врача дать ей более высокую дозу валиума. Но несмотря нарыдания, вдова Луиса Ройяла в темно-синем костюме, в жемчугах, с безупречным макияжем и модной прической выглядела царственно и, несомненно, была красива. По левую руку от нее стояла Меллори – более молодая версия Джорджетт, только глаза у нее другого цвета. Она унаследовала темно-синие глаза Луиса, которые составляли разительный контраст с черными как смоль волосами. Бедняжка выглядела так, будто она хотела бы оказаться где угодно, только не здесь. Девушка была очень избалованной и для своих восемнадцати лет незрелой. Луис щедро одаривал ее заботой и вниманием, как когда-то Джоли.
Ивонн посмотрела на часы. Половина восьмого. Трехчасовая церемония прощания уже наполовину прошла, а Джоли все еще не показывалась. Кларис так и не поговорила с племянницей лично, но оставила для нее множество сообщений. Ивонн пыталась подготовить Кларис к мысли, что Джоли может не появиться, но Кларис была непоколебима в своей твердой уверенности, что ее племянница обязательно приедет на похороны.
По правую руку от Джорджетт стоял Макс, его присутствие невозможно было не ощущать. Ивонн почувствовала, что Макс обладает удивительной силой, еще когда увидела его впервые. Он был тихим задумчивым мальчиком, который рос, слушая грязные домыслы о собственном происхождении. Он был не из тех, к кому легко проникнуться симпатией, но его, казалось, не интересовало, что о нем думают окружающие. Все люди склонялись к одной из двух крайностей: им либо восхищались, либо его боялись. Ивонн восхищалась. Макс стал правой рукой Луиса Ройяла, а в отношении к матери он проявлял себя как заботливый, любящий человек. Он очень серьезно относился к своим обязанностям. За последние пять лет, когда здоровье Луиса стало ухудшаться, Макс постепенно взял на себя львиную долю забот и о бизнесе, и о семье.
Ивонн относилась к Максу с величайшим уважением независимо оттого, что думали о нем другие. Верхушка местного общества приняла Макса только потому, что лот потребовал Луис. Макс всегда был аутсайдером, отверженным. Ивонн остро чувствовала ханжество, будь оно направлено против людей с другим цветом кожи или против тех, чье происхождение недостаточно высокое.
Хотя двадцать лет назад кое-кто в городе распространял слухи, что сестер Десмонд убил восемнадцатилетний Макс Деверо, чтобы освободить для своей матери мест о жены Луиса, Ивонн никогда не воспринимала эти домыслы всерьез. В невиновность Макса она верила так же твердо, как и невиновность Лемара. Меньше чем через год после убийства эти слухи затихли, но ожили снова девять лет назад, когда жена Макса, Фелисия, таинственным образом исчезла. Ее тело нашли лишь через несколько месяцев – рыбаки нaткнулись на него в болотистой низине возле реки. Убийца Фелисии так и не был найден, и в то лето в Саммервиле роились самые дикие предположения.
– Ну и цирк он и тут устроил и, – заметил Тероп, подходя к матери. – Представляю, что же будет завтра на похоронах.
Ивонн так глубоко задумалась, что не заметила, как к ней подошел сын. Она тихо ахнула от неожиданности и схватила сына за руку.
– Спасибо, что пришел.
– Я пришел только ради тебя.
Ивонн потянула сына за руку:
– Пойдем со мной, я хочу, чтобы бы поговорил с Кларис и выразил соболезнования Джорджетт, Меллори и Максу.
Терон тяжело вздохнул и окинул взглядом большой, богато отделанный зал, который назывался Магнолиевой комнатой.
– Значит, Джоли не появилась. Умная женщина.
– Еще нет восьми, – сказала Ивонн. – Она еще может…
– Зачем ей возвращаться? Что здесь может быть для нее привлекательного?
– Ее семья.
– Только Кларис. Я уверен, что она не считает мачеху, сводного брата и единокровную сестру своей семьей.
Ивонн повела сына через толпу гостей. Несмотря на кондиционер, в воздухе начинала чувствоваться влажная духота жаркой июньской ночи. Слишком много народу в небольшом помещении.
– Вон там Кларис. – Ивонн наклонилась к сыну и прошептала: – Веди себя с ней как можно учтивее, так, как только можешь. Ты меня слышишь? Она к тебе очень тепло относится и заслуживает любви и уважения с твоей стороны.
Кларис увидела Терона, и ее лицо просияло. Она протянула обе руки. Ивонн ткнула сына локтем в ребра. Тот взял маленькие, белые, как лилии, ручки Кларис в свои большие черные руки.
– Спасибо, что пришел. – Кларис пожала его руки. – С тех пор как ты вернулся в Саммервиль, ты еще не удосужился меня навестить.
– Да, мэм. Прошу прощения, но я был очень занят, устраивался на новом месте, открывал свою практику.
Кларис высвободила одну руку и протянула к высокому крепкому мужчине, стоящему рядом с ней.
– Ноуэлл, это Терон, сын Ивонн. Он блестящий молодой адвокат, домой в Саммервиль вернулся только недавно. – Кларис повернулась к Терону:
– Это Ноуэлл Ландерс, мой очень близкий друг.
Терон кивнул Ноуэллу:
– Как поживаете?
Ноуэлл своей большой рукой обнял Кларис за талию.
– Спасибо, довольно неплохо. И если позволите, я бы сказал, что рад наконец с вами познакомиться. Я о вас очень много слышал, и от вашей матери, и от Кларис. Они вами очень гордятся.
– Боюсь, леди преувеличивают. Вы знаете, как это бывает у матерей… и у друзей семьи.
Ивонн потянула Терона за руку:
– Ты должен поговорить с Максом и…
– Конечно, пожалуйста. Веди меня к нему.
Ивонн вывела сына в коридор. Несколько человек посмотрели на них неодобрительно, но когда кто-то заговорил с Ивонн и улыбнулся, другие, казалось, расслабились. Нечасто случалось, чтобы порог похоронного дома Трендалла переступали чернокожие.
Ивонн заметила, что сын во все глаза смотрит на Эйми Жардьен, а она – на него. Ивонн подумала, что лучше сразу представить их друг другу.
– Терон, ты, наверное, не помнишь младшую дочь мистера Немаи Жардьена, Эйми? Она теперь врач.
Терон протянул руку молодой женщине, та склонила голову и приветливо улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Ивонн молча наблюдала за нескончаемым потоком людей, подходящих ближе и ближе к членам семьи, которые стояли возле гроба, усыпанного венками. Джорджетт начинала плакать всякий раз, когда с ней кто-нибудь заговаривал. Ивонн подумала, что, наверное, Максу надо было попросить врача дать ей более высокую дозу валиума. Но несмотря нарыдания, вдова Луиса Ройяла в темно-синем костюме, в жемчугах, с безупречным макияжем и модной прической выглядела царственно и, несомненно, была красива. По левую руку от нее стояла Меллори – более молодая версия Джорджетт, только глаза у нее другого цвета. Она унаследовала темно-синие глаза Луиса, которые составляли разительный контраст с черными как смоль волосами. Бедняжка выглядела так, будто она хотела бы оказаться где угодно, только не здесь. Девушка была очень избалованной и для своих восемнадцати лет незрелой. Луис щедро одаривал ее заботой и вниманием, как когда-то Джоли.
Ивонн посмотрела на часы. Половина восьмого. Трехчасовая церемония прощания уже наполовину прошла, а Джоли все еще не показывалась. Кларис так и не поговорила с племянницей лично, но оставила для нее множество сообщений. Ивонн пыталась подготовить Кларис к мысли, что Джоли может не появиться, но Кларис была непоколебима в своей твердой уверенности, что ее племянница обязательно приедет на похороны.
По правую руку от Джорджетт стоял Макс, его присутствие невозможно было не ощущать. Ивонн почувствовала, что Макс обладает удивительной силой, еще когда увидела его впервые. Он был тихим задумчивым мальчиком, который рос, слушая грязные домыслы о собственном происхождении. Он был не из тех, к кому легко проникнуться симпатией, но его, казалось, не интересовало, что о нем думают окружающие. Все люди склонялись к одной из двух крайностей: им либо восхищались, либо его боялись. Ивонн восхищалась. Макс стал правой рукой Луиса Ройяла, а в отношении к матери он проявлял себя как заботливый, любящий человек. Он очень серьезно относился к своим обязанностям. За последние пять лет, когда здоровье Луиса стало ухудшаться, Макс постепенно взял на себя львиную долю забот и о бизнесе, и о семье.
Ивонн относилась к Максу с величайшим уважением независимо оттого, что думали о нем другие. Верхушка местного общества приняла Макса только потому, что лот потребовал Луис. Макс всегда был аутсайдером, отверженным. Ивонн остро чувствовала ханжество, будь оно направлено против людей с другим цветом кожи или против тех, чье происхождение недостаточно высокое.
Хотя двадцать лет назад кое-кто в городе распространял слухи, что сестер Десмонд убил восемнадцатилетний Макс Деверо, чтобы освободить для своей матери мест о жены Луиса, Ивонн никогда не воспринимала эти домыслы всерьез. В невиновность Макса она верила так же твердо, как и невиновность Лемара. Меньше чем через год после убийства эти слухи затихли, но ожили снова девять лет назад, когда жена Макса, Фелисия, таинственным образом исчезла. Ее тело нашли лишь через несколько месяцев – рыбаки нaткнулись на него в болотистой низине возле реки. Убийца Фелисии так и не был найден, и в то лето в Саммервиле роились самые дикие предположения.
– Ну и цирк он и тут устроил и, – заметил Тероп, подходя к матери. – Представляю, что же будет завтра на похоронах.
Ивонн так глубоко задумалась, что не заметила, как к ней подошел сын. Она тихо ахнула от неожиданности и схватила сына за руку.
– Спасибо, что пришел.
– Я пришел только ради тебя.
Ивонн потянула сына за руку:
– Пойдем со мной, я хочу, чтобы бы поговорил с Кларис и выразил соболезнования Джорджетт, Меллори и Максу.
Терон тяжело вздохнул и окинул взглядом большой, богато отделанный зал, который назывался Магнолиевой комнатой.
– Значит, Джоли не появилась. Умная женщина.
– Еще нет восьми, – сказала Ивонн. – Она еще может…
– Зачем ей возвращаться? Что здесь может быть для нее привлекательного?
– Ее семья.
– Только Кларис. Я уверен, что она не считает мачеху, сводного брата и единокровную сестру своей семьей.
Ивонн повела сына через толпу гостей. Несмотря на кондиционер, в воздухе начинала чувствоваться влажная духота жаркой июньской ночи. Слишком много народу в небольшом помещении.
– Вон там Кларис. – Ивонн наклонилась к сыну и прошептала: – Веди себя с ней как можно учтивее, так, как только можешь. Ты меня слышишь? Она к тебе очень тепло относится и заслуживает любви и уважения с твоей стороны.
Кларис увидела Терона, и ее лицо просияло. Она протянула обе руки. Ивонн ткнула сына локтем в ребра. Тот взял маленькие, белые, как лилии, ручки Кларис в свои большие черные руки.
– Спасибо, что пришел. – Кларис пожала его руки. – С тех пор как ты вернулся в Саммервиль, ты еще не удосужился меня навестить.
– Да, мэм. Прошу прощения, но я был очень занят, устраивался на новом месте, открывал свою практику.
Кларис высвободила одну руку и протянула к высокому крепкому мужчине, стоящему рядом с ней.
– Ноуэлл, это Терон, сын Ивонн. Он блестящий молодой адвокат, домой в Саммервиль вернулся только недавно. – Кларис повернулась к Терону:
– Это Ноуэлл Ландерс, мой очень близкий друг.
Терон кивнул Ноуэллу:
– Как поживаете?
Ноуэлл своей большой рукой обнял Кларис за талию.
– Спасибо, довольно неплохо. И если позволите, я бы сказал, что рад наконец с вами познакомиться. Я о вас очень много слышал, и от вашей матери, и от Кларис. Они вами очень гордятся.
– Боюсь, леди преувеличивают. Вы знаете, как это бывает у матерей… и у друзей семьи.
Ивонн потянула Терона за руку:
– Ты должен поговорить с Максом и…
– Конечно, пожалуйста. Веди меня к нему.
Ивонн вывела сына в коридор. Несколько человек посмотрели на них неодобрительно, но когда кто-то заговорил с Ивонн и улыбнулся, другие, казалось, расслабились. Нечасто случалось, чтобы порог похоронного дома Трендалла переступали чернокожие.
Ивонн заметила, что сын во все глаза смотрит на Эйми Жардьен, а она – на него. Ивонн подумала, что лучше сразу представить их друг другу.
– Терон, ты, наверное, не помнишь младшую дочь мистера Немаи Жардьена, Эйми? Она теперь врач.
Терон протянул руку молодой женщине, та склонила голову и приветливо улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82