В углу кабинета стояла на невысоком постаменте мо­дель парусника, когда-то облюбованного им, самого чудесного из всех кораблей, которые ему приходилось видеть. Это был клипер «Джемс Кук», стригун, как его прозвали, стригущий макушки волн и даже в шторм не зарывающийся в волну носом. Лазарев погладил деревян­ную модель корабля, бережно потрогал крохотные мачты. В позе его, в движениях рук было столько сосредоточен­ной нежности, что если бы его сейчас увидела сестра, любившая наблюдать за ним, она наверное решила бы, что он любуется каким-то произведением искусства. Оно так и было. Чья-то мысль вложила в конструкцию этого парусника изумительно точные расчеты, равные по на­ходчивости строительному гению архитектора. Корабль был легок, стремителен, устойчив и совсем «не тянул за собой воду».
Лазареву захотелось посетить художника Михайлова. Он вспомнил, что на днях открылась выставка его рисун­ков в зале Академии художеств. Михаил Петрович заду­мался. Тревога о том, как примут в обществе известие о ре­зультатах экспедиции, сменилась в нем тревогой об ее участниках. Сейчас, сидя у модели парусника, сутулый, с набрякшими, усталыми глазами, размышлял о том, вправе ли он упускать из виду матросов, ходивших с ним? Головнин, бывало, своих матросов, уволенных по окон­чании службы, сам пристраивал к делу. Матросы же «Мирного» и «Востока» делают честь флоту, но о том новом, что ввел он, Лазарев, не скажешь Адмиралтейству.
Была уже полночь, когда Михаил Петрович опять сел за упорно недававшиеся ему отчеты. Покончив с работой, он начал разбирать большую пачку поступивших за два года журналов. Были среди них и новые, выходящие в столице только с этого года. Среди подписчиков «Нев­ского зрителя» он нашел и свою фамилию. В «новом ма­газине естественной истории» внимание его привлекла статья о климатах. Автор ее еще не знал о том, что при­несла экспедиция в науку. Лазарев читал и сам прони­кался сознанием того, сколь много книг из вышедших за последнее время следует ему изучить. Он решил завтра же зайти в Публичную библиотеку и оттуда – к Михай­лову.
Денщик спал, посапывая в каморке возле кухни, и Михаил Петрович сам постелил себе на диване. Крова­тей он не терпел, спальни в квартире не было. Отсырев­шее одеяло хранило запахи мха и книжной пыли. Лазарев накинул поверх одеяла шинель, разделся, задул свечу и лег, качнув неловким движением чучело королевского пингвина.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
После двух лет плаванья было особенно приятно идти по Невскому, приглядываясь ко всему, что изменилось в столице. Казанский собор был давно закончен, множе­ство приезжих рассматривало здание, воздвигнутое Воронихиным. Михаил Петрович долго стоял в толпе. Начал ходить дилижанс между Москвой и Петербургом. Лазарев не мог без улыбки смотреть на пышнобородого кондук­тора, истошно трубившего в рог с высоты своего сиденья. Возы с кирпичом преградили дилижансу дорогу, они шли вереницей в Царское Село, где сгорела часть дворца, и впереди возов ехали для порядка два кирасира. На углу рушили трактир, поспешно снимали со стены громадную вывеску «Капернаум» и выволакивали из помещения какие-то бочки. Было объявлено, что по высочайше утвержденному положению лишь пятьдесят трактиров раз­решено содержать в городе, а те, что на Невском, пере­вести на Васильевский остров. В осуждение этого положе­ния говорили: в столице заводят больше роскоши, чем удобств! Возле печальной памяти трактира «Капернаум» стояла толпа его завсегдатаев; плиссовые шапки мелькали вместе со студенческими фуражками и запыленными «ко­телками», а подальше в строгом порядке тянулась очередь куда-то во двор, охраняемый городовым. Оказалось – здесь клеймили весы, гири и аршины, любые «измерения мер», принесенные сюда в узлах или подвезенные возчи­ком. И это было новшеством в Петербурге, гласным конт­ролем над торгашьей совестью. Во избавление от скуки во дворе играла шарманка, и продавец ваксы, положив свой короб на мостовую, рьяно начищал ботинки какому-то чиновнику, ползая у него в ногах.
Лазарев остановился, усмехнувшись: чего не увидишь в Петербурге, кругом контрасты! Он вспомнил, как уди­вился, когда, подходя на «Мирном» к устью Невы, заме­тил на берегу юрты мезенских рыбаков и возле них оле­ней… Будто жители Лапландии осели в царском граде!
Какой-то чиновник в толпе толковал по поводу новых порядков:
– Слишком много у нас было провинциального и, если хотите, московского!
Лазарев пошел дальше и вскоре приблизился к зданию Публичной библиотеки. Он вошел в главный вход и по­просил служителя проводить его к библиотекарю.
– Идемте, батюшка-читатель! – воркующим голосом сказал служитель и повел Михаила Петровича в темную глубину коридора.
Дежурными библиотекарями были в этот день басно­писец Крылов и автор грамматики Востоков. Какой-то старичок в передничке, в тюлевом чепчике с рожками на лысинке встретил Михаила Петровича и отвел в комнату, где принимали библиотекари. Заикающийся Востоков первый поднялся к гостю, невнятно представил ему бас­нописца и поспешил удалиться: он остерегался разгово­ров. Крылов сонливо оглядел моряка, прищурился, чуть покачиваясь, весь какой-то грузный, мягкий, похожий на шар, спросил:
– Бестужева, небось, хотите прочесть?
Почему именно Бестужев пришел ему на ум, Михаил
Петрович догадаться не мог. Наклонившись, он учтиво попросил показать новые английские книги по мореход­ству и, несколько смешавшись, назвал некоторые, не главные из них.
Но баснописец интересовался посетителем больше, чем названными им книгами, и был, казалось, в явной обиде за Бестужева.
– А Бестужева читали? – допытывался он.
– Нет, не приходилось…
– Как же вы, сударь, о своем морском и не осведом­лены?
– Да я в плаваньи был два года.
– Позвольте фамилию. Я что-то не расслышал.
– Лазарев Михаил Петрович.
– Да вы, батенька, не ледовую ли эту землю искать ходили?
– Совершенно верно.
– Ну и есть эта земля? – затормошил его Крылов, ухватив пухлой рукой посеребренную пуговицу мундира.
– Есть! – не мог не улыбнуться его неожиданной горячности Лазарев.
– Так! – взгляд Крылова посветлел, баснописец весь как-то притих и наверное снял бы шляпу в смятении чувств, если бы она была на голове. Лазарев ждал, пока он заговорит, вопросительно глядел на старика.
– Сядемте! – предложил Крылов, подводя его к крес­лу. – Мир-то больше становится! Вот и еще, благода­рение богу, есть где трудиться потомкам. Стало быть, неправ был английский мореход?
– Неправ.
– Ну и что вы оттуда привезли, позвольте узнать, с этой земли?
– Чучела птиц, всякие коллекции, но главное… больше ста счастливцев, разумею команду кораблей, тех, кто до­стиг материка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54