Мир Иапета, дряхлеющий в страшном бессильи, Европу
С новым миром сравнишь, – мрачную тайну судеб
С трепетом сердца прочтешь в тумане столетий грядущих…
Лазарев думал о том, откуда появились здесь таитяне. Сколь разно говорят о происхождении полинезийцев!
Сегодня пришлось ему видеть, как строят они свои лод­ки с балансирами, счищая кору деревьев коралловыми скребками и замазывая щели толченой кокосовой шелу­хой, смешанной с клейким куском хлебного дерева. Он слышал молитвенные песни таитян в честь Хиро, лучшего их мореплавателя, и Хуту, прославленного среди них ма­стера – строителя судов.
Возле небольшой верфи на берегу распахивали поле; Лазарев узнал, что оно должно кормить тех, кто строит по приказу короля флот. Им отпускают даровой хлеб и мол­люсков на пропитание.
И хотя многое из того, что видел Лазарев здесь, было еще первобытно и вызывало подчас жалость, ему нрави­лись старания этого маленького, почти неведомого племе­ни, столь ревностного к мореходству. «Кто же поможет этим островитянам и поведет их за собой?» – думал он.
От Маши было письмо в конверте, сплошь залеплен­ном марками с сургучными печатями. Лазарев вспомнил владимирского почтмейстера, разговор с ним о Южной земле и улыбнулся: небось, перекрестился старик, прини­мая письмо.
Маша писала:
«… Есть у нас во Владимире купец, торгует с Сибирью, так привык к поездкам туда, что отказывается от постели и приловчился спать в шубах, в кресле, даже когда дома и ехать никуда не надо. Думаю, не отвыкнешь ли и ты от дома. А есть у нас сосед, худенький, как скворушка, го­лосок в ниточку, такой тонкий, музыкант из придворной капеллы, обещает кантату написать в честь отбывших к южным широтам кораблей».
И о себе: «У нас сейчас глубокая осень. Говорят, осень сосредоточивает человека, мне же скучно!
Дома все так же; сегодня пошел первый снег. Меняем холодные галоши на теплые».
Ему запомнились из ее письма слова: «Худенький, как скворушка». Только сестра могла сказать так. И стало грустно по дому.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Джозеф Бенкс не имел сообщений о том, где находят­ся русские корабли, вышедшие на поиски южного мате­рика. Английский посол в Петербурге разговаривал с мар­кизом де-Траверсе, но ничего не мог заключить из путаных рассуждений министра.
– Сие плавание обогатит опыт наших моряков, – твердил морской министр, уклоняясь от каких-либо заяв­лений о том, какие надежды возлагает он на экспедицию.
– Командиры кораблей не посетили в Лондоне спод­вижников великого Кука, – сказал посол. – Мы считаем, они миновали Англию. Мы отрядили бы корабль, поручив его капитану идти следом и помогать вашим морякам.
Маркиз хитро усмехнулся и неохотно ответил:
– Весьма благодарны. Однако в случае гибели ко­раблей, помочь будет поздно, я полагаю. В случае же успеха…
Он пожал хилыми плечиками, колыхнув золото эполет, поморщился и хотел дать понять, что на успех, собственно, надежд нет.
– Сама попытка пройти туда умножает славу наших моряков, – закончил он.
Посол писал сэру Джозефу Бенксу, что русская удаль не преминула сказаться ныне и в мореходстве, и страна, победившая «галлов и с ними двенадцать разноплеменных языков», мнит своим долгом обрести никем не обретенное, но кто не знает, что удаль – это не наука!
Прошло не более полугода, и старого Джозефа Бенкса вновь встревожило подхваченное многими английскими газетами сообщение: американец Смит открыл Южную землю.
От сэра Бенкса требовали немедленного созыва геогра­фического общества. Даже король, как передавали, при­гласил к себе старейших на флоте адмиралов, чтобы спро­сить их о Смите.
Адмиралы колебались: «Кто он Смит?» Промышлен­ник, не ставивший себе цели искать южный материк. Ко­рабль его, вероятно, случайно был отнесен ветрами южнее мыса Горн. Сколько уж бывало этих «случайных откры­тий»!
Оставалось заключить, большой ли человек мистер Смит? Теперь уже не об открытиях его, а о нем самом пи­салось в газетах. Мистер Смит явился в Лондон триум­фатором и неожиданно очень богатым человеком. Так молва помогла в его предпринимательских делах гораздо быстрее, чем в мореходных. Увалень с шеей битюга, коро­тенький и плечистый, с лицом решительным и недобрым, он предстал однажды перед высоким, успокоенным ста­ростью сэром Бенксом и на просьбу его рассказать под­робнее о своем плавании пробурчал:
– Прочитайте газеты. Я не умею рассказывать.
– Но все же, – мягко просил его сэр Бенкс. – Ваши подтверждения относительно того, что это была действи­тельно Южная земля.
Промышленник вместо ответа протянул ему лондон­скую газету. В ней описывалось, как Смита несли по набе­режной на руках портовые грузчики и как во славу его заложили на верфи самый большой в Англии фрегат, на­звав его «Похититель неизвестности».
– Этого мне мало, – тускло глядя на промышленни­ка, вяло произнес сэр Бенкс. – Что вы видели там? Куда отнесло вас ветрами, за мыс Горн?
Смит путано объяснил, куда он шел и где оказался. «Южная земля», как понимал теперь ученый, не что иное, как Новая Шетландия или Южные Шетландские острова.
Старик простился со Смитом. Ha следующий день он слег, объявив себя больным. Пусть без него чествуют Смита!
…Российский полномочный министр при португальском дворе в Рио-де-Жанейро уведомлял Беллинсгаузена и Лазарева письмом о заявленных Смитом «обретениях». Письмо застало моряков в Австралии.
– Мы шли одно время по следу Кука, теперь же по­следуем и за Смитом, – смеясь, сказал Лазарев Беллинс­гаузену. – Теперь возьмем курс на Южные Шетландские острова и будем упорно держаться юга!
– Надо ли? – раздумывал Фаддей Фаддеевич вслух. – Вы полагаете, что описание нами этих островов может приблизить нас к цели?
– Полагаю, что цель наша не только неизвестная Южная земля, но и острова, не обретенные пока никем на пути к ней, и, наконец, честь и долг моряка повелевают нам знать весь шар земной, ежели только это возможно. И суть не в Смите!
Лазарев сказал это запальчиво, рискуя показаться в глазах своего начальника человеком малоосмотритель­ным. Это противоречило всему его опыту и умению вести себя на корабле. Но скажи он иначе, сам Беллинсгаузен не принял бы, казалось, быстрого решения. К тому же на­чальник экспедиции спрашивал его совета. Волен же он, Лазарев, отвечать ему так, как велит разум и сердце.
Беллинсгаузен согласился:
– Пусть будет по-вашему. И, конечно, суть не в Смите.
Они разговаривали на «Мирном» за обедом. Прислу­живал кок в переднике, сшитом наскоро из больших листь­ев какого-то диковинного дерева, похожего на пальму. К столу подавали отечественные блюда: кислые щи, гре­чишники и на десерт ромовую бабу. Обедали в кают-ком­пании за круглым столом, под висячей в медной оправе лампой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54