Но нужно ли это? Или довольствоваться тем, что тре­бует от него Академия? Обезьяний питомник? Не засмеют ли его в Петербурге?
Утешенный астрономом, он сказал:
– Некоторые события в науке, равно как и открытие Южной земли, ежели оно произойдет, должны многое из­менить.
– Что имеете в виду, Григорий Иванович?
– Ну, скажите, любезнейший, доходны ли земли, от­крытые нами в морях и океанах, и что пользы от них, если даже Академия не силится употребить на благо наши обретения?
Симонов задумался: вот он каков, сей «бразильский от­шельник»! И действительно, как бы не оказалось открытое моряками вновь закрытым неприлежанием ученых!
– Трудно ответить вам, Григорий Иванович, – при­знался он.
– Вот то-то!
Лангсдорф повеселел и приободрился, может быть, по­тому, что ни в чем не чувствовал себя «должником» перед своим гостем.
И Симонов был обрадован этой встречей с ученым. Приближались решающие для экспедиции дни – ее жда­ло южное море. Страны, в которых останавливались они, были лишь преддверием путешествия. Все сказанное Лангсдорфом еще более укрепляло Симонова во мнении о важности, значительности экспедиции.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Киселев, пристроившись в тени под парусом, читал вслух: «Я обошел вокруг Южного полушария… неоспоримо доказал, что нет в оном никакой матерой земли… Я смело могу сказать, что ни один человек никогда не решится про­никнуть на юг дальше, чем это удалось мне…»
Киселев отвел глаза от записок Кука, в замешатель­стве потер лоб. Его удивили только что прочитанные слова, их высокомерие.
«Никогда бы, – подумал он, – не сделал так русский человек. Он сказал бы: «Что не удалось мне, может удасться другим, дерзайте, братцы!» Но может быть, Куку действительно ясно то, что темно для других? Тогда зачем же идут «Восток» и «Мирный» туда, и неужели два госу­дарства не могли бы столковаться между собой и вместе решить, прав ли капитан Кук!»
Киселев решил спросить обо всем этом у офицеров.
Случай выпал скоро. Командир «Мирного», собираясь в город, увидел у трапа Киселева и разрешил ему сопро­вождать себя по улицам Рио-де-Жанейро. Теперь Киселев мог открыться ему в своих сомнениях, Но увиденное в городе отвлекло матроса, и он не сразу заговорил о том, что его мучило.
Пробираясь по узким улицам, они пришли к большому невольничьему рынку. На цыновках, под навесами, лицом к земле лежали почти голые негры. Вблизи, в красной бархатной мантии, с кинжалом на тонком поясе, расха­живал толстый, усатый португальский купец. Казалось, что рынок мирно дремал на солнце и люди, собравшиеся здесь, были путниками, обретшими долгожданный отдых.
Неподалеку, со скалы, пенясь, бил по каменистому ло­жу водопад, рассеивая кругом брызги. С высоты низень­ких молодых пальм заливисто пели какие-то невиданные Киселевым краснобровые птицы.
Покупателей не было; купец, завидя офицеров, крик­нул что-то невольникам. И вдруг с земли поднялся старый негр, широко открыл рот и протянул длинные трясущиеся руки. Лазарев перевел матросу сказанное купцом:
– Привезен Куком! Потому хоть и очень стар, но стоит больших денег!
– Куком, ваше благородие? – переспросил матрос. – Разве капитан Кук торговал рабами?
– «Капитан, капитан»! – передразнил его Лазарев. – Вероятно, выдумал купец. Хочет набить цену! Но если не Кук, так многие другие английские капитаны торгуют неграми и хорошо на этом зарабатывают, – сказал он с нескрываемым презрением.
Киселев внимательно поглядел на офицера. Не столько в словах, сколько в голосе его послышались матросу зна­комые ему чувства горечи, обиды и стыда за людей.
Среди матросов Лазарев пользовался славой «особого барина». Говорили, будто он и крепостных своих отпустил, дал им вольную, да и было то их у него несколько душ.
Лазарев подошел к купцу, спросил по-английски:
– А где семья этого старика?
– О, господин офицер, – оживленно ответил купец, – я знал, что вы обратите внимание на него. Этот старик – живая память о Куке.
Он крикнул негру:
– Закрой рот! Господину офицеру не нужно смотреть твои зубы.
– Я спрашиваю, есть ли у него семья? – нетерпеливо повторил Лазарев.
Ответили из-под навеса:
– Ее здесь нет, господин офицер, вы не сможете ее купить!
Рынок будто пробудился, негры застонали, молитвеннс запели.
– О чем они? – встревожился Киселев.
– Молятся, чтобы не взяли их на корабль.
Старик вдруг упал на колени и быстро заговорил, пы­таясь что-то объяснить офицеру.
– Он хочет уверить вас, что не выносит морской качки, Не верьте! – предупредительно сказал купец.
– Идем, Киселев! – перебил Лазарев купца. – Я и не собираюсь сажать этого старика на корабль!
– Ваше благородие! А если купить его и выпустить? Пусть себе к семье идет и нас помнит… – взволнованно сказал Киселев.
Лазарев остановился.
– Много надо денег, – помолчав, произнес он и обра­тился к купцу: – Сколько за него платить?
– Сто двадцать талеров, – ответил купец.
– А мы, ваше благородие, всем миром, сообща, – тихо и быстро проговорил Киселев. – На «Восток» пош­лем к боцману – не откажет!
Лазарев подумал, потом подошел к негру и, пока­зывая вдаль, сказал по-английски:
– Туда пойдешь! К себе, куда хочешь!..
– Здесь рынок, господин офицер, – вмешался ку­пец, – здесь покупают и продают, а не утешают несчаст­ных.
Не глядя на купца, Лазарев отсчитал деньги, – почти все, что было у него с собой. Португалец важно принял деньги и отошел в сторону.
Рынок затих и с виду погрузился в сон. Моряки пошли к гавани. Старик негр шел следом, не отставая от них, а придя на берег, лег на песок неподалеку, ожидая, что его позовут…
– Что толку выкупить одного? – сказал Лазареву Беллинсгаузен, узнав о происшедшем. – Разве не при­ходилось вам видеть или слышать у нас о продаже кре­постных, музыканта с фаготом в придачу или портного с утюгами?
– Фаддей Фаддеевич, может быть, именно поэтому и откупили мы негра, – сказал Лазарев.
– Купец говорит, будто Кук привез этого негра в раб­ство? Правда ли? – спросил Беллинсгаузен. – Если это не выдумка, то, выходит, наши матросы откупили его у Кука? Ну, пусть идет на все четыре стороны. Дайте чего-нибудь ему на дорогу! – И досадливо махнул ру­кой. – Вижу честь в вас взыграла.
Киселев принес Лазареву деньги, собранные матро­сами, и уговорил его взять их. После этого он признался:
– Экая незадача вышла. Я, ваше благородие, о Куке хотел вас спросить, да не пришлось! Может быть, пояс­ните?
– Спрашивай.
– Выходит, ваше благородие, Кук людьми торговал. А мореход был отменный.
– А тебе это странно, Киселев?
– Странно, ваше благородие. Одно с другим не вя­жется… И потом: коли Кук уверен, что никто дальше его на юг не пройдет, то что этому причиной, он, что ли, один, ваше благородие, способности и храбрости таковской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54