какой-то маркиз Иван Ивано­вич, царские угодники, петербургские толки, игра мнений, – сколько, оказывается, лежит на пути мореходов не относящихся к плаванью помех!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Корабли обеих экспедиций отправлялись в одно время. Братья уходили в вояж, оба на край света: Михаил – к югу, Алексей – к северу. Третий – Андрей провожал их, собираясь вскоре отплыть к берегам Новой Земли. О часе выхода уже знали в порту. По приметам моряков в этот день должен был быть на море штиль. Портовое началь­ство уведомило Адмиралтейство о готовности кораблей к «выходу, Адмиралтейство передало сообщение во дворец, и теперь в Кронштадте ждали приезда царя. Пользуясь оставшимися днями, Михаил Петрович хотел привести на «Мирный» мастера Охтина. «Босс» жил в Кронштадте и на этот раз не имел отношения к экспедиции. Все же показать ему корабль, думалось Лазареву, необ­ходимо.
За день до выхода братья собрались на «Мирном» в хо­лодной, еще не обжитой каюте командира. Михаил Петро­вич кончал письмо к матери:
«… Будет тебе печально и одиноко, – думай о нас, но не только бури преодолевающих и льдами затертых… Много солнечных гаваней и чудесных земель предстоит нам посетить…»
Так же успокоительно писал и Алексей, искоса погля­дывая на брата. Догадавшись, сколь много общего обна­ружится в их письмах, рассмеялся:
– Трудно, живя во святом Владимире, представить себе Южный или Северный полюс! Не сумею успокоить, кажется, мать. Не сочинитель я.
– И не надо матери знать всего! – согласился Ми­хаил, оставляя письмо. – А если что случится, матери не говори, – обратился он к Андрею. – Скажи: где-то в даль­них странах задержались. Головнин-де на несколько лет опоздал против срока, а все же вернулся!
С тревожной радостью от сознания значительности всего совершающегося братья поглядывали друг на друга.
– Дуне-то Истоминой что передать велишь? – спро­сил Андрей Алексея. – Каково ей знать, что променял ты ее на кругосветный вояж?
Алексей молчал. Молодая Истомина, камер-фрейлина императрицы, год назад была наречена его невестой. Сейчас, казалось, он бежал от нее, а может быть… от близости к царскому двору.
Михаил решительно оборвал разговор:
– Стоит ли говорить об этом? Вернемся с честью, тогда и о женитьбе думать. Может, в чувствах что изме­нится к тому времени или покажется иным. Сойдемте на берег…
Пройдя Купеческую гавань, где стоял «Мирный», по­шли берегом. Корабельные мачты чуть колыхались на ветру, казалось, они закрывают собой холодеющее в вечер­них сумерках море. К пристани жались яхты, фелюги и отжившие свое, но все еще наплаву старые корветы, не­когда плененные в морских боях: из сумерек едва высту­пали кормовые балкончики на резных кронштейнах, кова­ные фигурные фонари и тритоны, поддерживающие бушприты.
– Каких только кораблей нет в порту! – усмехнулся Михаил. – А может быть, «Востоку» или «Благонамерен­ному» со временем красоваться здесь.
– Говорят, «Решимость» в Портсмутском порту отстаивается, – заметил Алексей. – Больше не способна к плаванию.
– У «Решимости» не хватило решимости, – подхва­тил Михаил Петрович. – Кук решил, что не найти южного материка, ибо такого нет в Южном полярном бассейне, и повернул восвояси. А мы? Можем ли вернуться ни с чем? Перечитывая написанное Куком, все больше убеждаюсь, что он не дошел до цели.
И братья снова – в какой уже раз! – заговорили о том, что стало теперь делом их жизни: о новых путях к полюсам.
Незаметно они подошли к небольшому бревенчатому дому, где жил Петр Охтин – корабельный мастер. В ши­роком окне с затейливо вырезанной рамой мелькал свет. Смутно доносился оттуда гул голосов, должно быть, у мастера были гости.
Михаил Петрович громко постучал в тяжелую дубовую дверь. Тотчас же растворилось окно, из него выглянула большая косматая голова хозяина дома.
– Сию минуту, сударь!
И, распахивая дверь, Охтин сказал:
– Собрал я у себя, старый греховодник, тех матросов, у которых здесь ни родни, ни друзей. Завтра им в пла­ванье!.. Ну, и плотники наши портовые с ними! Я уж вас в отдельную комнату проведу, чтобы не смущали вы молодцов!..
Охтин был велик ростом, широк в плечах. Седые брови топорщились, но глаза глядели молодо. Говорил он отры­висто, медленно, ступая вразвалку, словно берег скопив­шуюся в большом его теле неизрасходованную силу. Он явился перед моряками в синем бухарском халате, оторо­ченном беличьим мехом, с чуть отвернутыми рукавами, открывавшими крепкие, привыкшие к работе руки мастера.
Проводив Лазаревых в дальнюю комнату, он удалился «на минутку». В комнате горела одна толстая свеча, бро­сая отсвет на неясные в сумерках тяжелые предметы, рас­ставленные по углам. Это были старые пюпитры со стек­лянным верхом, под которым лежали чертежи кораблей; возле пюпитров – большие куски обыкновенного мореного дуба.
Михаил Петрович нагнулся и, нащупав возле них круг­лые стеклянные банки с едкопахучей жидкостью, заметил недоуменно:
– Какие-то опыты производит наш мастер! Хаживал к нему не раз, а банок этих здесь не примечал.
Мастер слыл в порту «супротивцем», по мнению порто­вых начальников, может быть, потому, что бранил нещадно департамент лесов и кораблестроения.
Памятна была и другая его «возмутительная стран­ность»: считал он, что все Охтины – предки его, никогда татарам не подчинялись в далекие те времена, когда Русь под татарским игом стонала. А перед «татарьем» не скло­няли предки его головы по той причине, что жили вольни­цей, как берладники и галицкие «выгонцы», держась вда­леке от берегов, зимуя у моря и в устьях рек… А татары на моря не шли, кораблей не имели.
Все эти толки о мастере вспомнил сейчас Михаил Петрович.
Хозяин дома вернулся с двумя бутылками вина и за­стал лейтенанта склонившимся в углу над банками.
– Что вы там высматриваете? – спросил он глухо и, как показалось гостям, недовольно. – Господ офицеров не шибко интересует судодельное мастерство в самом его начале…
Босая девушка прошмыгнула в комнату, неся поднос, уставленный закусками, и, оставив поднос на столе, тут же ушла.
– А вот и ошибаетесь, Петр Захарович, – возразил Михаил Петрович. – Не только водить корабль и в оснастке его разбираться, но и знать мастерство строителя обя­зан офицер. Коли уж на то пошло, скажу: очень я обеспо­коен тем, что корабли наших экспедиций построены по плану вест-индских судов и к тому же столь разны в ходу! Подумайте сами, держаться корабли должны вместе, а силой не равны, один должен натруждать рангоут, неся все лиселя, а другой – дожидаться его на малых парусах. И дерево… так ли закалено, Петр Захарович?
– Почему же вы, Михаил Петрович, только теперь за­говорили со мной об этом, – укоризненно сказал мастер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54