Он остановился на Ришелье – его лицо светилось великодушием под влиянием его августейшей соседки.
– Ах, герцог! Я рискую поссориться с Люсьенн, – вполголоса сказал он ему.
С живостью обернувшись к Андре, король проговорил:
– Скажите, что это доставит вам удовольствие, мадмуазель!
– Сир, я вас умоляю об этом! – воскликнула Андре, складывая руки.
– Согласен! – отвечал Людовик XV. – Выберите роту получше этому бедному юноше, герцог, а я обеспечу ее, если это необходимо.
Доброе дело порадовало всех присутствовавших; Андре удостоила короля божественной улыбкой, Ришелье получил благодарность из ее прелестных уст, от которых, будь он моложе, герцог потребовал бы большего: ведь он был не только честолюбив, но и жаден.
Стали прибывать один за другим посетители, среди них – кардинал де Роан; он упорно ухаживал за ее высочеством с того времени, как она поселилась в Трианоне.
Однако король во весь вечер ласково разговаривал только с Ришелье. Он даже попросил герцога проводить его, распрощавшись с ее высочеством и отправившись в свой Трианон. Старый маршал последовал за королем, трепеща от радости.
Когда его величество пошел в сопровождении герцога и двух офицеров по темным аллеям, ведущим к его дворцу, ее высочество отпустила Андре.
– Вам, должно быть, хочется написать в Париж и сообщить приятную новость, – сказала принцесса. – Вы можете идти, мадмуазель.
Вслед за лакеем, шедшим впереди с фонарем в руках, девушка преодолела пространство в сто футов, отделявшее Трианон от служб.
А за ней от куста к кусту перебегала чья-то тень, следившая за каждым движением девушки горящим взором. Это был Жильбер.
Когда Андре подошла к крыльцу и стала подниматься по каменным ступенькам, лакей возвратился в переднюю Трианона.
Жильбер тоже проскользнул в вестибюль, прошел оттуда н» конюший двор и по крутой узкой лестнице вскарабкался в свою мансарду, выходившую окнами на окна спальни Андре.
Он услышал, что Андре позвала камеристку герцогини де Ноай, жившую неподалеку. Когда служанка вошла к Андре, шторы упали на окно подобно непроницаемой пелене между страстными желаниями юноши и предметом, занимавшим все его мысли.
Во дворце остался только кардинал де Роан, с удвоенным рвением любезничавший с ее высочеством; принцесса была с ним холодна.
В конце концов прелат испугался, что его поведение может быть дурно истолковано, тем более что дофин удалился. Он откланялся с выражениями глубокого почтения.
Когда он садился в карету, к нему подошла одна из камеристок ее высочества и вслед за ним почти втиснулась в карету.
– Вот! – прошептала она.
Она вложила ему в руку небольшой гладкий листок; его прикосновение заставило кардинала вздрогнуть.
– Вот! – с живостью отвечал он, вложив в руку женщины тяжелый кошелек, который, даже будь он пустым, представлял бы собою солидное вознаграждение.
Не теряя времени, кардинал приказал кучеру гнать в Париж и спросить новых указаний у городских ворот.
Дорогой он в темноте ощупал и поцеловал, подобно опьяненному любовью юноше, то, что было завернуто в бумагу.
Когда карета была у городских ворот, он приказал:
– Улица Сен-Клод!
Вскоре он уже шагал по таинственному двору и входил в малую гостиную, где ожидал Фриц, вышколенный лакей барона де Бальзаме Хозяин не появлялся четверть часа. Наконец он вошел в гостиную и объяснил задержку поздним временем; он полагал, что время визитов истекло.
Было в самом деле около одиннадцати вечера.
– Вы правы, господин барон, – проговорил кардинал, – прошу прощения за беспокойство. Но, помните, однажды вы мне сказали, что можно было бы узнать одну тайну?..
– Для этого мне были нужны волосы того лица, о котором мы в тот день говорили, – перебил Бальзамо, успевший заметить бумажку в руках наивного прелата.
– Совершенно верно, господин барон.
– Вы принесли мне эти волосы, ваше высокопреосвященство? Прекрасно!
– Вот они. Могу ли я получить их назад после опыта?
– Да, если не придется прибегнуть к огню… В этом случае…
– Разумеется, разумеется! – согласился кардинал. – Да я себе еще достану. Могу ли я узнать разгадку?
– Сегодня?
– Я нетерпелив, как вам известно.
– Я должен сначала попробовать, ваше высокопреосвященство.
Бальзамо взял волосы и поспешил к Лоренце.
«Итак, сейчас я узнаю секрет этой монархии, – рассуждал он сам с собою дорогой, – сейчас мне откроется Божья воля, скрытая от простых смертных».
Прежде чем отворить таинственную дверь, он через стену усыпил Лоренцу. Молодая женщина встретила его нежным поцелуем.
Бальзамо с трудом вырвался из ее объятий. Трудно было сказать, что было мучительнее для бедного барона: упреки прекрасной итальянки во время ее пробуждений или ее ласки, когда она засыпала.
Наконец ему удалось разъединить кольцом обвившие его шею прекрасные руки молодой женщины.
– Лоренца, дорогая моя! – обратился он к ней, вкладывая ей в руку бумажку. – Скажи мне: чьи это волосы?
Лоренца прижала их к груди, потом ко лбу. Несмотря на то, что глаза ее оставались раскрыты, она видела во время сна внутренним взором.
– О! Эти волосы тайком сострижены с головы, принадлежащей именитой особе! – сообщила она.
– Правда? А эта особа счастлива? Ответь!
– Она могла бы быть счастлива.
– Смотри внимательно, Лоренца.
– Да, она могла бы быть счастлива, ее жизнь еще ничем не омрачена.
– Однако она замужем…
– О! – только и могла ответить Лоренца с нежной улыбкой.
– Ну что? Что хочет сказать моя Лоренца?
– Она замужем, дорогой Бальзамо, – повторила молодая женщина, – однако…
– Однако?..
– Однако…
Лоренца опять улыбнулась.
– Я тоже замужем, – прибавила она.
– Разумеется.
– Однако…
Бальзамо с удивлением взглянул на Лоренцу; несмотря на сон, лицо молодой женщины залила краска смущения.
– Однако?.. – повторил Бальзамо. – Договаривай! Она вновь обвила руками шею возлюбленного и, спрятав лицо у него на груди, прошептала:
– Однако я еще девственница.
– И эта женщина, эта принцесса, эта королева, – вскричал Бальзамо, – будучи замужем, тоже?
– Она женщина, эта принцесса, эта королева, – повторила Лоренца, – так же чиста и девственна, как я; даже еще чище и девственнее, потому что она не любит так, как я.
– Это судьба! – пробормотал Бальзамо. – Благодарю тебя, Лоренца, это все, что я хотел узнать.
Он поцеловал ее, бережно спрятал волосы в карман, потом отстриг у Лоренцы небольшую прядь черных волос, сжег их над свечкой, а пепел собрал на бумажку, в которую были завернуты волосы ее высочества.
Он спустился вниз, на ходу приказав молодой женщине пробудиться.
Теряя терпение, взволнованный прелат ожидал его в гостиной.
– Ну как, граф? – с сомнением спросил он.
– Все хорошо, ваше высокопреосвященство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
– Ах, герцог! Я рискую поссориться с Люсьенн, – вполголоса сказал он ему.
С живостью обернувшись к Андре, король проговорил:
– Скажите, что это доставит вам удовольствие, мадмуазель!
– Сир, я вас умоляю об этом! – воскликнула Андре, складывая руки.
– Согласен! – отвечал Людовик XV. – Выберите роту получше этому бедному юноше, герцог, а я обеспечу ее, если это необходимо.
Доброе дело порадовало всех присутствовавших; Андре удостоила короля божественной улыбкой, Ришелье получил благодарность из ее прелестных уст, от которых, будь он моложе, герцог потребовал бы большего: ведь он был не только честолюбив, но и жаден.
Стали прибывать один за другим посетители, среди них – кардинал де Роан; он упорно ухаживал за ее высочеством с того времени, как она поселилась в Трианоне.
Однако король во весь вечер ласково разговаривал только с Ришелье. Он даже попросил герцога проводить его, распрощавшись с ее высочеством и отправившись в свой Трианон. Старый маршал последовал за королем, трепеща от радости.
Когда его величество пошел в сопровождении герцога и двух офицеров по темным аллеям, ведущим к его дворцу, ее высочество отпустила Андре.
– Вам, должно быть, хочется написать в Париж и сообщить приятную новость, – сказала принцесса. – Вы можете идти, мадмуазель.
Вслед за лакеем, шедшим впереди с фонарем в руках, девушка преодолела пространство в сто футов, отделявшее Трианон от служб.
А за ней от куста к кусту перебегала чья-то тень, следившая за каждым движением девушки горящим взором. Это был Жильбер.
Когда Андре подошла к крыльцу и стала подниматься по каменным ступенькам, лакей возвратился в переднюю Трианона.
Жильбер тоже проскользнул в вестибюль, прошел оттуда н» конюший двор и по крутой узкой лестнице вскарабкался в свою мансарду, выходившую окнами на окна спальни Андре.
Он услышал, что Андре позвала камеристку герцогини де Ноай, жившую неподалеку. Когда служанка вошла к Андре, шторы упали на окно подобно непроницаемой пелене между страстными желаниями юноши и предметом, занимавшим все его мысли.
Во дворце остался только кардинал де Роан, с удвоенным рвением любезничавший с ее высочеством; принцесса была с ним холодна.
В конце концов прелат испугался, что его поведение может быть дурно истолковано, тем более что дофин удалился. Он откланялся с выражениями глубокого почтения.
Когда он садился в карету, к нему подошла одна из камеристок ее высочества и вслед за ним почти втиснулась в карету.
– Вот! – прошептала она.
Она вложила ему в руку небольшой гладкий листок; его прикосновение заставило кардинала вздрогнуть.
– Вот! – с живостью отвечал он, вложив в руку женщины тяжелый кошелек, который, даже будь он пустым, представлял бы собою солидное вознаграждение.
Не теряя времени, кардинал приказал кучеру гнать в Париж и спросить новых указаний у городских ворот.
Дорогой он в темноте ощупал и поцеловал, подобно опьяненному любовью юноше, то, что было завернуто в бумагу.
Когда карета была у городских ворот, он приказал:
– Улица Сен-Клод!
Вскоре он уже шагал по таинственному двору и входил в малую гостиную, где ожидал Фриц, вышколенный лакей барона де Бальзаме Хозяин не появлялся четверть часа. Наконец он вошел в гостиную и объяснил задержку поздним временем; он полагал, что время визитов истекло.
Было в самом деле около одиннадцати вечера.
– Вы правы, господин барон, – проговорил кардинал, – прошу прощения за беспокойство. Но, помните, однажды вы мне сказали, что можно было бы узнать одну тайну?..
– Для этого мне были нужны волосы того лица, о котором мы в тот день говорили, – перебил Бальзамо, успевший заметить бумажку в руках наивного прелата.
– Совершенно верно, господин барон.
– Вы принесли мне эти волосы, ваше высокопреосвященство? Прекрасно!
– Вот они. Могу ли я получить их назад после опыта?
– Да, если не придется прибегнуть к огню… В этом случае…
– Разумеется, разумеется! – согласился кардинал. – Да я себе еще достану. Могу ли я узнать разгадку?
– Сегодня?
– Я нетерпелив, как вам известно.
– Я должен сначала попробовать, ваше высокопреосвященство.
Бальзамо взял волосы и поспешил к Лоренце.
«Итак, сейчас я узнаю секрет этой монархии, – рассуждал он сам с собою дорогой, – сейчас мне откроется Божья воля, скрытая от простых смертных».
Прежде чем отворить таинственную дверь, он через стену усыпил Лоренцу. Молодая женщина встретила его нежным поцелуем.
Бальзамо с трудом вырвался из ее объятий. Трудно было сказать, что было мучительнее для бедного барона: упреки прекрасной итальянки во время ее пробуждений или ее ласки, когда она засыпала.
Наконец ему удалось разъединить кольцом обвившие его шею прекрасные руки молодой женщины.
– Лоренца, дорогая моя! – обратился он к ней, вкладывая ей в руку бумажку. – Скажи мне: чьи это волосы?
Лоренца прижала их к груди, потом ко лбу. Несмотря на то, что глаза ее оставались раскрыты, она видела во время сна внутренним взором.
– О! Эти волосы тайком сострижены с головы, принадлежащей именитой особе! – сообщила она.
– Правда? А эта особа счастлива? Ответь!
– Она могла бы быть счастлива.
– Смотри внимательно, Лоренца.
– Да, она могла бы быть счастлива, ее жизнь еще ничем не омрачена.
– Однако она замужем…
– О! – только и могла ответить Лоренца с нежной улыбкой.
– Ну что? Что хочет сказать моя Лоренца?
– Она замужем, дорогой Бальзамо, – повторила молодая женщина, – однако…
– Однако?..
– Однако…
Лоренца опять улыбнулась.
– Я тоже замужем, – прибавила она.
– Разумеется.
– Однако…
Бальзамо с удивлением взглянул на Лоренцу; несмотря на сон, лицо молодой женщины залила краска смущения.
– Однако?.. – повторил Бальзамо. – Договаривай! Она вновь обвила руками шею возлюбленного и, спрятав лицо у него на груди, прошептала:
– Однако я еще девственница.
– И эта женщина, эта принцесса, эта королева, – вскричал Бальзамо, – будучи замужем, тоже?
– Она женщина, эта принцесса, эта королева, – повторила Лоренца, – так же чиста и девственна, как я; даже еще чище и девственнее, потому что она не любит так, как я.
– Это судьба! – пробормотал Бальзамо. – Благодарю тебя, Лоренца, это все, что я хотел узнать.
Он поцеловал ее, бережно спрятал волосы в карман, потом отстриг у Лоренцы небольшую прядь черных волос, сжег их над свечкой, а пепел собрал на бумажку, в которую были завернуты волосы ее высочества.
Он спустился вниз, на ходу приказав молодой женщине пробудиться.
Теряя терпение, взволнованный прелат ожидал его в гостиной.
– Ну как, граф? – с сомнением спросил он.
– Все хорошо, ваше высокопреосвященство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183