Вас, своего учителя, я обвинил в том, что вы явились нравственной причиной моего преступления – я полагал, что следую закону природы – Удалось ли мне вас переубедить? – вскричал Руссо, затрепетав при мысли о своей ответственности.
– По крайней мере, вы меня просветили.
– Так что же вы хотели сказать?
– Я хотел сказать, что у меня было не только моральное основание для совершения преступления, но и физическая возможность – И предоставил вам эту возможность граф де Бальзамо?
– Да. Я последовал вашему примеру, я воспользовался предоставленной им возможностью и действовал при этом – сейчас я признаю это – как дикий зверь, а не как человек. Так где он живет? Вы не знаете?
– Знаю.
– Дайте мне его адрес.
– Улица Сен-Клод в Маре.
– Благодарю вас, я немедля отправлюсь к нему.
– Будьте осторожны, дитя мое! – воскликнул Руссо, удерживая его за руку. – Этот человек – могущественный и непростой.
– Не беспокойтесь за меня, господин Руссо, я все решил, а вы научили меня владеть собой.
– Скорее бегите наверх! – вскричал Руссо. – Я слышал, как хлопнула внизу входная дверь; должно быть, вернулась госпожа Руссо. Переждите на чердаке, пока она не войдет сюда, а потом выходите.
– Дайте, пожалуйста, ключ.
– На гвоздике в кухне, на прежнем месте.
– Прощайте, прощайте!
– Возьмите хлеба, а я вам приготовлю работу на ночь.
– Спасибо!
Жильбер улизнул на чердак раньше, чем Тереза успела подняться на второй этаж.
Обладая бесценными сведениями, полученными от Руссо, Жильбер немедленно приступил к исполнению своего плана.
Едва Тереза притворила за собой дверь в квартиру, как молодой человек, следивший из-за двери своей мансарды за каждым ее движением, спустился по лестнице так стремительно, словно совсем не ослабел после долгого вынужденного поста. В голове его то вспыхивала надежда, то он чувствовал озлобление, а над всем этим парил призрак, терзавший его сердце жалобами и обвинениями.
Он прибыл на улицу Сен-Клод в состоянии, не поддающемся описанию.
В ту минуту, как он входил во двор особняка, Бальзамо вышел на крыльцо проводить кардинала де Роана, которого долг вежливости привел к благородному алхимику.
Пока кардинал прощался, задержавшись для того, чтобы еще раз поблагодарить Бальзамо, бедный юноша, стесняясь своих лохмотьев, проскочил во двор, словно пес, не смея поднять глаз, чтобы не ослепнуть при виде роскоши.
Карета ждала кардинала на бульваре; прелат торопливо преодолел расстояние, отделявшее его от экипажа! как только дверца за ним захлопнулась, лошади стремительно понесли его прочь.
Бальзамо в задумчивости провожал карету глазами до тех пор, пока она не скрылась из виду, после чего вернулся на крыльцо.
Там его ждал похожий на нищего человек, умоляюще сложив руки.
Бальзамо шагнул к нему, не проронив ни звука, однако его выразительный взгляд словно требовал объяснений.
– Прошу вас о пятнадцатиминутной аудиенции, ваше сиятельство, – проговорил оборванец.
– Кто вы, друг мой? – ласково спросил Бальзамо.
– Неужели вы меня не узнаете? – удивился Жильбер.
– Нет. Впрочем, это не имеет значения, входите, отвечал Бальзамо, нимало не удивляясь ни необычному лицу просителя, ни его лохмотьям, ни его назойливости. Пройдя вперед, он пригласил его в ближайшую комнату и, сев в кресло, тем же тоном и не меняя выражения лица, спросил:
– Вам угодно было удостовериться, не узнаю ли я вас?
– Да, ваше сиятельство.
– Мне в самом деле кажется, что я вас где-то уже видел.
– Это было в Таверне, когда вы заезжали туда накануне прибытия ее высочества, – А что вы делали в Таверне?
– Я жил там.
– В качестве лакея?
– Нет, как сотрапезник.
– И вы покинули Таверне?
– Да, около трех лет тому назад.
– И прибыли?..
–..в Париж, здесь я сначала учился у господина Руссо, потом, благодаря протекции господина де Жюсье, был принят на службу в Трианон в качестве помощника садовника-цветовода.
– Какие громкие имена вы называете! Что же вам угодно от меня?
– Сейчас я вам все объясню.
Он замолчал и пристально посмотрел на Бальзамо.
– Помните, как вы прискакали в Трианон, – продолжал он наконец, – в ту ночь, когда была сильная гроза? В пятницу истекает шестая неделя с того страшного дня.
Бальзамо, слушавший до того с серьезным видом, помрачнел.
– Да, помню, – отвечал он. – Вы что же, видели меня там?
– Видел.
– Так вы пришли требовать от меня денег за свое молчание? – угрожающе молвил Бальзамо.
– Нет, потому что я больше вашего заинтересован в сохранении тайны – Значит, вы тот, кого зовут Жильбером? – спросил Бальзамо.
– Да, ваше сиятельство.
Бальзамо пристально посмотрел на молодого человека, над которым тяготело столь ужасное обвинение.
Хорошо разбираясь в людях, он был удивлен выдержкой юноши, а также тем, с каким достоинством тот держался.
Жильбер стоял у стола, не касаясь его; одну из своих точеных рук, белых, несмотря на тяжелую работу, он сунул за пазуху, другую грациозно опустил вниз.
– По тому, как вы держитесь, – заметил Бальзамо, – я могу догадаться, зачем вы сюда пришли: вы знаете, что мадмуазель де Таверне выдвинула против вас страшное обвинение; это я с помощью науки вынудил ее сказать правду, И теперь вы явились, чтобы упрекнуть меня в этом свидетельстве? Не вмешайся я в это дело, тайна осталась бы скрытой от всех так же надежно, как в могиле.
Жильбер отрицательно покачал головой.
– Но вы были неправы, – продолжал Бальзамо, – потому что даже если предположить, что я захотел бы вас разоблачить просто так, не будучи в этом лично заинтересованным; если предположить, что я мог видеть в вас своего врага и нападал на вас, а не вынужденно защищался, как было на самом деле, и тогда вы не имели бы права ни в чем меня упрекнуть, потому что, по правде говоря, вы совершили подлость.
Жильбер вцепился ногтями себе в грудь, но опять сдержался и промолчав.
– Брат будет вас преследовать, а сестра прикажет вас убить, – продолжал Бальзамо, – если вы и дальше так же неосторожно будете разгуливать по парижским улицам.
– Это меня меньше всего волнует, – проговорил Жильбер.
–То есть почему же?
– Я любил мадмуазель Андре, я любил ее так, как никто никогда не будет ее любить. Но она меня презирала, в то время как я питал к ней возвышенные чувства. Она продолжала презирать меня даже после того, как я дважды держал ее в руках, не осмеливаясь прикоснуться губами к краю ее платья – Ага! И вы заставили ее заплатить за свою почтительность! Вы отомстили ей за презрение, и чем же? Заманили ее в ловушку – О нет! Нет! Ловушка была раскинута не мною. Я лишь воспользовался предоставленной возможностью для совершения преступления.
– Кто вам предоставил эту возможность?
– Вы.
Бальзамо подскочил, как ужаленный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
– По крайней мере, вы меня просветили.
– Так что же вы хотели сказать?
– Я хотел сказать, что у меня было не только моральное основание для совершения преступления, но и физическая возможность – И предоставил вам эту возможность граф де Бальзамо?
– Да. Я последовал вашему примеру, я воспользовался предоставленной им возможностью и действовал при этом – сейчас я признаю это – как дикий зверь, а не как человек. Так где он живет? Вы не знаете?
– Знаю.
– Дайте мне его адрес.
– Улица Сен-Клод в Маре.
– Благодарю вас, я немедля отправлюсь к нему.
– Будьте осторожны, дитя мое! – воскликнул Руссо, удерживая его за руку. – Этот человек – могущественный и непростой.
– Не беспокойтесь за меня, господин Руссо, я все решил, а вы научили меня владеть собой.
– Скорее бегите наверх! – вскричал Руссо. – Я слышал, как хлопнула внизу входная дверь; должно быть, вернулась госпожа Руссо. Переждите на чердаке, пока она не войдет сюда, а потом выходите.
– Дайте, пожалуйста, ключ.
– На гвоздике в кухне, на прежнем месте.
– Прощайте, прощайте!
– Возьмите хлеба, а я вам приготовлю работу на ночь.
– Спасибо!
Жильбер улизнул на чердак раньше, чем Тереза успела подняться на второй этаж.
Обладая бесценными сведениями, полученными от Руссо, Жильбер немедленно приступил к исполнению своего плана.
Едва Тереза притворила за собой дверь в квартиру, как молодой человек, следивший из-за двери своей мансарды за каждым ее движением, спустился по лестнице так стремительно, словно совсем не ослабел после долгого вынужденного поста. В голове его то вспыхивала надежда, то он чувствовал озлобление, а над всем этим парил призрак, терзавший его сердце жалобами и обвинениями.
Он прибыл на улицу Сен-Клод в состоянии, не поддающемся описанию.
В ту минуту, как он входил во двор особняка, Бальзамо вышел на крыльцо проводить кардинала де Роана, которого долг вежливости привел к благородному алхимику.
Пока кардинал прощался, задержавшись для того, чтобы еще раз поблагодарить Бальзамо, бедный юноша, стесняясь своих лохмотьев, проскочил во двор, словно пес, не смея поднять глаз, чтобы не ослепнуть при виде роскоши.
Карета ждала кардинала на бульваре; прелат торопливо преодолел расстояние, отделявшее его от экипажа! как только дверца за ним захлопнулась, лошади стремительно понесли его прочь.
Бальзамо в задумчивости провожал карету глазами до тех пор, пока она не скрылась из виду, после чего вернулся на крыльцо.
Там его ждал похожий на нищего человек, умоляюще сложив руки.
Бальзамо шагнул к нему, не проронив ни звука, однако его выразительный взгляд словно требовал объяснений.
– Прошу вас о пятнадцатиминутной аудиенции, ваше сиятельство, – проговорил оборванец.
– Кто вы, друг мой? – ласково спросил Бальзамо.
– Неужели вы меня не узнаете? – удивился Жильбер.
– Нет. Впрочем, это не имеет значения, входите, отвечал Бальзамо, нимало не удивляясь ни необычному лицу просителя, ни его лохмотьям, ни его назойливости. Пройдя вперед, он пригласил его в ближайшую комнату и, сев в кресло, тем же тоном и не меняя выражения лица, спросил:
– Вам угодно было удостовериться, не узнаю ли я вас?
– Да, ваше сиятельство.
– Мне в самом деле кажется, что я вас где-то уже видел.
– Это было в Таверне, когда вы заезжали туда накануне прибытия ее высочества, – А что вы делали в Таверне?
– Я жил там.
– В качестве лакея?
– Нет, как сотрапезник.
– И вы покинули Таверне?
– Да, около трех лет тому назад.
– И прибыли?..
–..в Париж, здесь я сначала учился у господина Руссо, потом, благодаря протекции господина де Жюсье, был принят на службу в Трианон в качестве помощника садовника-цветовода.
– Какие громкие имена вы называете! Что же вам угодно от меня?
– Сейчас я вам все объясню.
Он замолчал и пристально посмотрел на Бальзамо.
– Помните, как вы прискакали в Трианон, – продолжал он наконец, – в ту ночь, когда была сильная гроза? В пятницу истекает шестая неделя с того страшного дня.
Бальзамо, слушавший до того с серьезным видом, помрачнел.
– Да, помню, – отвечал он. – Вы что же, видели меня там?
– Видел.
– Так вы пришли требовать от меня денег за свое молчание? – угрожающе молвил Бальзамо.
– Нет, потому что я больше вашего заинтересован в сохранении тайны – Значит, вы тот, кого зовут Жильбером? – спросил Бальзамо.
– Да, ваше сиятельство.
Бальзамо пристально посмотрел на молодого человека, над которым тяготело столь ужасное обвинение.
Хорошо разбираясь в людях, он был удивлен выдержкой юноши, а также тем, с каким достоинством тот держался.
Жильбер стоял у стола, не касаясь его; одну из своих точеных рук, белых, несмотря на тяжелую работу, он сунул за пазуху, другую грациозно опустил вниз.
– По тому, как вы держитесь, – заметил Бальзамо, – я могу догадаться, зачем вы сюда пришли: вы знаете, что мадмуазель де Таверне выдвинула против вас страшное обвинение; это я с помощью науки вынудил ее сказать правду, И теперь вы явились, чтобы упрекнуть меня в этом свидетельстве? Не вмешайся я в это дело, тайна осталась бы скрытой от всех так же надежно, как в могиле.
Жильбер отрицательно покачал головой.
– Но вы были неправы, – продолжал Бальзамо, – потому что даже если предположить, что я захотел бы вас разоблачить просто так, не будучи в этом лично заинтересованным; если предположить, что я мог видеть в вас своего врага и нападал на вас, а не вынужденно защищался, как было на самом деле, и тогда вы не имели бы права ни в чем меня упрекнуть, потому что, по правде говоря, вы совершили подлость.
Жильбер вцепился ногтями себе в грудь, но опять сдержался и промолчав.
– Брат будет вас преследовать, а сестра прикажет вас убить, – продолжал Бальзамо, – если вы и дальше так же неосторожно будете разгуливать по парижским улицам.
– Это меня меньше всего волнует, – проговорил Жильбер.
–То есть почему же?
– Я любил мадмуазель Андре, я любил ее так, как никто никогда не будет ее любить. Но она меня презирала, в то время как я питал к ней возвышенные чувства. Она продолжала презирать меня даже после того, как я дважды держал ее в руках, не осмеливаясь прикоснуться губами к краю ее платья – Ага! И вы заставили ее заплатить за свою почтительность! Вы отомстили ей за презрение, и чем же? Заманили ее в ловушку – О нет! Нет! Ловушка была раскинута не мною. Я лишь воспользовался предоставленной возможностью для совершения преступления.
– Кто вам предоставил эту возможность?
– Вы.
Бальзамо подскочил, как ужаленный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183