Я полагаю, что настал час врачевателей целых наций, а не отдельных индивидов, – проговорил доктор.
– Да, – согласился Филипп, – пусть придут эти врачеватели, я первый готов их приветствовать, а пока… Филипп позволил себе угрожающий жест.
– Вы, как мне кажется, из тех, кто полагает, что можно исправить совершенное зло насилием и физическим уничтожением преступника, – предположил доктор.
– Да, я в этом уверен, – невозмутимо проговорил Филипп.
– Дуэль… – со вздохом заметил доктор. – Дуэль не вернет вашей сестре честь даже в том случае, если вы убьете виновного, и приведет ее в отчаяние, если будете убиты вы. А я считал, что вы не лишены здравого смысла!.. Мне казалось, вы сами сказали, что хотите сохранить всю эту историю в тайне?
Филипп коснулся руки доктора.
– Сударь! – сказал он. – Вы обо мне плохого мнения. Я не лишен здравого смысла, основанного на глубокою убеждении и незапятнанной совести. Я хочу не отомстить за себя, но добиться справедливости; я стремлюсь не к тому, чтобы меня убили на дуэли, а моя сестра осталась одна и умерла от горя; я хочу отомстить за нее, убив негодяя.
– И вы убьете его, вы, дворянин? Вы готовы совершить убийство?
– Сударь! Если бы я видел, как за десять минут до преступления он прошмыгнул, словно вор, в комнату, к которой его низкое происхождение не позволяет ему близко подходить, и если бы я тогда убил его, всякий сказал бы, что я поступил правильно. Почему же я должен пощадить его теперь? Уж не преступление ли сделало его неприкосновенным?
– Вы, значит, окончательно решились на это кровавое преступление?
– Да, это дело решенное! Рано или поздно я найду его, где бы он ни скрывался, и клянусь вам, что я убью его без малейшей жалости, без угрызений совести, я убью его, как собаку!
– В таком случае, – заметил доктор Луи, – вы совершите преступление, не уступающее тому, что уже совершено, а возможно, и более ужасное: ведь никто не знает, как неосторожное слово или необдуманный кокетливый жест, случайно вырвавшийся у женщины, могут вызвать влечение мужчины, пробудить его дурные наклонности… Убить!.. Можно попробовать исправить положение иначе. Существует брак, например…
Филипп поднял голову.
– Разве вы не слышали, что имя Таверне-Мезон-Руж известно со времен крестовых походов, а моя сестра – столь же знатного происхождения, как инфанта или эрцгерцогиня?
– Да, понимаю, а виновник несчастья – без роду и племени, деревенщина, презренный, как говорите вы, знатные господа. Да, да, правда, – с горькой усмешкой продолжал он, – Господь создал одних людей из глины второго сорта, чтобы их могли убивать другие люди, сделанные из более нежной. Да, вы правы, убивайте, сударь, убивайте!
Доктор повернулся к Филиппу спиной и стал вырывать сорняки.
Филипп скрестил руки на груди.
– Доктор! Выслушайте меня! – молвил он. – Речь не идет о соблазнителе, которого более или менее обнадежила кокетка; речь не идет о человеке, которого кто-то на это вызвал. Речь идет о презренном, воспитанном и вскормленном из жалости в нашем доме. Он проник ночью в комнату моей сестры и, воспользовавшись тем, что она находилась под гипнозом в бесчувственном состоянии, похожем на глубокий обморок или даже смерть, предательски, подло осквернил самую святую и чистую из женщин, на которую при свете дня он не смел поднять глаз. Трибунал безусловно приговорил бы его к смертной казни. Ну так я сам осужу его столь же бесстрастно, как трибунал, и предам смерти. Доктор! Вы показались мне благородным и великодушным! Неужели вы заставите меня заплатить за вашу услугу тем, что я должен буду принять ваше условие? Неужели, оказывая мне услугу, вы поступите подобно тем, кто, делая одолжение, получает удовольствие от того, что за свою услугу заставляет другого почувствовать себя обязанным? Если это так, доктор, значит, вы не тот святой, вызывавший мое восхищение, вы – обыкновенный человек, и, несмотря на высокомерие, с которым вы недавно со мной разговаривали, я выше вас, потому что чистосердечно открыл вам свою тайну.
– Так вы говорите, что виновный сбежал? – в задумчивости проговорил доктор.
– Да. Разумеется, он догадался, что скоро его преступление откроется. Он услышал, что его обвиняют, и сбежал.
– Хорошо. Теперь скажите мне, что вам угодно, – спросил доктор.
– Мне необходима ваша помощь, чтобы увезти сестру из Версаля и надежно скрыть ужасную тайну, способную обесчестить нас, если она откроется.
– Я поставлю вам только одно условие. Филипп так и взвился.
– Выслушайте меня! – продолжал доктор, жестом призывая Филиппа успокоиться. – Христианский философ, которого вы только что сделали своим исповедником, вынужден поставить вам условие не как плату за оказываемую услугу, а по праву совести. Человечность – не добродетель; это – необходимость. Вы мне толкуете об убийстве человека, я же обязан вам в этом помешать любым доступным мне способом, даже силой. Итак, заклинаю вас: дайте мне обещание!
– Никогда! Никогда!
– Нет, вы это сделаете! – вскричал доктор Луи. – Вы сделаете это, кровожадный человек! Научитесь повсюду видеть Божью десницу и не пытайтесь отвести ее удар. Так вы говорите, что преступник был у вас почти в руках?
– Да, доктор. Если бы, войдя в апартаменты, я догадался, что он прячется за дверью, я столкнулся бы с ним нос к носу.
– Ну, а теперь он сбежал, он трепещет от страха: начались его муки, А-а, вы улыбаетесь, вам кажется, что божье наказание слишком слабо. Погодите! Погодите! Погодите же! Вы должны остаться с сестрой и пообещать мне, что никогда не будете преследовать преступника. Если же вы его встретите случайно, другими словами, если Бог сам выдаст вам его, вот тогда… Я же человек, я понимаю ваши чувства… Вот тогда вы и решите, что вам с ним делать.
– Вы заблуждаетесь: ведь так он всю жизнь может избегать меня.
– Как знать… Ах, Боже мой! Убийце тоже иногда удается сбежать; он скрывается, он боится эшафота, однако правосудие словно магнитом притягивает к себе виновного, и он неизбежно оказывается в руках палача. И потом, разве стоит сейчас разрушать то, чего вы достигли с таким трудом? Разве вы сможете доказать невиновность своей сестры людям, среди которых вы живете? Вы убьете человека на глазах у праздных зевак и потешите их любопытство дважды: сначала признаетесь в убийстве, потом вынуждены будете рассказать об отмщении, а это вызовет скандал. Нет, нет, поверьте: лучше молчать, похороните несчастье в своем сердце.
– А кто узнает, что я убил негодяя из желания отомстить за сестру?
– Надо же будет как-нибудь объяснить убийство!
– Ну хорошо, доктор, я готов подчиниться и обещаю, что не стану преследовать преступника. Но ведь Бог справедлив! Безнаказанность – только приманка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183