– Скажите лучше: своей жизни, потому что его непременно захватят в ближайшие дни за компанию с вашим другом Монеу.
– Вот бы порадовались ваши защитники, если бы слышали вас сейчас!
– Да они мне платят тем же, графиня.
– Вы несправедливы: факты говорят за себя.
– Вот как? Почему же д'Эгийон вызывает такую ненависть?
– Ненависть? Не знаю. Я видела его сегодня и впервые с ним говорила.
– Ну, это другое дело. Значит, существует предубеждение, а я готов уважать любые предубеждения, потому что у меня их не было никогда.
– Дайте что-нибудь Ришелье ради д'Эгийона, раз не желаете ничего давать д'Эгийону.
– Ришелье? Нет, нет и нет, никогда и ничего!
– Тогда дайте господину д'Эгийону, раз ничего не даете Ришелье.
– Что? Доверить ему портфель министра? Теперь это невозможно.
– Понимаю… Но ведь можно позднее… Поверьте, что он изворотлив, это человек действия. В лице Тере, д'Эгийона и Монеу у вас будет трехглавый Цербер; подумайте также о том, что кабинет министров, предложенный вами, просто смехотворен и долго не продержится.
– Ошибаетесь, графиня, месяца три он выстоит.
– Через три месяца я вам припомню ваше обещание.
– Хо-хо, графиня!
– Так и условимся. А теперь подумаем о сегодняшнем дне.
– Да у меня ничего нет.
– У вас есть рейтары. Д'Эгийон – офицер, в полном смысле слова – военный. Дайте ему рейтаров.
– Хорошо, пусть берет.
– Благодарю! – в радостном порыве воскликнула графиня. – Благодарю вас!
Д'Эгийон услышал, как она чмокнула Людовика в щеку.
– А теперь угостите меня ужином, графиня.
– Не могу, – отвечала она, – здесь ничего нет; вы меня совсем уморили своими разговорами о политике… Все мои слуги произносят речи, устраивают фейерверки, на кухне некому работать.
– В таком случае поедемте в Марли, я забираю вас с собой. – Это невозможно: у меня голова раскалывается.
– Что, мигрень?
– Ужасная!
– Тогда вам следует прилечь, графиня.
– Так я и сделаю, сир.
– Ну, прощайте!
– До свидания!
– Я похож на де Шуазеля: вы меня высылаете.
– Я вас провожаю до самой двери с почестями, с ласками, – игриво молвила графиня, легонько подталкивая короля к двери, и в конце концов выставила его за дверь, громко смеясь и оборачиваясь на каждой ступеньке.
Графиня держала в руке подсвечник, освещая лестницу сверху.
– Знаете что, графиня… – заговорил король, поднимаясь на одну ступеньку.
– Что, сир?
– Лишь бы бедный маршал из-за этого не умер.
– Из-за чего?
– Из-за того, что ему так и не достанется портфель.
– Какой вы злюка! – отвечала графиня, провожая короля последним взрывом хохота.
Его величество удалился в прекрасном расположении Духа, оттого что пошутил над герцогом, которого он в самом деле терпеть не мог.
Когда графиня Дю Барри вернулась в будуар, она увидала, что д'Эгийон стоит на коленях у двери, молитвенно сложив руки и устремив на нее страстный взгляд.
Она покраснела.
– Я провалилась, – проговорила она, – наш бедный маршал…
– Я все знаю, – отвечал он, – здесь все слышно… Благодарю вас, графиня, благодарю!
– Мне кажется, я была обязана сделать это для вас, – нежно улыбаясь, заметила она. – Встаньте, герцог, не то я решу, что вы не только умны, но и памятливы.
– Возможно, вы правы, графиня. Как вам сказал дядюшка, я ваш покорный слуга.
– А также и короля. Завтра вам следует предстать перед его величеством. Встаньте, прошу вас!
Она протянула ему руку, он благоговейно припал к ней губами.
Вероятно, графиню охватило сильное волнение, так как она не прибавила больше ни слова.
Д'Эгийон тоже молчал – он был смущен не меньше графини. Наконец Дю Барри подняла голову.
– Бедный маршал! – повторила она. – Надо дать ему знать о поражении.
Д'Эгийон воспринял ее слова, как желание его выпроводить, и поклонился.
– Графиня, – проговорил он, – я готов к нему съездить.
– Что вы, герцог! Всякую дурную новость следует сообщать как можно позже. Чем ехать к маршалу, лучше оставайтесь у меня отужинать.
На герцога пахнуло молодостью, в сердце его вновь вспыхнула любовь, кровь заиграла в жилах.
– Вы – не женщина, – молвил он, – вы…
–..ангел? – страстно прошептала ему на ухо графиня и увлекла за собой к столу.
В этот вечер д'Эгийон чувствовал себя, должно быть, вполне счастливым: он отобрал министерский портфель у дядюшки и съел за ужином то, что причиталось королю.
Глава 17.
В ПРИЕМНОЙ ГЕРЦОГА ДЕ РИШЕЛЬЕ
Как у всех придворных, у де Ришелье был один особняк в Версале, другой – в Париже, дом в Марли, еще один – в Люсьенн – словом, был угол везде, где мог жить или останавливаться король.
Приумножая свои владения, Людовик XV вынуждал всех особ знатного происхождения, вхожих к королю, быть богачами, чтобы иметь возможность жить вместе с королем на широкую ногу и исполнять все его прихоти.
Итак, во время высылки де Шуаэеля и де Праслена де Ришелье проживал в своем версальском особняке; он приказал отвезти себя туда, возвращаясь накануне из Люсьенн после представления своего племянника графине Дю Барри.
Ришелье видели вместе с графиней в лесу Марли; его видели в Версале после того, как министр впал в немилость; было известно о его тайной и продолжительной аудиенции в Люсьенн. Этого оказалось довольно для того, чтобы весь двор благодаря болтливости Жана Дю Барри счел необходимым засвидетельствовать свое почтение де Ришелье.
Старый маршал тоже собирался насладиться дифирамбами, лестью и ласками, которые каждый заинтересованный безрассудно рассыпал перед идолом дня.
Де Ришелье не ожидал, разумеется, удара, который готовила ему судьба. Однако он поднялся утром описываемого нами дня с твердым намерением заткнуть нос, чтобы не вдыхать аромата от воскурений, совсем как Улисс, заткнувший уши воском, чтобы не слышать пения сирен.
Окончательное решение должно было стать ему известно только на следующий день: король сам собирался огласить назначение нового кабинета министров.
Велико же было удивление маршала, когда он проснулся, вернее, был разбужен оглушительным стуком карет и узнал от камердинера, что весь двор вокруг особняка запружен каретами, так же как приемные и гостиные – их владельцами.
– Хо-хо! – воскликнул он. – Кажется, из-за меня много шуму.
– Еще очень рано, господин маршал, – проговорил камердинер, видя, с какой поспешностью герцог пытается снять ночной колпак.
– Отныне для меня не существует слова «рано» или «поздно», запомните это! – возразил он.
– Слушаюсь, ваша светлость.
– Что сказали посетителям?
– Что ваша светлость еще не вставали – И все?
– Все.
– Как глупо! Надо было прибавить, что я засиделся накануне допоздна или.. Где Рафте?
– Господин Рафте спит, – отвечал камердинер.
– Как спит? Пусть его разбудят, черт побери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183