Как прекрасно... Да вот только - возможно ли? Человек ведь не переменился, совсем. Некогда Пушкин жаловался на власть, а Бенкендорф отвечал ему: "Нас в России, Александр Сергеевич, всего триста человек! Но верьте: каждый готов утереть слезу несправедливости, прийти на помощь! Я так ценю вас, Александр Сергеевич!" Шеф жандармов, лукавый царедворец... Интересно, а сколько нас? Меня плюс моих будущих товарищей? Тоже триста? Вряд ли... На одном Литейном не меньше тысячи. А по всей стране? Что же касается слез...
О, мы призваны проливать их. Правда - вражеские.
Лукавство все. Оставим упованья...
И я углубляюсь в чтение...
"Дождавшись вечера, Званцев поймал такси (все же гадкие это были автомобили: медлительные, неудобные. И спина шофера на переднем сиденье нависла горбато) и поехал в "Метрополь". То был любимый ресторан Анисьи Титкиной, проститутки, прибравшей к рукам ответработника из Мосторга, жуира и растратчика. Званцев не знал - о чем будет говорить с дамой, да и удастся ли ее найти? Но надеялся: кураж и вдохновение придут сразу, как только состоится встреча. Сколько раз так бывало...
Шофер высадил в центре площади, у знакомого фонтана. Да, все здесь навевало... Разве что неоновый профиль1 на магазине "Мюр и Мерилиз" был в диковинку и диссонировал с окружающей благостной стариной. Вот и "Метрополь". Вход в святилище; под принцессой Грезой Врубеля - мраморная доска: реввойска сражались здесь с контрревюнкерами. Усатый швейцар скользнул взглядом по явно заграничному плащу, по безукоризненной обуви и почтительно приподнял фуражку: "Пожалуйте, гардероб - тамо". Разделся привычно небрежно, гардеробщик не удивился, публика бывала здесь всякая, выдал номерок, улыбнулся - в рассуждении будущих чаевых. Эти улыбки Званцеву были давно знакомы...
Прошел в зал. Шумел фонтан, пальмы и глицинии символизировали принадлежность советского ресторана к тропической культуре. Столиков свободных было множество, под сурдинку играл оркестр, мелодия вдруг показалась знакомой. "Вот это да-а... - подумал встревоженно и удивленно, играют-то "Замело тебя снегом, Россия...", Плевицкой, разве что не поют. Подскочил официант: "Чего изволите, гражданин?" Пожал плечами: "Какая прекрасная мелодия... Что это, любезный?" - "Вступительная, това... граж... Месье, да? Вступительная. С нее всегда начинаем". - "А слова?" - "Нету. Так чего будем кушать?" - "Водки, икры разной, хлеба ржаного. И соку. Яблочного". Малый умчался, метнув полотенце с руки; Званцев осмотрелся. Евлампий описал прелестницу: "Как увидите естество, кое в два таза никак не влезет, - знайте: она. Помните, может быть, на Марсовом, в Петербурге, когда-то был аттракцион? "Мария Антуанетта" назывался. Выводили из шатра женщину, а на каждой ее груди, верхами, еще по одной дамочке субтильной? Вот: Анисья и есть. И не опасайтесь. Ее скобарь появляется только к трем ночи, к закрытию, когда зал пустеет. Не любит афишировать, тать..."
Подходящего бюста пока не обозначилось. Со скуки Званцев выкушал рюмку водки с давно забытым вкусом (ах, прошлое, ах, Невский, ах, "Жорж Борель" на Морской), закусил икрой - паюсной. Отличная оказалась икра! Лучше чем у Пелагеи. Малый стоял сбоку и почтительно ожидал.
- Скажи... там, что отменная! - искренне похвалил Званцев. - А я, знаешь ли, знакомую жду. Такая обильная женщина...
- Уж не Анисья ли? - обрадовался официант. - Если так - рад услужить. В отдельном кабинете-с. Желаете, чтобы сопроводил?
Выяснив, что Титкина пока одна, кивнул и последовал за балетно выкидывающим ноги малым.
- Здесь... - остановился у двери красного дерева с ярко начищенной латунной ручкой. - Доложить?
- Ступай, я сам...
Дождавшись, пока официант испарится, нажал ручку и открыл. То, что увидел, превзошло все ожидания и показалось ночным кошмаром. Женщина сидела у стола и ела что-то, ее груди занимали примерно треть скатерти, в связи с чем вся еда и посуда были сосредоточены только на одной, дальней половине.
- Анисья Семеновна? - проворковал, присаживаясь на краешек стула.
Обвела тупо-равнодушным взглядом, правда, когда глаз наткнулся на булавку в галстуке с нестерпимо сверкающим камушком, зыркнула по лицу, глаза стали осмысленными.
- С кем... так сказать?
- Имеете? - провозгласил весело. - Да ведь еще и ничего? Иметь - это как бы... А мы пока... Нет?
Бессмысленный текст развеселил девушку. Мощно дрыгнув ляжкой, отчего весь стол пошел ходуном, Анисья зычно рассмеялась.
- А вы - шутейный, я погляжу. А что... Люблю шутейников!
- Особенно, если есть чем пошутить? - сморозил храбро (авось, и ничего?). - Я вам, девушка, прямо скажу...
Она колыхалась все сильнее и сильнее, посуда начала со звоном падать на пол. Рот раскрылся, обнажился бездонный зев; глаза закатились. Смех был беззвучным и оттого очень страшным.
- Если... есть... чем? Ох, уморил... Ну, ладно, - пришла в себя, вытащила из сумки огромный платок, трубно высморкалась. - Дело, поди, есть? Ты мне понравился. Излагай...
И вдохновленный невероятным началом, Званцев начал беззастенчиво поливать. Он-де завпродмаг в Сокольниках, магазинчик мелкий, кроткий, незаметный. Работа - в поту, а изюминки нету. Нет завоза хороших продуктов, дешевых, по дорогой же цене - где взять? В смысле - денег?
- Ну, на "Метрополь" (сделала ударение по-гречески) у тебя с лихвой. Стал быть - все врешь. - Зевнула, прикрыла рот рукой. - Ладно. Дам.
- О-о... - запел-завел глазки Званцев, - это как бы и слишком, этого я никак не требую, потому - понимаю: вы женщина сдержанная...
- Ох, дурак... - вздохнула она. - В этом смысле я только "ам" - и тебя нету. Я этот как бы глагол в другом смысле... Есть такой человек. Учти. Я беру из трети. Наличными.
- Не извольте беспокоиться... - протянул тугую пачку под столом. - Не извольте считать. Двадцать тысяч. Контракт - на шестьдесят. Товар нужен хоть родной - но высшей кондиции, хоть заграничный, но особо ходкий.
Она мусолила пальцами под скатертью и, видимо поняв, что деньги так не сосчитать, улыбнулась, обнажив розовые десны и белые, но вряд ли человеческие зубы.
- Ладно. Верю. Зайдешь через час. Он будет. Сегодня он раньше. Тебе повезло. - Взяла за ухо, потянула: - А ты, я вижу, и вообще везунчик. Кто навел? В смысле - на меня?
- Не велено, - сморщил кончик носа. - Да и чего? Слава ваша впереди вас не то что бежит - скачет!
- Ты мне нравишься... Но на магазинщика ты не похож. Ты, случаем, не бандит?
Званцев выдавил слезу, она скатилась по щеке и булькнула в бокал с водой.
- Ну-у... - покачала головой. - Первый раз вижу. Ты так обиделся?
- А то? - встал, аккуратно сложил салфетку, шаркнул ногой. - Так я зайду? Мерси. Я в надёже...
Через час Званцев вернулся. Конфидент оказался маленьким, кругленьким, кроличья мордашка с невнятными усиками, прилизанный зачес. Правда, костюм был что надо, от хорошего портного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153