- Взять тех же жидов, евреев то есть. Не прав?
- Одни дураки довели до ручки, другие - за нее схватились. Ты, Ильюхин, может, и доживешь до озарения. И все поймешь. Только поздно будет, ты уж мне поверь на слово.
- И ты доживешь. Может, тебя за прежнее простят? - возразил так горячо и так искренне, что Кудляков грустно улыбнулся и обнял за плечи.
- Славный ты человек, Ильюхин. Порядочный - несмотря ни на что. Ты мне нравишься, поверь.
- И ты мне. Делать-то что будем?
Кудляков отвечал четко, почти чеканно. Прежде всего следовало окончательно убедить двойников семьи принять участие в рискованном деле. Деньгами - это скорее всего. Золотом, к примеру. Скажем - по пятьсот рублей червонцами с портретом царя. Есть такой запас... Далее: они должны знать и понимать, что речь идет всего-навсего о театральной постановке для руководства Урала и Москвы. Мол, все заснимут на кинопленку. И выстрелы будут холостые, просто так. И кровь - театральная, каждый из них сам надавит резиновый мешочек с трубочкой. Для чего это нужно? Объясним: мировой империализм уже обвиняет большевиков в смерти семьи. А им в ответ пленка! Никакого расстрела и не было! Вам об этом "расстреле" наплели, а вы и поверили. Но на самом деле рабоче-крестьянское правительство придумало этот спектакль только для того, чтобы разоблачить темные силы там, на Западе!
Кудляков вошел в раж, начал размахивать руками, лицо его покраснело и приняло отчаянно-революционный оттенок.
Ильюхин вздохнул:
- Ты в эту чушь сам-то веришь?
- Массы верят только в чушь! - взвился к потолку. - Уж не обижайся чем круче ложь, тем больше доверия! А уж западные благополучные люди - они все, как один, на сказках братьев Гримм выросли! Поверят. Как преподнести...
- Ладно. Я пока с "перепиской" продолжаю. Ты... Если что нового или непонятного - нос по ветру!
- Не сомневайся.
Зоя Георгиевна постучалась среди ночи. Открыл, на лице мгновенно отразились самые неприязненные чувства.
- Поди опять приставать станете...
- А ты возражаешь? - похлопала его по щеке. - Я не одна...
Из темноты вынырнул Войков. Был он в сатиновом грязном халате и стоптанных башмаках. На голове бандитская кепка набекрень.
- Не удивляйтесь, товарищ Ильюхин... - вытер ноги, тщательно закрыл дверь. - Садитесь. Есть разговор.
Ошеломленный Ильюхин едва не сел мимо стула. Надо же... И фамилию произнес правильно, и ведет себя нормально. Шут гороховый...
- Вот что... - устало проронил Войков. - Чаю не найдется ли?
Зоя начала раскочегаривать примус, Войков заговорил:
- Что я имею в виду? Кино с живыми Романовыми, как бы и расстрелянными, но - живыми - при всей парадоксальности такой дезинформации, и в самом деле убедит и друзей красной России, и ее недругов. Слух пошел, газеты пишут, а мы - нате вам! Подавитесь! Это была инсценировка в чистом виде! Совсем неплохо! Но ведь как без Юровского? Скажем, на Белобородова - наплевать. Шаю я беру на себя - он согласится, я уверен. Как всякий провинциальный еврей, он в глубине души обожает розыгрыши! Я знаю это, сам таков. Но - Юровский? - Войков нервничал.
- Обманем, - уверенно сказал Ильюхин. - А что, у вас есть какие-нибудь условия? Соучастия? В данном случае - вашего?
- Не "соучастия", молодой человек, а просто участия! Это две разницы, согласитесь. Ну... - замялся, вздохнул. - У императрицы Алексашки на шее одна штучка... - потер ладонь о ладонь. - Штучка... Я видю... Вижу, да? Я вижу ее во сне. Это... Вы не проболтаетесь?
И поскольку обращался он к Ильюхину, тот вытаращил глаза:
- Никак нет!! Ну?
- Вот, пожалуйста... - Зоя поставила перед Войковым чашку с чаем, он прихлебнул и, обжегшись, заговорил, прерывисто дыша: - Когда Николашка с Сашкой женихался - там, еще в Германии, он преподнес ей... рубиновый перстень! А она ни разу его не надела! И вот я обнаруживаю этот перстень у ее... у нее, да? На шее! А? На золотой цепочке! Мне не перстень - в смысле золота и на цепочку эту всласть наплевать, но рубин, рубин... Его сумасшедший, темный, темно-красный цвет - он же символизирует нашу революцию, нашу победу! И кровь наших боевых товарищей! А? Я буду хранить этот перстень - в память о сих днях - до своей смерти. А потом передам в музей нашей партии! Ведь будет такой музей, ведь будет, товарищи! В итоге, резюмируя: если вы станете способствовать... Ну, скажем, вы, товарищ Ильюхин, в силу ваших удивительных взаимоотношений с подлой семейкой - не отпирайтесь, у меня информация наиточнейшая...
Ильюхин замер: но ведь дано указание, приказ такой дан - войти в доверие! А он рассматривает как измену, что ли? Кто-то чего-то уловил и донес, донес, мать его... Ну ясно - кто. Медведев подошел ближе всех к этому открытию. Только он! Вроде бы и дурак деревенский, а вот, нате вам...
- ...посему, - закончил Войков, - я полагаюсь на вас, милый мой. Перстень этот мы отдадим арбитру или, точнее, ростовщику, роль которого и сыграет товарищ Зоя. Которая, как известно, кому-то там... ну, и так далее... - рассмеялся. - Когда все будет комильфо: "семейка" - у вас, "артисты" - далеко, - вы мне оный перстенек и вручите. Можно совсем не торжественно...
Произнеся эти слова, Войков открыл дверь задом и вывалился в темноту.
- Фрукт... - сказала Зоя. - Но - иного выхода нет, и не то чтобы третьего не дано, не дано и второго. Ты как? Займемся?
- Иди ты... - отмахнулся. - Сейчас впору в бане попариться, смыть с себя. А у тебя на уме... Одна дрянь.
- Ну и глупец. - Толкнула дверь, оглянулась. - А есть в тебе, Ильюхин, нечто... Твое либидо соответствует моему, вот я и ярюсь. - И исчезла.
- Да... - сказал Ильюхин в зеркало. - До основанья. И уж какой там мятеж... Дерьмо одно. Говно.
- Вот второе письмо, - Николай протянул двойной тетрадочный лист. "Офицер" прямо предлагает бежать...
- Что вы ответили? - напрягся Ильюхин.
Царь посмотрел на дочерей, они стояли молча, Мария - лицом к окну.
"Что она там видит? - удивленно подумал Ильюхин и вдруг понял: - Свое, прежнее... Бедная Машка..."
- Мы ответили... - Николай сделал ударение на "мы", - мы ответили, что бежать не хотим и не можем. Нас силой привели в этот дом. И только сила может вывести нас отсюда. Мы можем быть похищены. Силой! И только силой!
- Вы правильно ответили... Прошу вас: будьте осторожны.
В столовой увидел Медведева. Тот стоял у камина, смотрел в зеркало и подкручивал усы.
- А-а, товарищ Ильюхин... - осклабился. - А ты знаешь, что тобою интересовался комиссар Войков? Твоими тесными связями с плюгавой семейкой?
Сразу захотелось дать в зубы и уйти.
- И что ты ответил?
- Правду. Что ты - слабый, податливый и оттого революции - вреднючий.
- А он что?
- А он... - Медведев растерянно затряс пальцами, словно танцевал какой-то нелепый танец. - А он, представь себе, - засмеялся, потом обрадовался и сказал: "Наше дело - правое!" И ушел. А?
- А ты дурак, парень. И знаешь - почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
- Одни дураки довели до ручки, другие - за нее схватились. Ты, Ильюхин, может, и доживешь до озарения. И все поймешь. Только поздно будет, ты уж мне поверь на слово.
- И ты доживешь. Может, тебя за прежнее простят? - возразил так горячо и так искренне, что Кудляков грустно улыбнулся и обнял за плечи.
- Славный ты человек, Ильюхин. Порядочный - несмотря ни на что. Ты мне нравишься, поверь.
- И ты мне. Делать-то что будем?
Кудляков отвечал четко, почти чеканно. Прежде всего следовало окончательно убедить двойников семьи принять участие в рискованном деле. Деньгами - это скорее всего. Золотом, к примеру. Скажем - по пятьсот рублей червонцами с портретом царя. Есть такой запас... Далее: они должны знать и понимать, что речь идет всего-навсего о театральной постановке для руководства Урала и Москвы. Мол, все заснимут на кинопленку. И выстрелы будут холостые, просто так. И кровь - театральная, каждый из них сам надавит резиновый мешочек с трубочкой. Для чего это нужно? Объясним: мировой империализм уже обвиняет большевиков в смерти семьи. А им в ответ пленка! Никакого расстрела и не было! Вам об этом "расстреле" наплели, а вы и поверили. Но на самом деле рабоче-крестьянское правительство придумало этот спектакль только для того, чтобы разоблачить темные силы там, на Западе!
Кудляков вошел в раж, начал размахивать руками, лицо его покраснело и приняло отчаянно-революционный оттенок.
Ильюхин вздохнул:
- Ты в эту чушь сам-то веришь?
- Массы верят только в чушь! - взвился к потолку. - Уж не обижайся чем круче ложь, тем больше доверия! А уж западные благополучные люди - они все, как один, на сказках братьев Гримм выросли! Поверят. Как преподнести...
- Ладно. Я пока с "перепиской" продолжаю. Ты... Если что нового или непонятного - нос по ветру!
- Не сомневайся.
Зоя Георгиевна постучалась среди ночи. Открыл, на лице мгновенно отразились самые неприязненные чувства.
- Поди опять приставать станете...
- А ты возражаешь? - похлопала его по щеке. - Я не одна...
Из темноты вынырнул Войков. Был он в сатиновом грязном халате и стоптанных башмаках. На голове бандитская кепка набекрень.
- Не удивляйтесь, товарищ Ильюхин... - вытер ноги, тщательно закрыл дверь. - Садитесь. Есть разговор.
Ошеломленный Ильюхин едва не сел мимо стула. Надо же... И фамилию произнес правильно, и ведет себя нормально. Шут гороховый...
- Вот что... - устало проронил Войков. - Чаю не найдется ли?
Зоя начала раскочегаривать примус, Войков заговорил:
- Что я имею в виду? Кино с живыми Романовыми, как бы и расстрелянными, но - живыми - при всей парадоксальности такой дезинформации, и в самом деле убедит и друзей красной России, и ее недругов. Слух пошел, газеты пишут, а мы - нате вам! Подавитесь! Это была инсценировка в чистом виде! Совсем неплохо! Но ведь как без Юровского? Скажем, на Белобородова - наплевать. Шаю я беру на себя - он согласится, я уверен. Как всякий провинциальный еврей, он в глубине души обожает розыгрыши! Я знаю это, сам таков. Но - Юровский? - Войков нервничал.
- Обманем, - уверенно сказал Ильюхин. - А что, у вас есть какие-нибудь условия? Соучастия? В данном случае - вашего?
- Не "соучастия", молодой человек, а просто участия! Это две разницы, согласитесь. Ну... - замялся, вздохнул. - У императрицы Алексашки на шее одна штучка... - потер ладонь о ладонь. - Штучка... Я видю... Вижу, да? Я вижу ее во сне. Это... Вы не проболтаетесь?
И поскольку обращался он к Ильюхину, тот вытаращил глаза:
- Никак нет!! Ну?
- Вот, пожалуйста... - Зоя поставила перед Войковым чашку с чаем, он прихлебнул и, обжегшись, заговорил, прерывисто дыша: - Когда Николашка с Сашкой женихался - там, еще в Германии, он преподнес ей... рубиновый перстень! А она ни разу его не надела! И вот я обнаруживаю этот перстень у ее... у нее, да? На шее! А? На золотой цепочке! Мне не перстень - в смысле золота и на цепочку эту всласть наплевать, но рубин, рубин... Его сумасшедший, темный, темно-красный цвет - он же символизирует нашу революцию, нашу победу! И кровь наших боевых товарищей! А? Я буду хранить этот перстень - в память о сих днях - до своей смерти. А потом передам в музей нашей партии! Ведь будет такой музей, ведь будет, товарищи! В итоге, резюмируя: если вы станете способствовать... Ну, скажем, вы, товарищ Ильюхин, в силу ваших удивительных взаимоотношений с подлой семейкой - не отпирайтесь, у меня информация наиточнейшая...
Ильюхин замер: но ведь дано указание, приказ такой дан - войти в доверие! А он рассматривает как измену, что ли? Кто-то чего-то уловил и донес, донес, мать его... Ну ясно - кто. Медведев подошел ближе всех к этому открытию. Только он! Вроде бы и дурак деревенский, а вот, нате вам...
- ...посему, - закончил Войков, - я полагаюсь на вас, милый мой. Перстень этот мы отдадим арбитру или, точнее, ростовщику, роль которого и сыграет товарищ Зоя. Которая, как известно, кому-то там... ну, и так далее... - рассмеялся. - Когда все будет комильфо: "семейка" - у вас, "артисты" - далеко, - вы мне оный перстенек и вручите. Можно совсем не торжественно...
Произнеся эти слова, Войков открыл дверь задом и вывалился в темноту.
- Фрукт... - сказала Зоя. - Но - иного выхода нет, и не то чтобы третьего не дано, не дано и второго. Ты как? Займемся?
- Иди ты... - отмахнулся. - Сейчас впору в бане попариться, смыть с себя. А у тебя на уме... Одна дрянь.
- Ну и глупец. - Толкнула дверь, оглянулась. - А есть в тебе, Ильюхин, нечто... Твое либидо соответствует моему, вот я и ярюсь. - И исчезла.
- Да... - сказал Ильюхин в зеркало. - До основанья. И уж какой там мятеж... Дерьмо одно. Говно.
- Вот второе письмо, - Николай протянул двойной тетрадочный лист. "Офицер" прямо предлагает бежать...
- Что вы ответили? - напрягся Ильюхин.
Царь посмотрел на дочерей, они стояли молча, Мария - лицом к окну.
"Что она там видит? - удивленно подумал Ильюхин и вдруг понял: - Свое, прежнее... Бедная Машка..."
- Мы ответили... - Николай сделал ударение на "мы", - мы ответили, что бежать не хотим и не можем. Нас силой привели в этот дом. И только сила может вывести нас отсюда. Мы можем быть похищены. Силой! И только силой!
- Вы правильно ответили... Прошу вас: будьте осторожны.
В столовой увидел Медведева. Тот стоял у камина, смотрел в зеркало и подкручивал усы.
- А-а, товарищ Ильюхин... - осклабился. - А ты знаешь, что тобою интересовался комиссар Войков? Твоими тесными связями с плюгавой семейкой?
Сразу захотелось дать в зубы и уйти.
- И что ты ответил?
- Правду. Что ты - слабый, податливый и оттого революции - вреднючий.
- А он что?
- А он... - Медведев растерянно затряс пальцами, словно танцевал какой-то нелепый танец. - А он, представь себе, - засмеялся, потом обрадовался и сказал: "Наше дело - правое!" И ушел. А?
- А ты дурак, парень. И знаешь - почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153