Еще раз объяснил.
- Срочное, говорите...
- Мне вам все до дырки выложить? - взъярился. - Вы знаете, от кого я и зачем.
Лукоянов молча написал что-то на листке, протянул.
- Это через две улицы, совсем рядом. Запомнили? Давайте...
Чиркнул зажигалкой, листок вспыхнул и исчез.
До указанного дома оставалось шагов сто, когда увидел, как из дверей выскользнула статная женщина в темном пальто и удалилась быстрым, но каким-то очень странным, мелким, что ли, шагом. Еще через мгновение появился Кудляков. Был он в рясе, с наперсным крестом, клобук держал в руке и, оглядевшись, уверенно надел.
- А ты артист... - ехидно заметил Ильюхин, хлопая "попа" по плечу.
- Ты? - не удивился Кудляков. - Что за нужда?
И тут словно молния ударила: баба эта... Мелкий шаг... Даже ж...й не вертела, как все они вертят.
- Игуменья? Из Спасо-Ефимьевского?
Торжество переполняло. Вот удача... И вообще: ай да я!
- Она... - Кудляков внимательно посмотрел. - А-а... Патроны, да? И что ты подумал?
Ильюхин растерялся.
- Как... что? Ты в уме? А что я должен был подумать? Что ты, в лучших жандармских традициях, говоришь одно, а делаешь - другое.
- В жандармских... - повторил усмешливо. - Держись за землю. Ты прав.
Ильюхину показалось, что теряет дар речи, а земля под ногами исполняет чечетку - палубное "Яблочко".
- Ты... ох...л? - глотал воздух и казалось, что не идет он в легкие.
- Сопляк... - с едва заметной улыбкой произнес Кудляков. - Тебе и вам всем еще только предстоит научиться азам нашего искусства. Ты знаешь, что такое "операция прикрытия"?
- А чего, чего прикрывать-то?! - злился Ильюхин. - Срам, что ли? Так мы не в бане! Ты телись, парень, а то ведь я нетерпеливый...
- Да просто все... - устало вздохнул. - Юровскому и им всем надобно и царя, и его семью, и его людей скомпрометировать, понял?
- Ском... чего? Осрамить? - вот ведь - дворяне! Экое слово неслыханное...
- Как бы... - улыбнулся Кудляков. - Если Юровский на что-нибудь "выйдет" - наткнется и на игуменью. А она работает "втемную". То есть искренне. И Юровский утрет нос...
- Так это ты подсказал Боткину, где граната?
- Неважно - кто. Важен результат.
- А... а жандармы?
- Я, милый, и есть жандарм. Ротмистр Отдельного корпуса, служащий Особого отдела Департамента полиции. Ты тут как-то по поводу интересов рассуждал...
И это знает, гад... А ведь это все было во сне. В мыслях. Вот ведь дельфин...
- Так вот: наши интересы в этой истории совпадают полностью. И хотя ты лично - чекист, а я - офицер Департамента...
- Нет больше твоего "департамента"! - завопил яростно. - Нет!
Кивнул согласно. Нет. Улыбнулся.
- А это важно? Ну? Будем трудиться? Или... сдашь меня?
Как же... Тебя "сдашь"... А то ты позволишь... Вон - рука в кармане, напряглась, там, поди, такой же браунинг, как и у Якова.
Кудляков (или как его там звали на самом деле) отрицательно покачал головой.
- Карман - обман, а револьвер - вот он... - И медленно-медленно почесал шею под затылком, а потом молниеносно выдернул из-за воротника маленький, черненький. Вороненое дуло уставилось Ильюхину прямо в глаз.
Понял: стрелять не станет. Глаза выдали. Когда до выстрела полсекунды - глаза другие. Мертвеют они на мгновение...
- Понял, я все понял! - покачал головой. - Смотрю на тебя и лишний раз удивляюсь: вы ведь такая сила... А мы вас - тю-тю?
- Против лома - другой лом. У нас были знания, умение, числа только не было.
- А Суворов сказал - не числом, а умением?
- Это на войне. У бунта толпы, жестокого и беспощадного, иные законы, товарищ Ильюхин... Работай с государем, с семьей. Не теряй времени.
- А... может, ты - порекомендуешь меня? - И, уловив в глазах холодный блеск, замахал руками: - Корабельная шутка, товарищ Кудляков. Ладно, последний вопрос: как на вашем языке птичьем называется все, что Юровский учиняет с... царем?
Кивнул, улыбнулся.
- Любознательность уместная... Так вот: офицеры и письма от их "организации" - это легенда, вымысел. Организация легендирована. Ведь на самом деле ее нет. Но Романовы должны поверить, и ты их предупредил. Государя, так? Ну, вот... Ты его, значит, инспирировал оной мыслью, идеей, задачей. По-русски - внушил.
- А... Как называется - ну, мое знакомство, что ли? С... государем?
- Называется "внедрение секретного агента". Точнее, в твоем случае, Юровский тебя "подставил" семье. Впрочем, это одно и то же. Потому что "подстава" - это один из методов "внедрения"; все понял, товарищ? Тогда запомни: у меня документы Кудлякова. Но я не Кудляков.
Брызнула первая, такая долгожданная зелень. Вспомнился дом на Гальянке, и Лысая гора вдалеке, и тополь у ворот - он с каждым годом набирал и набирал... Когда в двенадцатом призвали на флот, тополь поднялся так высоко, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть верхушку. Шесть лет прошло, от родных ни слуху ни духу. А ведь осталась мать, сестра... Наверное, живы. Съездить бы, всего ничего - сто восемьдесят верст, да ведь не отпустит товарищ Юровский. А лайка Ярила, наверное, уже того... Когда уезжал, ему, бедолаге, было тринадцать. Для пса это предел...
С Вознесенской колокольни доносился унылый звон. Вот ведь церковь наша, умереть не встать! Ни одной веселой ноты. От рождения до смерти сплошные похороны. Ну ладно - Спаситель умер за нас. Для чего? Чтобы мы жили, и жили с избытком - сам читал в Евангелии. Улыбались, смеялись, ели-пили и рожали детей. А как в храм войдешь - повеситься, и только. Такое уныние, право...
С этими нелепыми мыслями подошел к забору. Уже хотел было позвонить, как вдруг калитка распахнулась, и выскочил бледный Юровский:
- Ты? Десять минут назад Николашка высунулся в форточку, и внешний часовой засветил ему из винтовки. Идиоты, мгла кромешная в мозгах!
- Мы же... хотим их... кокнуть? - изумился. - В чем же ваша печаль?
- Ладно, умник... - ощерился Юровский. - А то не понимаешь: задача всех одномоментно, понял? Если мы начнем по одному, по два... Товарищ Ленин этого не поймет. Никто не поймет. Усвой: мы их казним так, что весь мир содрогнется! Отчего, спросишь? От зверства нашего? Ничуть! Мы все сделаем так, что мир этот сраный будет еще сто лет гадать на кофейной гуще, что и как именно мы с ними сделали. И мочиться под себя от неведения, недоумения и ужаса! А наши лучшие писатели, газетчики, ораторы будут все время подливать, подливать - доходит? Один про то, другой - прямо противоположное, третий - на этих обоих обильным дерьмом. Мир никогда не узнает правды! Никогда! И в этом величие партии рабочего класса! - Похоже было, что Яков Михайлович оппился спирта или скипидара - глаза вылезли из орбит, голос охрип, ступни ног притоптывают, руки ходят ходуном. Ильюхину стало не по себе...
- Мне что велите?
Юровский словно выходил из предутреннего кошмара.
- Я тут наговорил... Забудь. Это государственная тайна, так что нишкни. Я тебе... Да хоть всех дочек - по очереди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153