Старший и сам - на первых полках, двое других - на вторых. Еда была, ели два раза в день - утром и вечером. Сухая рыба, черствый хлеб, вода в бутылях из-под водки - такими торговали в былые времена. Иногда старший вынимал из вещмешка консервы, но они дурно пахли - не то мясо, не то прокисшая требуха. Ильюхин есть не стал.
Не разговаривали: ему - не о чем, а они не торопились выкладывать свои житейские неурядицы. Наверное, были предупреждены.
Иногда бросал быстрые взоры на мастеровито сколоченный ящик - банки были в нем, в соломе. Мелькала мысль: хорошо бы открыть. Да разве при этих каменюках откроешь...
На пятые сутки выбрались на перрон Казанского вокзала. Здесь уже ожидал автомобиль с шофером в коже. Молча поставили ящик в багажник, старший буркнул: "На том и всё. Мы обратно, а вы - куда велено", развернулись и ушли в здание вокзала, наверное - ждать обратного поезда. Да ведь вряд ли... Столица Красного Урала уже наверняка сдана...
И вообще, ему-то какое дело - куда они и зачем?
- В Кремль?
- Туда, - отозвался солидно, хотя даже в намеке не подозревал - куда следует ехать с этими "доказательствами"...
По пустынным московским улицам промчались быстро, въехали через Спасские ворота и остановились у Судебных установлений. "Значит, Свердлов... - подумал равнодушно. - Оно и лучше. Говорун, на себя любуется, с таким легче".
И вот знакомый "предбанник", секретарь, дверь нараспашку, и веселый предвцика выходит навстречу из-за стола:
- Здравствуйте. А... Где?
Крикнул секретарю: "Давайте!", тот внес, пригибаясь всё же, в каждой банке - четверть спирта, не комар написал, и вышел, плотно притворив за собою дверь.
- Знаете, что здесь? - Свердлов обошел медленно вокруг ящика. - А чем распечатать?
- Да ножом, господи... - вытащил из кармана, раскрыл, поддел, доски слетели одна за другой, и обнажились сосуды скорби - так их назвал, когда увидел содержимое. Царь, царица, мальчик. Глаза закрытые, на белых губах мука, лица цвета простыни.
- Ну, вот... - Свердлов удовлетворенно потер руки. - Порадуется Владимир Ильич... Он - отмщен. Я - счастлив!
- А мне что теперь делать?
- Немедленно возвращайтесь в Екатеринбург. Это просьба Юровского. Приказ, точнее...
Вгляделся в лица. И снова, как и тогда, в шахте, при неверном свете сухой чадящей ветки, показалось на мгновение - не они. Пусть Бог убьет - не они, и все тут!
Свердлов заметил, спросил настороженно:
- Что-то... не так?
- Что вы, что вы! - замахал руками. - Всё так, и еще как! До свидания, товарищ председатель! Премного вами благодарны!
Истеричной иронии Свердлов не заметил. Он рассматривал "доказательства"...
В город Екатеринбург вернулся вечером двадцать четвертого. Эвакуация шла вовсю: телеги, грузовики, колонны войск. Юровского застал в кабинете, он жег бумаги и на приветствие ответил походя:
- Ага...
Спросил - что делать дальше. Ответил:
- Ждать моих дальнейших указаний. А пока - съездий в театр, Зоя Георгиевна и Лукоянов - там, пакуют особо ценные документы. Чтобы не привлекать внимания тех, кому не положено. Езжай, помоги...
Пошел пешком, благо не так уж и далеко. Когда входил в знакомый подъезд - нос к носу столкнулся с... купцом. Он же - "государь император". Он же - покойник, и он же - неизвестно кто. Спросил, глотая ком:
- Ты... Ты же... Вы же... убиты? Все?
Купец - или кем он там был - посмотрел ошалело.
- Вы, товарищ, объелись белены? Я партсекретарь театральной парторганизации и вас, полоумного, впервые вижу! Воды попейте... торопливо ушел. Но по испуганным глазам, по голосу дрожащему понял, догадался: выполняет приказ, "купчишка-актеришка", говнюк чертов. Что-то теперь Зоя скажет...
Они встретили спокойно, с улыбочками:
- Как добрался? Как Москва? А мы вот прямо отсюда - в Пермь. Отходим. Белые будут завтра же здесь.
Спросил:
- Купчишка этот... Я его сейчас встретил. А?
Не смутились.
- Всякое бывает... - философски протянул Лукоянов.
- Вот еще? - удивилась Зоя. - Тебе показалось. Того не может статься...
Последнюю фразу она пропела высоким противным голосом.
Понял: ничего не скажут. И еще понял: акция, как они это называют, была. Следы запутаны. И прав Юровский: мир ничего и никогда не узнает...
- Юровский приказал тебе передать, - начал Лукоянов металлическим голосом, - ты - остаешься в городе. Завтра же явишься как вполне раскаявшийся чекист, а ныне - ярый враг советвласти, признаешься во всем и заплачешь, размазывая слезы по щекам...
- Тебя не шлепнут, не бойся, - вступила Зоя. - Им ты очень даже понадобишься. Они немедленно начнут расследование исчезновения царской семьи, и ты им поведаешь обо всем - безо всяких исключений и совершенно честно. Не утаивая ни-че-го!
Да-а... Умельцы.
- А вы не хотите... - улыбнулся. Чего там, теперь все равно...
- Не можем, - Лукоянов развел руками. - Нам не поверят-с. А тебе - за милую душу!
- Значит, я должен этой вашей "правдой" запудрить мозги точно так же, как и у меня они запудрены?
- Легче будет врать, - сказал Лукоянов.
- Я всегда говорила, - прошептала Зоя, - что среди нас всех - ты самый-самый умный, Сережечка... А жаль. Что не сладилось. У нас с тобой. А ты жалеешь?
Он знал, о чем жалеет. Но им этого сказать нельзя.
Сибирцы и чехословаки входили в город поутру, с оркестром, играли что-то славянское, но не русское. Жидкой цепочкой стояли по обе стороны Главного недобитки с цветочками, жидкое "ура" висело в грязном воздухе. Зрелище...
Спросил у офицера:
- А контрразведка где?
Офицер заморгал, потом на чистом русском объяснил:
- Называется "Военный контроль". Мы - армия освободительница. Нам старые приметы - ни к чему-с...
Нашел быстро, ведь от добра - добро никто не ищет: отделение этого самого "контроля" заняло "Американскую". Солдат у входа объяснил:
- Начальствует здесь надворный советник Кирста, Александр Федорович, так и обращайтесь, он любит.
В кабинете Лукоянова сразу же выделил среди шестерых присутствующих его, Кирсту. Говорил тот быстро, начальственно, остальные почтительно слушали.
- Вам что-с? - повернул голову. Глаза острые, взгляд сверлящий. Играет роль. Ладно...
Объяснил: кто, что, откуда и зачем. Они слушали с открытыми ртами и широко раскрытыми глазами. Слова Ильюхина поразили.
- Так-с... - Кирста сложил руки на груди. - А почему-с, собственно, я, мы все, должны вам верить? А?
Протянул мандат. У Кирсты отвисла челюсть.
- Его надо, его надо... Его надо немедленно арестовать? - не то спросил, не то потребовал кто-то из чиновников. От волнения у него потекло из носа.
- Нет-с! - Кирста завел руки за спину. - Никаких арестов! Меня вот тоже - князь Голицын, главнокомандующий, сдуру, сдуру арестовал! И отпустил! И назначил! Кто-то донес, что я, служа здесь, в уголовном розыске, воровал деньги! - Обвел присутствующих торжествующим взглядом. Допустим, сказал я князю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153