— Ты сегодня не идешь на работу?..
Заслонив солнечный свет, у раздвинутых сёдзи появилась угловатая фигура Нобуёси.
— Да! А вы почему не на службе? — не поднимая головы, спросила Рэн.
Нобуёси прошел в комнату и, усевшись возле столика, молча осмотрелся. Взглянув на большой узел в пестром платке, на чемодан, он перевел взгляд на Рэн,
низко склонившуюся над плакатом. Белые ножки, выглядывающие из-под узорчатого полотняного халатика... Талия, перехваченная красным шнурком... Растрепанные волосы, из которых вот-вот выпадут шпильки... Круглая белая шейка... Рэн не заметила, что подбородок у Нобуёси вдруг отвис, словно ему не хватало воздуха.
— Ну что, Нобуёси-сан, профсоюз-то победил всё-таки? — поддразнивая, сказала она.
Нобуёси промолчал.
— Сколько бы Нобуёси-сан ни злился, это не поможет! Историческая необходимость — вот что это такое!
Облокотившись на стол, Нобуёси барабанил по нему пальцами.
— Какое это великое событие, когда пролетариат пробуждается, когда он начинает осознавать классовую структуру общества!.. — говорила Рэн, складывая высохшие плакаты и нагибаясь над новым листом чистой бумаги.
— Правда, что председателем молодежной секции назначили Дзиро Фурукава? — не меняя позы, спросил Комацу. — Почему же твоего любовника не выбрали?
Когда Нобуёси произнес слова «твоего любовника», голос его слегка дрогнул. Рэн обернулась.
— Потому что Фурукава-сан больше подходит для этого! — пристально глядя на Нобуёси, отпарировала она.
Ей ненавистна была эта усмешка, это непроницаемое, невозмутимое лицо.
— В пролетарской организации людей выбирают не из личных соображений! Это совсем не то, что в буржуазных организациях, где стоит только назначить человека на какой-нибудь пост, как он сразу же начинает важничать!
Чем больше она говорила, тем язвительнее становилась усмешка ее собеседника. Вдруг Комацу обратился к ней с провокационным вопросом:
— Правда, что в молодежной секции все комсомольцы?
— Напрасно вы так беспокоитесь об этом, — сердито ответила Рэн.
Но и эти слова, казалось, нисколько не задели Комацу.
— Говорят, что. на нашем Заводе наберется человек пятьдесят коммунистов. Уже в «Ёмиури» пишут об этом!
— Ничего я не знаю о таких вещах! Вы прямо как шпион!
Нобуёси поднялся и стал, насвистывая, расхаживать по комнате. Он трогал уложенные вещи и бесцеремонно зевал.
Внезапно Нобуёси перестал свистеть и спросил:
— Может, потанцуем?
Но и тут Рэн не заметила ничего необычного в его поведении. Она обратила внимание лишь на то, что он насвистывает мелодию танго «Расставание». Закончив, наконец, работу, Рэн хотела встать, но прямо перед ее лицом возникло лицо Нобуёси.
— А-а-а! Дурак! — закричала она.
Крик застрял у нее в горле. Оттолкнув Нобуёси, она ударила его по щеке и, напрягая все силы, пыталась вырваться. Рэн испугалась, она и не думала, что он такой сильный.
— Д-дурак!
Наконец ей удалось оттолкнуть от себя его губы. Она сидела на полу, держась за ножку стула, с побелевшим лицом, с широко раскрытыми глазами. Нобуёси хотел что-то сказать, но тоже не мог произнести ни слова. Пбдобрав свой портфель и фуражку, он вышел на террасу, и звук его неторопливых шагов вскоре замер...
Войдя через проходные ворота на территорию завода, Нобуёси Комацу увидел на заводском дворе джип. - Добрый день! поднося руку к козырьку фуражки, приветствовал его охранник. Небрежно ответив на приветствие, Комацу остановился и взглянул на джип.
Комацу пришел поздно рабочий день давно уже начался, и па заводском дворе было тихо. Над мокрой от растаявшего снега землей вился пар, солнце заливало двор своими лучами.
Заводский двор выглядел сегодня необычно. На дощатых стенах, даже на столбах у галереи, где стояли контрольные часы, были расклеены написанные красной и синей краской плакаты и воззвания. В одних излагалась позиция профсоюза в связи с выборами в парламент, в других перечислялись имена новых членов проф-
союзного комитета, избранных после реорганизации, в третьих призывали всех принять участие в референдуме.
Тут и там пестрели плакаты: «Собирайся, молодежь!», «Собрание молодежной секции профсоюза!» Среди плакатов особенно бросался в глаза один, на котором красной краской была выведена совсем еще свежая надпись: «Будущее принадлежит молодежи!» В борьбе люди словно впервые в жизни узнали, на что они способны, и, казалось, сами были удивлены этим.
Комацу направился к дверям заводоуправления.
— А, это вы!.. — Войдя в коридор, он неожиданно натолкнулся на Тадаити Такэноути, выскочившего из приемной. За приоткрывшейся дверью Комацу увидел двух американских военных — они стояли в непринужденной позе, по-видимому, выслушивая какие-то объяснения, касающиеся управления заводом. По другую сторону стола виднелась лысая голова согнувшегося в поклоне начальника отдела личного состава и фигура директора Сагара, с лица которого не сходила улыбка. Время от времени он вставлял в разговор английские слова, нещадно коверкая их.
Комацу постучался и вошел, в приемную.
— Не нужно ли помочь? — тихо спросил он директора.
На носу у директора блестели капельки пота, но настроение у него было отличное.
— Да, да... Ведь вы как будто умеете говорить по-английски?
— О нет! — Комацу отрицательно покачал головой, но на лице его появилась самоуверенная улыбка. Директор представил его, и когда один из американцев повернулся к Комацу, тот с грациозным поклоном, словно танцуя, приблизился и без малейшего стеснения протянул руку:
— Good morning, sir! Welcome!
Произношение было ужасное, но голос Комацу звучал так уверенно, что директор Сагара разинул рот от изумления.
Спустя некоторое время на дворе послышался шум мотора, джип круто развернулся, стремительно взлетел
на холм за проходными воротами и скрылся на «шоссе Кадокура», оставив позади себя лишь отпечатки широких грубых шин да легкий дымок газолина.
— Хороша машина, а? — усмехаясь, словно про себя произнес директор Сагара. Он стоял на пороге, окруженный своими подчиненными, которые провожали глазами уехавший джип. Подняв голову, директор посмотрел на голубое, словно умытое небо, и выражение лица у него при этом было такое, как будто он говорил: «Хороша погодка, не правда ли?»
Он медленно обвел взглядом развешенные на заводском дворе плакаты и воззвания, но, странное дело, даже после этого улыбка не исчезла с его лица.
— Ну, господа! — Сагара повернулся и первым пошел обратно. — Попрошу ко мне в кабинет!..
Засунув руки в карманы брюк, он энергичными шагами поднимался по лестнице, не удостаивая даже взглядом встречавшихся служащих, которые с поклоном уступали ему дорогу.
— Дело вот в чем... — снимая трубку настойчиво звонившего телефона, директор в то же время рылся в разбросанных на столе бумагах и наконец протянул усевшимся по другую сторону стола подчиненным экземпляр местной газеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94