Ее нежный, звучный, чуть дрожащий голос, ее румянец, еле уловимый, свойственный только ей аромат—всё это невольно заставило его покраснеть. Лицо Синъити стало напряженным, брови дрогнули.
Да, болей уже нет... Он почувствовал, что его слова звучат слишком сухо, слишком натянуто. Встречаясь на заводе, они болтали куда более непринужденно и просто. В экспериментальном цехе работало всего лишь пять-шесть квалифицированных рабочих, и ему не раз случалось перекинуться, словом с Рэн, сидевшей за контрольным столом. Бывало, она скажет ему: «Ну вот еще, а мне откуда знать!», а он запросто отвечает: «Будет болтать-то!»
Но сейчас оба чувствовал» себя стесненно. Рэн машинально перекладывали из руки в руку сверток в красном платке. Синъити продолжал молчать. Его бледное после болезни лицо с черными бровями и ровным прямым носом покраснело от смущения и казалось Рэн в эту минуту очень красивым. Когда за окном мелькала чья-нибудь тень или гулко раздавались шаги по дощатому полу галереи, брови у Рэн вздрагивали, и она оглядывалась в ту сторону; Синъити слышал ее учащенное дыхание.
— Я еще с самого утра... хотела прийти попрощаться... Но «голубок» так долго возился... — она засмеялась отрывистым смехом, словно стараясь разрядить атмосферу стесненности, которую усиливало молчание Синъити. «Голубок» — было прозвище их мастера Накатани. Услышав этот такой знакомый ему смех, Синъити снова почувствовал, что не в силах сопротивляться ее обаянию.
— А вы, Икэнобэ-сан, тоже, наверно, уедете в Токио?
— Да, думаю. — Синъити опустил голову и обхватил колени руками.
Рэн присела на край кровати. Теперь она казалась более спокойной, чем Икэнобэ.
— Где вы живете в Токио?
— В Итабаси.
— И у меня есть в Токио родственники, в районе Коисикава... — Рэн на мгновенье потупилась, но тотчас же, бросив беглый взгляд на Синъити, засмеялась: — Я тоже хочу поехать в Токио.
Синъити совсем смутился.
— Зачем? — необдуманно вырвалось у него.
Рэн повела узким плечиком и состроила гримаску.
— Так, просто... — растягивая каждый слог, с ударением произнесла она и опять рассмеялась. Легкая краска выступила на ее лице.
Синъити всё больше терялся под взглядом лучистых глаз Рэн. Вдруг она отвернулась и, достав из платка бумажный сверток и бледнорозовый конверт, положила их около Синъити.
— Вот, возьмите... это... я целых два вечера писала... Прочтите! Ответ... — лицо Рэн пылало, как в огне.— Пожалуйста, напишите ответ, — овладев собой, поправилась она. Синъити растерянно протянул руку к свертку. По выражению глаз Рэн он понял всё, что она хотела ему сказать.
В коридоре послышались громкие голоса, и Синъити, смущенный еще больше, чем Рэн, торопливо спрятал сверток.
— Как, Рэн всё еще здесь?
В дверях показались Сусуму Накатани и Тосио Араки, старший мастер второго токарного цеха, .человек примерно тех же лет, что и Накатани, и такой высокий, что почти задевал головой за притолоку.
— Вы что же это до сих пор не уехали? Смотрите, похитят вас чего доброго! — Араки нарочно вытаращил глаза и состроил гримасу, желая показать, что шутит.
— Правда? — Рэн засмеялась, слегка наклонив голову набок.
— Конечно, правда! Ведь Рэн у нас красавица. Так что ее в первую очередь утащат.
Продолжая разговаривать, Накатани и Араки вошли в комнату и расположились у стола. Накатани окинул Рэн и Синъити внимательным взглядом.
- Торидзава-кун, вы уже получили расчет? — обратился он к Рэн.
- Да, получила. — Рэн незаметно спрятала за ворот кимоно сложенный вчетверо красный платок. — Я пришла попрощаться с Икэнобэ-сан... — лукаво добавила она.
— Так, так, понятно! — многозначительно протянул Араки, роясь в лежащих на столе бумагах. Рэн вспыхнула, но тут послышался спокойный голос Накатани:
— За это спасибо. Ну что ж, пожелаем вам всего доброго... А мы вот еще и сами не знаем, что с нами будет...
Лицо Рэн сделалось серьезным.
— Благодарю вас за всё... — произнесла она, отвесив поклон Накатани, — мастер всегда хорошо относился к ней. - Накатани-сэнсэй, Араки-сэнсэй, счастливо оставаться!
Она еще раз поклонилась и только потом с подчеркнуто официальным видом, словно к постороннему, обратилась к Икэнобэ:
— Позвольте поблагодарить и вас за ваше внимание и помощь. Желаю вам поскорее поправиться.
— Спасибо.
Синъити всё еще не мог побороть своего смущения. Рэн украдкой взглянула на него. Сердце ее сжалось,и на глаза навернулись слезы. Вот и он тоже скоро исчезнет из ее жизни... Молчаливый, застенчивый, он, пожалуй, и на письмо не ответит. Нахмурился, смотрит в сторону... А ей разве легко?
— Сколько же раз можно прощаться?- спросил Араки.
— Ох! — вскрикнула Рэн, топнув ногой от смущения и досады. Закрыв руками лицо, с приглушенным смехом она бросилась к двери, и в следующую секунду в галерее послышались ее быстрые шаги.
— Ну, покоритель сердец, как здоровье? — спросил Араки, обращаясь к Икэнобэ.
— Дело идет на поправку. Врач уже разрешил ему j ходить по комнате,—ответил за Синъити Накатани.
Накатани разбирал бумаги на столе, который сам поставил в палату к Синъити, чтобы чаще навещать больного: Синъити работал у него в цехе и был совсем одинок в этом поселке. Процедура оформления сдачи начатых моделей и оставшихся материалов уже была закончена, но в столе еще оставались чертежи, представлявшие огромную ценность для мастера экспериментального цеха Накатани.
— Любопытно, что собирается теперь делать наш господин Жаба? — спросил Араки.
Вместо ответа Накатани пожал плечами и продолжал сортировать бумаги, перебирая синьки и кальки с чертежами деталей в различных сечениях.
— Завод остановлен, очевидно, всё-таки по приказу ! компании. Не может быть, чтобы Жаба сам рискнул на это... Но можно ли рассчитывать, что завод снова начнет работать?.. — присев у стола, рассуждал сам с собой] Араки.
Дверь внезапно распахнулась, на пороге появился служащий заводской охраны в фуражке военного образца и в крагах.
—Накатани-сан, вас зовет господин директор!— обратился он к мастеру. — Приказано, чтобы вы захватили с собой все чертежи и проекты!
— Чертежи? Зачем?— мастер недоумевающе обернулся к нему, но охранник уже исчез. Собрав бумаги, Накатани поспешно вышел вслед за ним.
В конторе директора не было. Спускаясь по каменным ступеням полутемной галереи, Накатани оглядывался по сторонам, разыскивая его. Слева и справа тянулись низкие здания с маленькими окнами — постройки бывшей шелкомотальной фабрики.
Сборочный и испытательный цехи, где работали преимущественно женщины, уже опустели. Но в токарном цехе и в машинном отделении, где работали кадровые рабочие-мужчины, главным образом приехавшие из Токио, еще оставались люди. Одни смазывали станки, другие связывали веревками кипы снятых с приводов ремней, некоторые рабочие сидели небольшими группами на корточках у входа в цех или по углам темной, как ущелье, галереи, ведущей в столовую, и о чем-то шепотом переговаривались между собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Да, болей уже нет... Он почувствовал, что его слова звучат слишком сухо, слишком натянуто. Встречаясь на заводе, они болтали куда более непринужденно и просто. В экспериментальном цехе работало всего лишь пять-шесть квалифицированных рабочих, и ему не раз случалось перекинуться, словом с Рэн, сидевшей за контрольным столом. Бывало, она скажет ему: «Ну вот еще, а мне откуда знать!», а он запросто отвечает: «Будет болтать-то!»
Но сейчас оба чувствовал» себя стесненно. Рэн машинально перекладывали из руки в руку сверток в красном платке. Синъити продолжал молчать. Его бледное после болезни лицо с черными бровями и ровным прямым носом покраснело от смущения и казалось Рэн в эту минуту очень красивым. Когда за окном мелькала чья-нибудь тень или гулко раздавались шаги по дощатому полу галереи, брови у Рэн вздрагивали, и она оглядывалась в ту сторону; Синъити слышал ее учащенное дыхание.
— Я еще с самого утра... хотела прийти попрощаться... Но «голубок» так долго возился... — она засмеялась отрывистым смехом, словно стараясь разрядить атмосферу стесненности, которую усиливало молчание Синъити. «Голубок» — было прозвище их мастера Накатани. Услышав этот такой знакомый ему смех, Синъити снова почувствовал, что не в силах сопротивляться ее обаянию.
— А вы, Икэнобэ-сан, тоже, наверно, уедете в Токио?
— Да, думаю. — Синъити опустил голову и обхватил колени руками.
Рэн присела на край кровати. Теперь она казалась более спокойной, чем Икэнобэ.
— Где вы живете в Токио?
— В Итабаси.
— И у меня есть в Токио родственники, в районе Коисикава... — Рэн на мгновенье потупилась, но тотчас же, бросив беглый взгляд на Синъити, засмеялась: — Я тоже хочу поехать в Токио.
Синъити совсем смутился.
— Зачем? — необдуманно вырвалось у него.
Рэн повела узким плечиком и состроила гримаску.
— Так, просто... — растягивая каждый слог, с ударением произнесла она и опять рассмеялась. Легкая краска выступила на ее лице.
Синъити всё больше терялся под взглядом лучистых глаз Рэн. Вдруг она отвернулась и, достав из платка бумажный сверток и бледнорозовый конверт, положила их около Синъити.
— Вот, возьмите... это... я целых два вечера писала... Прочтите! Ответ... — лицо Рэн пылало, как в огне.— Пожалуйста, напишите ответ, — овладев собой, поправилась она. Синъити растерянно протянул руку к свертку. По выражению глаз Рэн он понял всё, что она хотела ему сказать.
В коридоре послышались громкие голоса, и Синъити, смущенный еще больше, чем Рэн, торопливо спрятал сверток.
— Как, Рэн всё еще здесь?
В дверях показались Сусуму Накатани и Тосио Араки, старший мастер второго токарного цеха, .человек примерно тех же лет, что и Накатани, и такой высокий, что почти задевал головой за притолоку.
— Вы что же это до сих пор не уехали? Смотрите, похитят вас чего доброго! — Араки нарочно вытаращил глаза и состроил гримасу, желая показать, что шутит.
— Правда? — Рэн засмеялась, слегка наклонив голову набок.
— Конечно, правда! Ведь Рэн у нас красавица. Так что ее в первую очередь утащат.
Продолжая разговаривать, Накатани и Араки вошли в комнату и расположились у стола. Накатани окинул Рэн и Синъити внимательным взглядом.
- Торидзава-кун, вы уже получили расчет? — обратился он к Рэн.
- Да, получила. — Рэн незаметно спрятала за ворот кимоно сложенный вчетверо красный платок. — Я пришла попрощаться с Икэнобэ-сан... — лукаво добавила она.
— Так, так, понятно! — многозначительно протянул Араки, роясь в лежащих на столе бумагах. Рэн вспыхнула, но тут послышался спокойный голос Накатани:
— За это спасибо. Ну что ж, пожелаем вам всего доброго... А мы вот еще и сами не знаем, что с нами будет...
Лицо Рэн сделалось серьезным.
— Благодарю вас за всё... — произнесла она, отвесив поклон Накатани, — мастер всегда хорошо относился к ней. - Накатани-сэнсэй, Араки-сэнсэй, счастливо оставаться!
Она еще раз поклонилась и только потом с подчеркнуто официальным видом, словно к постороннему, обратилась к Икэнобэ:
— Позвольте поблагодарить и вас за ваше внимание и помощь. Желаю вам поскорее поправиться.
— Спасибо.
Синъити всё еще не мог побороть своего смущения. Рэн украдкой взглянула на него. Сердце ее сжалось,и на глаза навернулись слезы. Вот и он тоже скоро исчезнет из ее жизни... Молчаливый, застенчивый, он, пожалуй, и на письмо не ответит. Нахмурился, смотрит в сторону... А ей разве легко?
— Сколько же раз можно прощаться?- спросил Араки.
— Ох! — вскрикнула Рэн, топнув ногой от смущения и досады. Закрыв руками лицо, с приглушенным смехом она бросилась к двери, и в следующую секунду в галерее послышались ее быстрые шаги.
— Ну, покоритель сердец, как здоровье? — спросил Араки, обращаясь к Икэнобэ.
— Дело идет на поправку. Врач уже разрешил ему j ходить по комнате,—ответил за Синъити Накатани.
Накатани разбирал бумаги на столе, который сам поставил в палату к Синъити, чтобы чаще навещать больного: Синъити работал у него в цехе и был совсем одинок в этом поселке. Процедура оформления сдачи начатых моделей и оставшихся материалов уже была закончена, но в столе еще оставались чертежи, представлявшие огромную ценность для мастера экспериментального цеха Накатани.
— Любопытно, что собирается теперь делать наш господин Жаба? — спросил Араки.
Вместо ответа Накатани пожал плечами и продолжал сортировать бумаги, перебирая синьки и кальки с чертежами деталей в различных сечениях.
— Завод остановлен, очевидно, всё-таки по приказу ! компании. Не может быть, чтобы Жаба сам рискнул на это... Но можно ли рассчитывать, что завод снова начнет работать?.. — присев у стола, рассуждал сам с собой] Араки.
Дверь внезапно распахнулась, на пороге появился служащий заводской охраны в фуражке военного образца и в крагах.
—Накатани-сан, вас зовет господин директор!— обратился он к мастеру. — Приказано, чтобы вы захватили с собой все чертежи и проекты!
— Чертежи? Зачем?— мастер недоумевающе обернулся к нему, но охранник уже исчез. Собрав бумаги, Накатани поспешно вышел вслед за ним.
В конторе директора не было. Спускаясь по каменным ступеням полутемной галереи, Накатани оглядывался по сторонам, разыскивая его. Слева и справа тянулись низкие здания с маленькими окнами — постройки бывшей шелкомотальной фабрики.
Сборочный и испытательный цехи, где работали преимущественно женщины, уже опустели. Но в токарном цехе и в машинном отделении, где работали кадровые рабочие-мужчины, главным образом приехавшие из Токио, еще оставались люди. Одни смазывали станки, другие связывали веревками кипы снятых с приводов ремней, некоторые рабочие сидели небольшими группами на корточках у входа в цех или по углам темной, как ущелье, галереи, ведущей в столовую, и о чем-то шепотом переговаривались между собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94