Руководствуясь своим жизненным опытом, Сагара готовился принять против профсоюзного движения меры.
Уж по крайней мере у себя, на заводе Кавадзои, он сумеет показать, что значит действовать по методу Сагара!
В дверь постучали, и Сагара, не вынимая папиросы изо рта, поднял голову.
— Войдите!
— Я пришел по поводу очередного заседания «Траурного общества», которое должно состояться сегодня вечером... — перед директором, вытянувшись, стоял начальник общего отдела Комацу. — Я хотел бы посоветоваться относительно расходов по устройству...
«Траурное общество» возникло в начале октября, вскоре после того, как завод начал работать, и было организовано с целью отмечать дату капитуляции Японии. Основное ядро общества составили служащие заводоуправления, главным образом демобилизованные. По их инициативе оно и было создано. Сегодня должно было состояться второе заседание общества.
— Ну, что касается спиртного, это я беру на себя,— с коротким смешком произнес директор. — Но только... видите ли... как бы это сказать... нынче ведь наступила эра демократии... Следов ал о, бы, пожалуй, изменить название общества. Иначе можно попасть в неловкое положение, а? — Усаживаясь поудобнее, директор указал рукой на стул. — Да вы садитесь.
Комацу не ответил на это приглашение. Директор, отодвинув лежавшие на столе бумаги, некоторое время молчал, поглаживая усы, и вдруг, неизвестно по какой ассоциации, спросил:
— Кстати, эта барышня, сестра Торидзава-кун, это что же — ваша невеста?
— Никак нет, — без улыбки отвечал Комацу.
— Она... хорошенькая... можно сказать, красавица, а?
— Так точно.
Директор, не совсем поняв выражение лица своего собеседника, некоторое время продолжал улыбаться. Потом заговорил о другом.
— Да, между прочим, я слышал от Такэноути, будто Торидзава-кун собирается начать какое-то дело, открыть завод, что ли. Это правда?
— Совершенно верно. Он думает открыть деревообделочную фабрику.
— Гм, гм... — директор склонил голову набок. — Надо же всё-таки иметь хоть какой-нибудь опыт... А так ведь это рискованно... — Выражение его лица говорило о том, что он никак не может взять в толк, зачем понадобилось помещику, избалованному барину, затевать подобное дело. Однако ответ Комацу заставил его удивленно поднять глаза на молодого человека.
— Видите ли, в настоящее время, если только помещик не хочет сам стать крестьянином, ему не остается ничего другого, как переключиться на промышленность.
— Это справедливо, — директор вспомнил газетную статью, которую читал несколько дней тому назад. В статье говорилось, что главный штаб оккупационных войск в ближайшее время сделает парламенту напоминание относительно проведения земельной реформы. Как ни далек был Сагара от того, чтобы интересоваться чужой судьбой или сочувствовать кому-либо, но всё-таки, когда он вспомнил об этом, ему стало не по себе.
— У меня есть просьба к господину директору,— заговорил Комацу. — Нельзя ли устроить Рэн Торидзава на службу в заводоуправление?
Директор удивился:
Что такое? По зачем же это? Ведь если, допустим, даже у них отберут землю, так ведь лесные-то участки должны сохраниться... Не может быть, чтобы они так уж сразу попали в тяжелое положение.
— Нет, дело совсем не в этом,— Комацу исподлобья пристально смотрел на директора. — Это ее собственное желание.
— Собственное желание? Ну, поскольку это сестра Торидзава-кун... — директор на мгновенье задумался. С тех пор как завод возобновил работу, он принимал только таких людей, которых сам считал подходящими.
— Это, конечно, блажь. Ну, да ладно... пусть работает.— Взглянув на собеседника, он засмеялся: — Это, верно, и по вашему желанию тоже?
Комацу встал и поклонился.
— Благодарю вас.
Директор проводил его глазами. Комацу оставался невозмутимым, даже когда с ним шутили. «Мудреная пошла нынче молодежь», — подумал Сагара. Но не успел Комацу выйти из кабинета, как в дверь просунулась голова Такзноути:
— Господин директор, пришли рабочие, просят принять их... Говорят, что хотят видеть господина директора.
Такэноути с несколько обеспокоенным видом придерживал дверь, поглядывая своими маленькими глазками то в коридор, то в кабинет.
— Что такое?
Из-за спины Такэноути уже показался смущенно улыбающийся старший мастер сборочного цеха Касавара; рядом с ним, едва доставая ему до плеча, выглядывал Оноки, дальше виднелось серьезное и сосредоточенное лицо Икэнобэ и за ним несколько девушек-работниц.
— В рабочее время? Что это значит? — в голосе директора послышались грозные нотки.
— Нет, сейчас уже обеденный перерыв. Мы хотели застать господина директора, пока он не ушел. — Стоявший впереди всех Касавара слегка поклонился.
В самом деле, завыл гудок на обед.
Такэноути продолжал придерживать дверь с таким видом, что непонятно было — не то он рекомендует рабочих, не то предостерегает от них. Директор мрачно смотрел, как рабочие теснятся у порога.
— В чем дело? Это что еще за заговор?
— Нет, мы никакого заговора не устраиваем, — на лице Касавара появилась дружелюбная улыбка. — Вчера на собрании рабочие высказали несколько предложений... Как говорил в своей речи господин председатель комитета, всё без утайки, с полной искренностью... И вот мы хотели просить...
— Ну, и дальше что? Конечно, директор уже знал от Такэноути о том, что
произошло вчера на собрании. Пока Касавара излагал
просьбы: поставить печи в женских общежитиях, принять меры против замерзания водопроводных труб,— Сагара с угрюмым видом поворачивал голову то вправо, то влево и вдруг, прервав мастера на полуслове, рявкнул, обращаясь к рабочим, всё еще стоявшим в дверях:
— Входите сюда! Сюда, говорю!
Когда рабочие робко вошли в кабинет, он пристально оглядел всех.
— Ты, кажется, из экспериментального? Фамилия?
— Синъити Икэнобэ. — Икэнобэ, чуть побледнев, поклонился.
— А твоя? Яманака? Так, что ли?
Хацуэ, стоявшая позади всех у стенки, поклонилась, заливаясь краской до самой шеи.
— А ты из токарного?
— Так точно, Оноки Кумао, — сердито ответил маленький человек в очках.
— Та-ак. — Директор еще раз обвел внимательным взглядом растерявшихся, сбившихся в кучу людей и фыркнул.
— Что, верно, Араки-кун подбил вас на это?
— Что такое? — Касавара вспыхнул и поднял голову.— Вовсе нет. Это решено голосованием.
— Ведь вы, господин директор, сами говорили, что нужно действовать чистосердечно, при взаимном доверии...— кусая от волнения губы, сказал Икэнобэ, и директор сердито посмотрел на него.
В эту минуту маленький человек в очках проговорил неожиданно громко:
— В таком холодном общежитии, как у работниц, и круглый год без отопления... Это, как хотите, чересчур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Уж по крайней мере у себя, на заводе Кавадзои, он сумеет показать, что значит действовать по методу Сагара!
В дверь постучали, и Сагара, не вынимая папиросы изо рта, поднял голову.
— Войдите!
— Я пришел по поводу очередного заседания «Траурного общества», которое должно состояться сегодня вечером... — перед директором, вытянувшись, стоял начальник общего отдела Комацу. — Я хотел бы посоветоваться относительно расходов по устройству...
«Траурное общество» возникло в начале октября, вскоре после того, как завод начал работать, и было организовано с целью отмечать дату капитуляции Японии. Основное ядро общества составили служащие заводоуправления, главным образом демобилизованные. По их инициативе оно и было создано. Сегодня должно было состояться второе заседание общества.
— Ну, что касается спиртного, это я беру на себя,— с коротким смешком произнес директор. — Но только... видите ли... как бы это сказать... нынче ведь наступила эра демократии... Следов ал о, бы, пожалуй, изменить название общества. Иначе можно попасть в неловкое положение, а? — Усаживаясь поудобнее, директор указал рукой на стул. — Да вы садитесь.
Комацу не ответил на это приглашение. Директор, отодвинув лежавшие на столе бумаги, некоторое время молчал, поглаживая усы, и вдруг, неизвестно по какой ассоциации, спросил:
— Кстати, эта барышня, сестра Торидзава-кун, это что же — ваша невеста?
— Никак нет, — без улыбки отвечал Комацу.
— Она... хорошенькая... можно сказать, красавица, а?
— Так точно.
Директор, не совсем поняв выражение лица своего собеседника, некоторое время продолжал улыбаться. Потом заговорил о другом.
— Да, между прочим, я слышал от Такэноути, будто Торидзава-кун собирается начать какое-то дело, открыть завод, что ли. Это правда?
— Совершенно верно. Он думает открыть деревообделочную фабрику.
— Гм, гм... — директор склонил голову набок. — Надо же всё-таки иметь хоть какой-нибудь опыт... А так ведь это рискованно... — Выражение его лица говорило о том, что он никак не может взять в толк, зачем понадобилось помещику, избалованному барину, затевать подобное дело. Однако ответ Комацу заставил его удивленно поднять глаза на молодого человека.
— Видите ли, в настоящее время, если только помещик не хочет сам стать крестьянином, ему не остается ничего другого, как переключиться на промышленность.
— Это справедливо, — директор вспомнил газетную статью, которую читал несколько дней тому назад. В статье говорилось, что главный штаб оккупационных войск в ближайшее время сделает парламенту напоминание относительно проведения земельной реформы. Как ни далек был Сагара от того, чтобы интересоваться чужой судьбой или сочувствовать кому-либо, но всё-таки, когда он вспомнил об этом, ему стало не по себе.
— У меня есть просьба к господину директору,— заговорил Комацу. — Нельзя ли устроить Рэн Торидзава на службу в заводоуправление?
Директор удивился:
Что такое? По зачем же это? Ведь если, допустим, даже у них отберут землю, так ведь лесные-то участки должны сохраниться... Не может быть, чтобы они так уж сразу попали в тяжелое положение.
— Нет, дело совсем не в этом,— Комацу исподлобья пристально смотрел на директора. — Это ее собственное желание.
— Собственное желание? Ну, поскольку это сестра Торидзава-кун... — директор на мгновенье задумался. С тех пор как завод возобновил работу, он принимал только таких людей, которых сам считал подходящими.
— Это, конечно, блажь. Ну, да ладно... пусть работает.— Взглянув на собеседника, он засмеялся: — Это, верно, и по вашему желанию тоже?
Комацу встал и поклонился.
— Благодарю вас.
Директор проводил его глазами. Комацу оставался невозмутимым, даже когда с ним шутили. «Мудреная пошла нынче молодежь», — подумал Сагара. Но не успел Комацу выйти из кабинета, как в дверь просунулась голова Такзноути:
— Господин директор, пришли рабочие, просят принять их... Говорят, что хотят видеть господина директора.
Такэноути с несколько обеспокоенным видом придерживал дверь, поглядывая своими маленькими глазками то в коридор, то в кабинет.
— Что такое?
Из-за спины Такэноути уже показался смущенно улыбающийся старший мастер сборочного цеха Касавара; рядом с ним, едва доставая ему до плеча, выглядывал Оноки, дальше виднелось серьезное и сосредоточенное лицо Икэнобэ и за ним несколько девушек-работниц.
— В рабочее время? Что это значит? — в голосе директора послышались грозные нотки.
— Нет, сейчас уже обеденный перерыв. Мы хотели застать господина директора, пока он не ушел. — Стоявший впереди всех Касавара слегка поклонился.
В самом деле, завыл гудок на обед.
Такэноути продолжал придерживать дверь с таким видом, что непонятно было — не то он рекомендует рабочих, не то предостерегает от них. Директор мрачно смотрел, как рабочие теснятся у порога.
— В чем дело? Это что еще за заговор?
— Нет, мы никакого заговора не устраиваем, — на лице Касавара появилась дружелюбная улыбка. — Вчера на собрании рабочие высказали несколько предложений... Как говорил в своей речи господин председатель комитета, всё без утайки, с полной искренностью... И вот мы хотели просить...
— Ну, и дальше что? Конечно, директор уже знал от Такэноути о том, что
произошло вчера на собрании. Пока Касавара излагал
просьбы: поставить печи в женских общежитиях, принять меры против замерзания водопроводных труб,— Сагара с угрюмым видом поворачивал голову то вправо, то влево и вдруг, прервав мастера на полуслове, рявкнул, обращаясь к рабочим, всё еще стоявшим в дверях:
— Входите сюда! Сюда, говорю!
Когда рабочие робко вошли в кабинет, он пристально оглядел всех.
— Ты, кажется, из экспериментального? Фамилия?
— Синъити Икэнобэ. — Икэнобэ, чуть побледнев, поклонился.
— А твоя? Яманака? Так, что ли?
Хацуэ, стоявшая позади всех у стенки, поклонилась, заливаясь краской до самой шеи.
— А ты из токарного?
— Так точно, Оноки Кумао, — сердито ответил маленький человек в очках.
— Та-ак. — Директор еще раз обвел внимательным взглядом растерявшихся, сбившихся в кучу людей и фыркнул.
— Что, верно, Араки-кун подбил вас на это?
— Что такое? — Касавара вспыхнул и поднял голову.— Вовсе нет. Это решено голосованием.
— Ведь вы, господин директор, сами говорили, что нужно действовать чистосердечно, при взаимном доверии...— кусая от волнения губы, сказал Икэнобэ, и директор сердито посмотрел на него.
В эту минуту маленький человек в очках проговорил неожиданно громко:
— В таком холодном общежитии, как у работниц, и круглый год без отопления... Это, как хотите, чересчур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94