Созерцаемая эстетически единственность человека принципиально не есть моя
единственность. Эстетическая деятельность есть специальная объективированная
причастность, изнутри эстетической архитектоники нет выхода в
157
мир поступающего, он лежит вне поля объективированного эстетического видения.
(136)
Так разводятся эстетика и этика, а по отношению в целом к речи поэтика и
риторика. Другим глобально полемическим (по отношению ко всей аристотелевской
традиции) суждением является принципиальное соединение действия и созерцания.
Жизнь практическая и жизнь созерцательная соединяются даже в эстетическом
действии, не говоря уже об общериторическом действии словом. В этом специфика
риторики поступка - это поступок с созерцающей задержкой, теоретическая
подготовленность, деспонтанизация словесного действия.
Переходя теперь к действительной архитектонике переживаемого мира жизни, мира
причастно-поступающего сознания, мы прежде всего усматриваем принципиальную
архитектоническую разнозначность моей единственной единственности и
единственности всякого другого - и эстетического и действительного - человека,
конкретного переживания себя и переживания другого. Конкретно-утвержденная
ценность человека и моя-для-себя ценность коренным образом отличны. (136)
Для риторики познания, не только доведенной до абсурда, а в принципе -
я-как-все, или все-как-я, "экземпляры одного словаря", вспоминая слова Ф. де
Соссюра; в риторике поступка я- другой для всех, другие - иные для меня, речевой
поступок требует любовного ощущения многообразия людей и ответственности за свое
собственное дополнение этого многообразия. Вступить в диалог - значит дополнить
собой мир.
Мы здесь говорим не об отвлеченной оценке развоплощенного теоретического
сознания, знающего только общую содержательно-смысловую ценность
158
всякой личности, всякого человека, подобное сознание не может породить не
случайно единственного конкретного поступка, но лишь оценку поступка post factum
как экземпляра поступка. Мы говорим о действенной конкретной оценке поступающего
сознания, о поступке-оценке, ищущем себе оправдания не в системе, а в
единственной и конкретной неповторимой действительности. Это сознание
противопоставляет себя для себя всем другим, как другим для него, свое исходящее
я всем другим - находимым - единственным людям, себя-причастного - миру,
которому я причастен, и в нем всем другим людям. Я-единственный из себя исхожу,
а всех других нахожу - в этом глубокая онтологически-событийная разнозначность.
(136-137)
В противоположность риторике познания, где изобретение есть нахождение, выбор из
данных общих мест, в риторике поступка изобретение есть на каждом общем месте
исхождение из себя, задание себя при одновременном нахождении других, т.е.
причастное изобретение.
Высший архитектонический принцип действительного мира поступка есть конкретное,
архитектонически-значимое противопоставление я и другого. Два принципиально
различных, но соотнесенных между собой ценностных центра знает жизнь: себя и
другого, и вокруг этих центров распределяются и размещаются все конкретные
моменты бытия. Один и тот же содержательно-тожественный предмет - момент бытия,
соотнесенный со мной или соотнесенный с другим, ценностно по-разному выглядит, и
весь содержательно-единый мир, соотнесенный со мной или с другим, проникнут
совершенно иным эмоционально-волевым тоном, по-разному ценностно значим в своем
самом живом, самом существенном
159
смысле. Этим не нарушается смысловое единство мира, но возводится до степени
событийной единственности. (137)
Истинным предметом изобретения является момент бытия, соотнесенный со мной или с
другим, т.е. правда наших взаимоотношений. Вспомним также, что, по Бахтину, быть
- значит общаться, и картина риторических приоритетов становится кристально
ясной. Типология ситуаций речевого общения выстраивает архитектонику риторики
поступка.
Эта двупланность ценностной определенности мира - для себя и для другого -
гораздо более глубока и принципиальна, чем та разность в определении предмета
[?], которую мы наблюдали внутри мира эстетического видения, где одна и та же
Италия оказывалась родиной для одного и чужбиной для другого человека и где эти
различия в значимости архитектоничны, но все они лежат в одном ценностном
измерении, в мире других для меня. Это архитектоническое взаимоотношение двух
ценностно-утвержденных других. И Италия-родина и Италия-чужбина выдержаны в
одной тональности, обе лежат в мире, соотнесенном с другим. Мир в соотнесении со
мной принципиально не может войти в эстетическую архитектонику. Как мы подробно
увидим далее, эстетически созерцать - значит относить предмет в ценностный план
другого. (137)
Ну разумеется, в определении предмета, совершенно-напрасно расшифровщики
рукописи сомневались. Определение или изобретение предмета с позиции общей
риторики Бахтин специализирует для поэтики-эстетики, а затем снова обобщает,
дифференцируя подходы, до общей риторики.
160
Это ценностное архитектоническое распадение мира на я и всех других для меня не
есть пассивно-случайное, а активное и должное. Эта архитектоника дана и задана,
ибо это и есть архитектоника события. Она не дана как готовая и застывшая, в
которую я помещен пассивно, это заданный план моей ориентации в событии-бытии,
архитектоника, непрестанно активно осуществляемая моим ответственным поступком,
поступком возводимая и только в его ответственности устойчивая. Конкретное
долженствование есть архитектоническое долженствование: осуществить свое
единственное место в единственном событии-бытии, и оно прежде всего определяется
как ценностное противопоставление я и другого. (137-138)
Своеобразный категорический императив риторики поступка: ценностный баланс
речевого исхождения, исходная ответственность изобретения.
Это архитектоническое противопоставление свершает каждый нравственный поступок,
и его понимает элементарное нравственное сознание, но теоретическая этика не
имеет для выражения его адекватной формы. Форма общего положения, нормы или
закона принципиально не способна выразить это противопоставление, смысл которого
есть абсолютное себя - [нрзб]. Неизбежно возникает двусмысленность, противоречие
формы и содержания. Только в форме описания конкретного архитектонического
взаимоотношения можно выразить этот момент, но такого описания нравственная
философия пока еще не знала. Отсюда отнюдь не следует, конечно, что это
противопоставление осталось совершенно не выраженным и не высказанным - ведь это
смысл всей христианской нравственности, из него исходит и альтруистическая
мораль;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44