В
диалогах три автора, хотя конкретное авторство запутано до предела, по
бахтинской традиции, но здесь я привожу отрывок из собственной статьи, в свою
очередь являющейся отрывком из диссертации.
Поступок и ритуал
На первый взгляд понятие "кризис ритуала" может быть последовательно определено
только после определения понятия самого ритуала. Но если посмотреть на ритуал с
точки зрения поступающего сознания, то, к примеру, такие понятия, как ритуальное
поведение и игровое поведение, не различатся между собой, а такое разделение
чрезвычайно важно для риторики.
Поступающее сознание не ведает изнутри себя никакой разницы между ритуалом и
игрой: для него все - ритуал, или, что в данном случае одно и то же, все - игра,
жизненно напряженная игра, сколь бы ритуальной, сколь бы рутинной даже она ни
была. Так, большой поступок человеческой жизни в целом с одинаковой
10
ответственностью включает и чисто механические действия (не требующие ни
размышления, ни осознания: от физических или даже физиологических автоматизмов
до сложных семиотических действий, включая речевые), и принципиально
осмысленные, нетривиальные действия, которые предполагают деспонтанизацию
общения и размышления (сложную, риторически организованную подготовку к речи).
Любое, внешне чисто ритуальное, стандартное действие может оказаться
предварительно осмысленным, войти в ответственный замысел поступка, основываться
на вере в необходимость этого действия, на страсти-стремлении к достижению
посторонней этому действию цели и т.п. Поступок как таковой изнутри поступающего
сознания сохраняет свое единство, которое определяет единство самого человека
(вне единства поступка человек как этическая, живая личность распадается).
Ритуальное поведение не различается с игровым, а значит теряет свою специфику и
смысл понятие ритуала с точки зрения поступающего, т.е. выстраивающего в своей
жизни этот ритуал и эту игру сознания. А вот понятие кризиса ритуала доступно,
может быть вычленено и осознано ответственным единством поступающего человека.
Именно категория другого, выдвинутая и исследованная Бахтиным после
революционного провозглашения им ответственного единства поступка человека, и
является основным двигателем в создании бахтинской риторики культурных областей.
Всякий ритуал жив возможным осознанием-осмыслением этого ритуала, которое
происходит в кризисных ситуациях общения при наличии или возможности другого, и
вне включения точки зрения другого теряет свой смысл. Изнутри поступающего
сознания единство ответственного поступка если не нарушается, то испытывается
именно в моменты кризиса ритуала, когда что-то разлаживается в его накатанном
механизме. Все, что делается человеком в этот момент кризиса, чтобы сохранить
единство своей личной ответственности, ценность своего единственного в мире
места есть собственно поступок для другого и с точки зрения другого (участника
или зрителя кризиса). Такой поступок предельного напряжения ответственности
вполне возможно, в соответствии с традиционным словоупотреблением, назвать игрой
(и даже азартной). То, что недоступно сознанию вне категории другого (различение
игры и ритуала), становится доступным с подключением этой новой точки зрения: мы
и различаем наши действия
11
как ритуальные, обычные, принятые в данном социуме, или как действия повышенного
внимания, необычные, эвристически-игровые для социума. Так мы делим и чужие, и
свои действия, с помощью этого деления осваивая чужое поведение и социализуя
(отчуждая) свое. Точка зрения другого - это как чужие глаза в нас самих,
оценивающие наши действия, это ожидаемое от нас социумом определенное сочетание
ритуала и игры.
Итак, ритуал есть понятие, отнесенное к коллективным, общественно оцененным
действиям, имеющим определенный, закрепленный традицией инвариант,
индивидуальный поиск нового ритуала (= усовершенствованию старого, так как между
старым и новым способом поведения не может быть пропасти, даже если переход от
одного к другому имеет революционный характер) связан с задачей вписаться в этот
наличный коллективный инвариант, совместить свое единственное место в бытии с
традиционно-повторным инвариантным местом в общественном ритуале. Решение этой
задачи есть поступок внутренней игры, которая может протекать в двух планах:
общественно значимого изменения ритуала, проходящего через кризисные ситуации
общения (собственно игра-поступок), и принятие условий старого" ритуала как
правил игры, которую почему-либо необходимо вести в данном социуме, избегая
кризисных ситуаций.
Такая, маскирующая поступок игра есть уже в определенной степени осознание норм
поведения в данном социуме (ведь ритуал - это своеобразная норма, не осознанная
как таковая, не сформулированная, осуществленная не теоретически-предписательно,
а действенно, в традиции общества). Эта показательная игра может готовить
грядущие перемены, может, наоборот, задерживать их, но она объективно
свидетельствует о близости кризисной ситуации общения, о фактическом кризисе
ритуала, требующем общественного разрешения. Ироническое, скрытое осознание норм
ритуала сменяется в самом кризисе их предписательной формулировкой,
осуществляемой в судебной ситуации общения, и их творческой корректировкой - в
совещательной ситуации общения.
Поступок и игра
Итак, вся жизнь конкретного человека, все его осознанные поступки осуществляются
в сложном внутреннем взаимодействии с ритуалом. Ритуал фактически задает правила
игры индивидуальному поступающему сознанию
12
(игры в ритуал или игры как таковой, равной общезначимому поступку). Творческая
в собственном смысле слова игровая природа человеческого поступка проявляется
наиболее очевидно в ситуациях кризисного речевого общения. Поступок - поистине
творческая игра, в которой правила в той или иной мере преодолеваются (ритуал
выходит из игры обновленным).
Речь, разумеется, идет о жизненно-серьезной игре (самый строгий ритуал нуждается
в ней), но опирается она на принцип карнавально-смеховой игры, которая ведется
по условно-карнавальным правилам, травестийно дублирующим правила ритуала (этой
изнанкой правил и преодолевается ритуал в утопическом всевременье настоящего в
карнавале). Серьезная, деловая игра ответственного поступка проводится уже не в
утопическом времени, а во времени реально-производственном, и изменить ритуал в
этом времени можно только по правилам самого ритуала.
Первый акт такого изменения есть формулировка правил (суд), которая уже сама по
себе открывает простор принципиально новым для ритуала действиям, так как
никакая формулировка не сможет точно задать весь ритуал, существующий в
поведении членов социума, но исчезающий в своем этическом качестве в нормативной
речевой (семиотической) транскрипции этого поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
диалогах три автора, хотя конкретное авторство запутано до предела, по
бахтинской традиции, но здесь я привожу отрывок из собственной статьи, в свою
очередь являющейся отрывком из диссертации.
Поступок и ритуал
На первый взгляд понятие "кризис ритуала" может быть последовательно определено
только после определения понятия самого ритуала. Но если посмотреть на ритуал с
точки зрения поступающего сознания, то, к примеру, такие понятия, как ритуальное
поведение и игровое поведение, не различатся между собой, а такое разделение
чрезвычайно важно для риторики.
Поступающее сознание не ведает изнутри себя никакой разницы между ритуалом и
игрой: для него все - ритуал, или, что в данном случае одно и то же, все - игра,
жизненно напряженная игра, сколь бы ритуальной, сколь бы рутинной даже она ни
была. Так, большой поступок человеческой жизни в целом с одинаковой
10
ответственностью включает и чисто механические действия (не требующие ни
размышления, ни осознания: от физических или даже физиологических автоматизмов
до сложных семиотических действий, включая речевые), и принципиально
осмысленные, нетривиальные действия, которые предполагают деспонтанизацию
общения и размышления (сложную, риторически организованную подготовку к речи).
Любое, внешне чисто ритуальное, стандартное действие может оказаться
предварительно осмысленным, войти в ответственный замысел поступка, основываться
на вере в необходимость этого действия, на страсти-стремлении к достижению
посторонней этому действию цели и т.п. Поступок как таковой изнутри поступающего
сознания сохраняет свое единство, которое определяет единство самого человека
(вне единства поступка человек как этическая, живая личность распадается).
Ритуальное поведение не различается с игровым, а значит теряет свою специфику и
смысл понятие ритуала с точки зрения поступающего, т.е. выстраивающего в своей
жизни этот ритуал и эту игру сознания. А вот понятие кризиса ритуала доступно,
может быть вычленено и осознано ответственным единством поступающего человека.
Именно категория другого, выдвинутая и исследованная Бахтиным после
революционного провозглашения им ответственного единства поступка человека, и
является основным двигателем в создании бахтинской риторики культурных областей.
Всякий ритуал жив возможным осознанием-осмыслением этого ритуала, которое
происходит в кризисных ситуациях общения при наличии или возможности другого, и
вне включения точки зрения другого теряет свой смысл. Изнутри поступающего
сознания единство ответственного поступка если не нарушается, то испытывается
именно в моменты кризиса ритуала, когда что-то разлаживается в его накатанном
механизме. Все, что делается человеком в этот момент кризиса, чтобы сохранить
единство своей личной ответственности, ценность своего единственного в мире
места есть собственно поступок для другого и с точки зрения другого (участника
или зрителя кризиса). Такой поступок предельного напряжения ответственности
вполне возможно, в соответствии с традиционным словоупотреблением, назвать игрой
(и даже азартной). То, что недоступно сознанию вне категории другого (различение
игры и ритуала), становится доступным с подключением этой новой точки зрения: мы
и различаем наши действия
11
как ритуальные, обычные, принятые в данном социуме, или как действия повышенного
внимания, необычные, эвристически-игровые для социума. Так мы делим и чужие, и
свои действия, с помощью этого деления осваивая чужое поведение и социализуя
(отчуждая) свое. Точка зрения другого - это как чужие глаза в нас самих,
оценивающие наши действия, это ожидаемое от нас социумом определенное сочетание
ритуала и игры.
Итак, ритуал есть понятие, отнесенное к коллективным, общественно оцененным
действиям, имеющим определенный, закрепленный традицией инвариант,
индивидуальный поиск нового ритуала (= усовершенствованию старого, так как между
старым и новым способом поведения не может быть пропасти, даже если переход от
одного к другому имеет революционный характер) связан с задачей вписаться в этот
наличный коллективный инвариант, совместить свое единственное место в бытии с
традиционно-повторным инвариантным местом в общественном ритуале. Решение этой
задачи есть поступок внутренней игры, которая может протекать в двух планах:
общественно значимого изменения ритуала, проходящего через кризисные ситуации
общения (собственно игра-поступок), и принятие условий старого" ритуала как
правил игры, которую почему-либо необходимо вести в данном социуме, избегая
кризисных ситуаций.
Такая, маскирующая поступок игра есть уже в определенной степени осознание норм
поведения в данном социуме (ведь ритуал - это своеобразная норма, не осознанная
как таковая, не сформулированная, осуществленная не теоретически-предписательно,
а действенно, в традиции общества). Эта показательная игра может готовить
грядущие перемены, может, наоборот, задерживать их, но она объективно
свидетельствует о близости кризисной ситуации общения, о фактическом кризисе
ритуала, требующем общественного разрешения. Ироническое, скрытое осознание норм
ритуала сменяется в самом кризисе их предписательной формулировкой,
осуществляемой в судебной ситуации общения, и их творческой корректировкой - в
совещательной ситуации общения.
Поступок и игра
Итак, вся жизнь конкретного человека, все его осознанные поступки осуществляются
в сложном внутреннем взаимодействии с ритуалом. Ритуал фактически задает правила
игры индивидуальному поступающему сознанию
12
(игры в ритуал или игры как таковой, равной общезначимому поступку). Творческая
в собственном смысле слова игровая природа человеческого поступка проявляется
наиболее очевидно в ситуациях кризисного речевого общения. Поступок - поистине
творческая игра, в которой правила в той или иной мере преодолеваются (ритуал
выходит из игры обновленным).
Речь, разумеется, идет о жизненно-серьезной игре (самый строгий ритуал нуждается
в ней), но опирается она на принцип карнавально-смеховой игры, которая ведется
по условно-карнавальным правилам, травестийно дублирующим правила ритуала (этой
изнанкой правил и преодолевается ритуал в утопическом всевременье настоящего в
карнавале). Серьезная, деловая игра ответственного поступка проводится уже не в
утопическом времени, а во времени реально-производственном, и изменить ритуал в
этом времени можно только по правилам самого ритуала.
Первый акт такого изменения есть формулировка правил (суд), которая уже сама по
себе открывает простор принципиально новым для ритуала действиям, так как
никакая формулировка не сможет точно задать весь ритуал, существующий в
поведении членов социума, но исчезающий в своем этическом качестве в нормативной
речевой (семиотической) транскрипции этого поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44