Сосед-боров стал
появляться в моем дворе, заводил душевные (на свой лад) разговоры, приносил
недостающий инструмент, а то и подсобить пытался, охая и кряхтя.
- Я бы за такое большое дело уже не взялся.
Годы, понимаешь, не те.
Тачка соседа
была теперь в моем полном распоряжении. Его новое уважительное отношение ко
мне было связано, как я чувствовал, с размахом и первыми результатами моих
дел. Всего дороже было то, что моя забота о красоте в этих делах уже не
отвергалась с порога, встречала даже понимание и сочувствие!
В один из светлых июньских вечеров я задержался с
пустой тачкой на своем высоком мосту и окинул взглядом ближние огороды.
Воздух после тихого дождя был напоен трогательными ароматами. На изумрудных склонах
и в ложбинах, уже прикрытых туманом, чернели правильные четырехугольники грядок,
обрамленные цветущими черемухами. А над серыми крышами домов пронзительно четко,
до мельчайших архитектурных деталей вырисовывался на бледно-зеленом небе
силуэт старой каменной церкви. Она показалась мне теперь гораздо ближе, чем
днем. В этом дивном сумеречном свете понятие пространства как-то утрачивало смысл
- как, помню, много лет назад исчезли для меня часы и расстояния на берегу
Невы возле медного Петра, где я сидел такой же вот белой ночью под таким же
прозрачным зеленоватым небом и засматривался на строгие очертания казарменных корпусов
на другом берегу, на завораживающие силуэты Васильевской стрелки, Петропавловки со
сверкающим шпилем над ней, моста... Был в полверсте, а казалось, что
до него пятьдесят шагов, где-то сказано у Достоевского. Может быть, такое
место, где мы теряем чувство пространства и времени и принимаем все окружающее как
свою бегущую по жилам кровь, и называется домом? Безо всякого повода
вспомнил вдруг безымянную круглолицую попутчицу, с которой началось дл
меня обретение Солигалича, и подумал о ней со снисходительной нежностью, как
о ребенке. Еще подумал, что никакого верхнего парка на месте грядок,
наверное, устраивать не стану - здешние огороды замечательны своей особенной красотой.
И совсем легко (до того легко и незаметно, что об этом и упоминать, кажется,
не следовало бы, не то что спорить) задела другая мысль: может быть, Солигалич и
есть то самое место, где я хотел бы жить...
В ту ночь мне снился длинный яркий сон. Хорошо помню
об этом потому, что вообще сны в Солигаличе были большой редкостью: измотанный до
предела, я обычно сразу проваливался в небытие и так же незаметно возвращался к
дневному сознанию, не ощущая после ночи ничего, кроме ломоты в теле.
Мне снилось, что я держу в руках длинный белый
конверт с красным штемпелем Букингемского дворца. Не знаю, как он ко мне попал,
да и где я сам во сне находился - на даче ли под Москвой или здесь, в Солигаличе. Открываю
судьбоносный конверт с волнением и трепетом, разворачиваю гербовую бумагу и
читаю:
Гр. такому-то (отчество
перепутано),
проживающему там-то
и там-то.
На Ваше обращение к
королеве Франции Екатерине отвечаем, что Вы имеете в Москве 1,9 кв. м живой
площади и не подлежите постановке на жилищный учет.
Пом. субпрефекта Юго-Западного округа
Варзикова.
И снова красная печать со львом.
Самое смешное, что из этого округа мы с женой действительно получали
в свое время какие-то отписки. Однако Варзикова не имела ко всему этому ни
малейшего отношения. Честное слово, о ней я за все время в Солигаличе ни
разу даже не вспомнил!
Но
во сне меня смущало другое: почему кладбищенская площадь названа живой?
(То, что речь в письме идет именно о могиле, сомнений почему-то не вызывало.)
Может быть, это просто опечатка и надо читать жилой? И тут мен
осенило: ведь кладбища-то наши в самом деле очень живые! Проплыли в мозгу
тяжелые серебристые заколки в виде бабочек на взбитых прическах двух девчонок, сидевших
впереди меня в солигаличском автобусе. Я тогда еще отметил про себя: как
на кладбище. Там тоже железные сварные надгробия и оградки, крашенные серебрянкой. Грубые,
дорогостоящие и для всех одинаковые. Обзаводиться ими, по-видимому, просто
необходимо - как необходимо покупать в дом диван или шифоньер или обносить
забором двор. Это суета живых, а вовсе не память об усопших и не украшение их
посмертного бытия. Это тоже судьба России, наши такие живые и такие безобразные кладбища... Мне
очень захотелось потрогать бабочку-надгробие над розовой раковиной ушка.
Я уже протянул было руку...
-
Сосед! Соседушко! - закричала девка истошным голосом.
Я открыл глаза. Показалось, что меня окликнули по
имени-отчеству, причем отчество переврали точно так, как в письме. Я выходил
из сна с ужасным чувством несчастья, окончательного крушения всех надежд.
Пошарил рукой по одеялу в поисках письма, чтобы перечитать его еще раз. Оно
только что было здесь!
-
Соседушко! Меня Леша убивает!
Старушечий вскрик
захлебнулся хрипом. Я бросился к окну. В полутемном дворе мужчина наотмашь бил
кулаком по голове старуху. Я заметался в поисках одежды и снова завороженно прилип
к окну, дрожащими пальцами пытаясь застегнуть рубашку. Он уже втаскивал ее
за волосы в дом по ступенькам крыльца, как мешок картошки...
Соседская калитка была закрыта на засов. Я
босиком прошел по улице до тускло освещенного окна кухни.
- Не смей, сука, жаловаться! - донеслось из-за
окна рычанье внука.
- Да
какая же я тебе сука, Леша! - громко отчитывал его знакомый голос. - Мне скоро
девяносто стукнет, а ты меня сукой обзываешь, жеребец бессовестный!
Слава Богу, старуха была жива. У меня подкашивались ноги.
Я присел у забора и впервые перевел дух, стараясь унять тупую боль и смертельную усталость в
груди. Вокруг меня сияла все та же волшебная белая ночь с ее дурманящими ароматами, только
небо из зеленого стало золотистым, с легчайшими акварельными мазками облаков над
горизонтом...
Старуха молила
меня о помощи. Чем же я мог ей помочь?
Утром вспомнил, откуда была с вечера привязавшаяся ко
мне фраза про пятьдесят шагов: из подробного, тщательно написанного пейзажа,
к которому герой Достоевского постоянно возвращается, дополняя этот пейзаж
все новыми и новыми красочными деталями! Речь идет, конечно, о князе Мышкине, идиоте.
Он живет этим пейзажем на протяжении всего романа. С попыток пересказать некую
важную для него картину, привлечь к ней внимание он начинает первые знакомства, едва
вернувшись в Россию после долгого пребывания в Швейцарии: Тоже
иногда в полдень, когда зайдешь куда-нибудь в горы, станешь один посредине горы,
кругом сосны, старые, большие, смолистые;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52