Каюсь, в ту минуту я эгоистично подумал: как жаль,
что вам не пришлось меня проводить! Я вернул бы вам рукопись - до лучших
времен. Упросил бы взять чужие посылки и отдать их назад отправителям с
моими извинениями. Это уже минус тринадцать килограммов. С радостью отдал
бы вам продукты - пригодятся. Минус еще семь. Остается...
Остается сорок два.
Говорят, лишние вещи можно сдать в аэропорту и их
отправят по указанному адресу. Но есть ли гарантия, что рукопись до вас
дойдет?
Мне казалось, что
у меня жар, лихорадка, тяжелая форма гриппа. Колени дрожали. Я прислонился спиной
к колонне, и тут почему-то вспомнилось давнее событие: лет пятнадцать назад,
только-только окончив институт, я вот так же стоял у колонны в ленинградском метро
- никому не нужный, бездомный, не имея возможности устроиться на работу, оттого
что в паспорте не было штампа о прописке, - стоял в старом мешковатом пальто
с дырявыми карманами, скрипел зубами от ненависти к наглым милиционерам, к
крикливым бабам в форменных тужурках у турникета, ко всей этой матерящейся, лузгающей семечки,
пахнущей чесноком и водкой толпе, спешащей с заспанными глазами на фабрики-тюрьмы без
надежды, без цели, без будущего, к этой стране рабов, стране мертворожденных, -
и вдруг словно из тумана или сквозь заледеневшее стекло, в котором отталилось овальное
окошечко, явилось передо мной участливое женское лицо.
- Вам плохо? - спросила она. - Вам помочь?
Я был здоровым парнем - может быть, лишь несколько более
бледным в ту минуту, чем обычно. Она была уже немолодой и торопилась с
сумочкой на работу...
До
вылета оставалось не более получаса. Очереди у регистрационных стоек таяли. Я
подумал, что мое положение, в конце концов, куда лучше, чем пятнадцать лет
назад. У меня есть выбор. Можно было отказаться от рейса и потом учинить скандал
в Аэрофлоте. Но я не знал, сколько потеряю на билете. К тому
же на Пиккадили меня заверяли, что мест на аэрофлотовские рейсы нет до середины
января. Так что можно было недели на три застрять в Хитроу. Уж они постараются, чтобы
все было именно так. И что значит - учинить скандал? Формально я не прав:
сам купил дорогой билет, сам притащился с невообразимым багажом... Здесь Британия.
Наконец, меня ждут дома. Жена уже втиснулась в
промерзший автобус и едет в Шереметьево, чтобы торчать там час, другой, третий
- пока посадка, пока прибудет багаж, пока досмотр... Что она подумает, если
не найдет меня? Когда и как я смогу ей все это объяснить?
Возражений было так много, что я не додумался до
самого простого: ведь мой багаж останется при мне. И завтра, и через три недели.
Разве что съем с голодухи виноград с апельсинами да сгрызу шоколад.
Признаться честно, дорогая моя, в моей голове
бродила время от времени еще одна мысль. Ах, вы не хотите вывозить меня из
Англии? Что ж, вам же хуже. Это совпадает и с моим желанием. Если расходовать на
еду так же умеренно, как я делал это до сих пор, оставшихся у меня фунтов стерлингов хватит
еще месяца на три. Спать буду в аэропорту или где придется. Англия - не слишком
морозная страна. Поверьте, в любом случае мне здесь будет не хуже, чем дома.
Когда-нибудь вы поймете это и, может быть, отправите меня домой на казенный счет.
А может быть, я получу вид на жительство и останусь тут навсегда.
Это была своего рода игра воображения - многим
знакомая отчаянная игра, когда свешиваешься с балкона на двадцатом этаже
и хочется нырнуть вниз.
И
вот тут-то меня окликнули на чистейшем русском. Вы помните худого, нескладного молодого
человека, обедавшего с нами однажды в колледже Св. Антония? Меня с ним познакомил тогда,
помнится, профессор Смолянский. (Забавный старик! Он все спрашивал, ходит
ли нынешняя молодежь в церковь, как будто в этом спасение России...) За
кофе мы перекинулись несколькими фразами, я узнал, что юноша преподает историю
в одном из наших провинциальных университетов и приехал в Оксфорд поработать в
архивах, но не запомнил даже его имени. И вот теперь он шел ко мне через
весь зал, размахивая длинными руками и застенчиво улыбаясь. Он летел домой тем
же рейсом! И на плече у него болталась всего одна сумка!
Договаривались на ходу. Олег (так его звали) берет
на себя рукопись с книгами и два моих пакета. Мне казалось вернее подойти к
старой знакомой, которую я почти уже разжалобил, но там армянская семь
взвешивала с полдюжины добротных импортных чемоданов и несколько картонных коробок,
разбираясь с доплатой, и Олег потянул меня к соседней, свободной, стойке.
Регистрация заканчивалась.
-
Здесь только книги, - зачем-то сказал Олег, положив на весы свою сумку
и часть моего багажа.
Стрелка весов
прыгнула к сорока. Никогда бы не подумал, что его сумка была такой тяжелой!
- Это невозможно, - сказала рыжая девушка-регистратор.
- Это невозможно, Олег, - повторил я вслед
за ней по-английски. - Мы с ним едем вместе, девушка, вот в чем дело. Поэтому
я возьму часть его багажа. О'кей? Мы ученые люди, русские философы. Нам нужно
вернуться домой.
На весы легли
мой чемодан и все пакеты. Сумка осталась у меня.
Казалось, пауза никогда не кончится. Армяне благополучно заплатили за
свой багаж и освободили соседнюю стойку. Знакомая регистраторша глядела
оттуда синим взором в мою сторону, но как будто сквозь меня, словно я стал прозрачным. Она
о чем-то глубоко задумалась. Рыжая глядела на нее. Мне почудилось, что
они давно в сговоре. Сейчас все должно было решиться.
- Поставьте на весы вашу сумку, - сказала рыжая.
- Пожалуйста, - угрюмо ответил я. - Только
я все равно возьму ее с собой в салон. Там зонтик и другие необходимые мне
в полете вещи.
Моя судьба была
предрешена.
- Это невозможно, -
вынесла ожидаемый приговор рыжая.
Самое плохое,
что у нас не осталось ни минуты для маневра. Где-то в глубине холла уже
закрывали двери, пропуская последних пассажиров.
- Что, мы не сможем улететь?
- Нет.
Теперь
задерживал Олега: он рисковал из-за меня остаться. Я плохо сознавал ситуацию. Например,
до меня еще не дошло, что мой сверток с рукописью и книгами уже улетел в
багаже Олега.
- По меньшей мере,
- сказала рыжая, металлически чеканя звуки (о, как я ненавидел в это мгновение английскую речь!),
- по меньшей мере сдайте в багаж сумку.
-
Но там зонтик!
- С такой большой
сумкой в салон нельзя.
-
У нас нет денег!
- Ну хорошо. Вы
можете сдать сумку в багаж?
-
Могу. А дальше?
- Идите на
посадку.
- Что? Со всеми
моими пакетами?!
Олег уже
ушел вперед и подмигивал мне издали.
-
Да, пожалуйста.
- И ничего не
надо платить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52