Воздух в доме немного прогрелся, и я решился сменить на свитер длиннополое пальто.
И начал машинально искать глазами зеркало: захотелось увидеть, как выглядит
теперь затянутая женой дыра. Зеркало отыскалось там, где оно висело еще во
времена моего детства. Я вспомнил этот угол в комнате возле двери, ведущей
в сени, вспомнил резной узор на темной раме, покрытой сейчас густым слоем
пыли. Мне было лет одиннадцать или двенадцать, у меня была вельветовая коричневая курточка
(в те годы вельвет стоил дешево, это уже после он стал у нас недостижимой роскошью,
дефицитом из-под прилавка). У этой курточки я любил поднимать стоймя -
для форса! - отложной воротничок. И, выходя из дома, всякий раз задерживался перед
зеркалом, напуская на лицо мрачную задумчивость, внушительно подняв одну бровь
и стараясь поглубже втянуть щеки. Моя природная бледность помогала созданию образа.
- Ты что тут делаешь? - как-то мимоходом спросила
тетка, заметив мои старания.
-
Английское лицо! - невольно выпалил я, смешавшись.
Почему английское - не знаю. В те годы я еще не читал
Байрона и русских англоманов. Зато легко проглатывал длинные романы Скотта
и Диккенса (едва ли рискну сесть за них сейчас), зачитывался Стивенсоном, Конан
Дойлем, Коллинзом... Особое место занимал Робинзон Крузо, но для меня этот герой
был космополитом, я никогда не рисовал его в своем воображении англичанином. И
рядом шли Фенимор Купер и Майн Рид, Дюма-отец и Жюль Верн, Сервантес и
Гофман, и я в ту пору затруднился бы отдать кому-то из них предпочтение. (Русские
классики, на беду, ничего почти не написали для мальчишек. Из интересовавших мен
в детстве- всерьез, а не для показухи - писателей не могу вспомнить ни
одного отечественного автора.) Так почему именно английское?
И вот теперь я разглядывал в том самом потемневшем от
времени и пыли зеркале стяжки на свитере, купленном в Оксфорде на углу
Сейнт Олдейтс и Хай-стрит, и думал: что за судьба такая - вечно примерять
на себя чужую жизнь!..
Знаю, что
вы сейчас обо мне думаете. Я глупый человек. Если бы я был чуточку умнее,
бы не ждал волшебных перемен от поездки в Англию, не рассчитывал даже в
мечтах на вашу несчастную королеву, не вспоминал в Солигаличе обедов за
Нigh Table. Наверное, я не взялся бы и за это письмо к вам в наивной надежде
что-то объяснить и доказать. Но если я не сумею объяснить всего этого даже
вам, то кому и когда сумею?!
Да,
традиции не создаются в считанные дни и недели, тем более не перенимаются таким
обезьяньим способом. Смехотворность и пошлость подобных попыток многократно доказана. У
себя в России мы сталкиваемся теперь с этой пошлостью каждодневно. Но что
делать человеку без прочных культурных корней, воспитанному в неуважении к
обычаям своего народа (действительно отталкивающим, но не более чем обычаи всякого
народа в их натуральном виде!), оказавшемуся за рамками национальных, родовых,
сословных интересов, за пределами устоявшегося быта? А если он к тому же образован и
догадывается, что так жить негоже, если сама натура влечет его к оседлости, к
серьезному профессиональному труду, к устойчивому домашнему миру в окружении любимых
предметов, к своим привычкам и к своей скромной истории, чтобы в ком-то
и в чем-то продлить после смерти существование, а не пропасть бесследно, подобно
беспородному псу; если в нем живет глубокая духовная (я бы уточнил: эстетическая) потребность в
упорядоченной жизни - что такому человеку делать, спрашиваю я вас? Как,
где найти свое место?
Есть два
пути: либо опустить руки и поставить на своей жизни крест, либо начать
с нуля строить новую жизнь - такую, какой она привиделась мне в коротком лучезарном сне,
где были вы, я и волшебный город Оксфорд.
Новая жизнь начиналась естественно, без насилия над
собой. Это походило на увлекательную игру: я просто вспоминал все, что
видел в Англии и узнавал о ней. И далекие одна от другой картины вдруг начинали
совмещаться и счастливо совпадать то в одной, то в другой своей точке.
Стоило мне, например, подумать о чае и отыскать в
шкафу щербатый фаянсовый заварник с голубыми по белому цветочками (пачку
чаю - все еще того, из Оксфорда! - я привез с собой), как я тут же вспомнил
каминную полку. Страна, где в домах мало топят, а рамы одинарные, умеет
дорожить теплом. Каминная полка такая же важная принадлежность английского домашнего обихода,
как и сам камин: на ней можно согреть перед обедом тарелки или бутылку вина,
туда за разговором можно поставить чашку чаю или кофе, чтобы не остывала. Удобное
место для спичек, табака, подсвечника, не говоря уже о каминных часах;
для книги, которую отложил на часок, задремав перед огнем... Сколь ни был условен
камин в моем маленьком оксфордском кабинете (электрическая спираль,
вделанная в стену), над ним тоже была широкая доска из полированного мрамора,
которая, кстати, отлично прогревалась. На ней-то я и заваривал обычно свой чай.
Уныло скользнув глазами по русской печке,
вдруг с изумлением обнаружил, что здесь тоже имеется каминная полка! На
передней стенке повыше топки был выступ, явно предназначенный для тех же
целей. Карниз этот, как и все в доме, покрывала многолетняя пыль, но
быстро его очистил и водрузил туда для просушки пустой заварник, предварительно обдав
его кипятком. Мне как-то не пришлось обсуждать с вами рецепты приготовления хорошего
чая (кажется, вы вообще к чаю равнодушны и явно предпочитаете кофе), но
вот Джордж Оруэлл, например, считал, что чай надо засыпать в сухой
прогретый заварник. Он еще писал где-то: Чай является одним из
оплотов цивилизации, - как вам это нравится?!
Первый опыт оказался неудачным. Карниз промерзшей за
зиму печки был еще не настолько теплым, чтобы согреть и высушить чайник,
и мне скрепя сердце пришлось в конце концов высыпать две ложечки Twinings на
мокрое дно, но в будущем успехе я не сомневался. Более того: я понял, что стану
со временем реконструировать и расширять свою каминную полку,
чтобы она полностью соответствовала своему назначению.
Меня раздражал таз с помоями, стоявший под умывальником на
шатком табурете. Во время мытья рук или посуды на одежду и на стены летели мыльные
брызги. Еще входя в дом, я заметил в сенях в куче разного хлама нечто угловатое, напоминающее большую
раковину или воронку. Сразу после чая я исследовал этот предмет. Он действительно оказалс
медной воронкой, позеленевшей от старости, но не имеющей никаких повреждений. Я
выгреб золы из печки и принялся оттирать толстый налет окислов и грязи.
Через час воронка сверкала, как корабельные поручни. И хотя подобных воронок
нигде в вашей стране не встречал, у меня почему-то не возникло сомнений, что
она в точности соответствует стилю державы со славной морской традицией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52