— сказал я и подался на базар.
Поясняю: гидра — это кулаки. Они приезжали на базар на огромных арбах, наполненных съестным и жидким...
В сторонке на базаре становятся и за съестное и за жидкое дерут втридорога...
Остановился такой субчик-купчик, распряг коней и водит носом, нюхает воздух — чем веет-повевает и откуда повевает. Нанюхавшись, бросает своей половине: «Смотри стереги! Рта не разевай и зубы не скаль!» — и не спеша направляется в людскую гущу.
Идет, как гончая по следу, выгодного покупателя искать, а то и что-нибудь тайное, такому, как сам, нашептать, а толстенькая, пухленькая половина садится на сало, колбасы и следит: не прорывает ли какая-нибудь сатана снизу дырку?
Вы спрашиваете, как и кто дыры в мешках прорывает?
...Штука немудреная — зубами прогрызает... Подходит измазанный хлопчина, на голове у него рваная желтая шапчина. Подходит, держится рукой за челюсть и кричит:
— Ой, жжет! Ой, печет!.. Тетя, дозвольте к вашему возу прислониться!
— Иди себе, иди прочь, острожник! Носит вас тут нечистая сила!
— Тетенька!.. Печет же! Господи! Боже мой, пресвятой, как же печет! Так печет, аж голова трещит!
—> Где же у тебя печет?
— Коренные дергают. Даже искры из глаз летят. Разрешите, тетя, спицы в вашем колесе погрызть. Может, они, клятые, занемеют.
— Ты что же, глупый, с ума сошел? Разве спицы помогают?
— Помогают, тетя, помогают. Вот святой крест кладу, пособляют.
— Тогда грызи, черт с тобой!
Хлопец к колесу припадает, грызет спицу и корешу глазом моргает — не зевай! Хватай!
В это время пышная хозяйка, сидевшая на мешке с колбасой, привстала. Видите ли, ей захотелось посмотреть, как тот сумасшедший голодранец зубы спицами будет лечить.
Она поднялась, а кореш хвать — и нет колбаски.
— В тот базарный день,— продолжал после паузы оратор,— нам удалось обезвредить злой вражеский заговор. Заговорщики пытались разгромить ревком. Несмотря на хитрости и маскировку, народ своевременно распознал преступников, разоблачил их и этим нам очень помог. Скажу: предводителем разбоя был хозяин арбы с колбасой...
Поучительные воспоминания. Недаром на вечере было немало работников милиции. Глянешь в зал — сердце радуется. Как выросла наша славная советская милиция. Ни одного без образования. Говорим —без среднего. А еще больше радует: у многих на мундире вузовский значок.
Младшие и совсем молоденькие чины милиции поднимались на трибуну и говорили, как стойкие городские и сельские дружинники активно помогают своей милиции успокаивать и сдерживать тех, кому море по колено, кто во все горло кричит: «Раздайся, море, Сеня-дух плывет...»
И мы так думаем. Хорошая и храбрая, мужественная и вежливая наша советская милиция в каждом случае всегда сумеет разобраться: к кому обратиться с добрым сердцем, а кого угостить горьким перцем..,
На хуторе Тихие Копылы тихо набрасывали на людей тугонькую петельку. Набросят, вокруг крепенько обмотают, и еще и трехперстной щепотью в лоб ткнут;
— Не гневи бога — терпи!
Великодушный, степенный хозяин Кирилл Тугокопы-лый для хозяйского дела и черной кромки не пожалеет — доточит. Чтобы длиннее петля была. Чтобы можно было и руки связать и ноги обхватить.
Скрутит прочненько, крепенько, чтобы ты только то и делал, что исправно, смирно за хозяйским плугом ходил.
А уж благодатью божьей почтенный хозяин задаром полную пазуху набьет:
— Человече, не противься, паши! Паши, голубчик. На солнышко не поглядывай, отдохнешь в раю...
Но и сам хозяин не почивал, не спал. Беспокоился... Заботливо осиротевшую земельку себе под свои ноги загребал. Где подгребет, где припашет, а где и просто ночью отхватит, а днем властно крикнет: «Мое!»
Господи! Какая это напряженная работа — в одну кучу стянуть сто десятин!
Еще на дворе кромешная тьма, а неусыпный хозяин ходит, всматривается в потемки, рыскает. Пристально-пристально хозяйским оком в степные просторы вглядывается: не нарушают ли односельчане земельного кордона?
Пригнул голову—боже мой! — нарушают: на меже нагло рвут травицу-кострицу.
Кирилл Тугокопылый трусцой бежал на место преступления. Задыхался, сопел, но бежал. Бежал и по ровной степи, бежал и по лужам. Пусть ноги по колено вязнут (пусть терпят!), пусть сверху еще и проливной дождь хлещет, гром небесный по спине бьет — ничто не могло остановить ненасытного хозяина.
Добежит Тугокопылый — и голоса его не узнать. Мягко, смиренно заговорит: Дай, боже, день добрый! Эх, человече, человече, разве ты не видишь, на чьем поле своего чахлого теленка пасешь?
— Межа... На меже пасу.
— Межа?.. Господи праведный! Не зришь ли ты с высоты небесной, какая на свете неправда? Он на меже своего глупого теленка пасет!.. На моем пасешь, Христос с тобой. Дурень ты! Раскрой глаза — на моем! Я горевал, не спал... А он — на меже!..
— Это ваши степи, а это моя полосочка... А это — межа.
— Боже, боже!.. Совесть у тебя есть? Что ты плетешь— «моя полосочка...»? Когда она была твоя? При Царе Горохе! Опомнись и больше не греши. Это чьи же волы припахали? Вон, там-там... Видишь, аж до камыша? Чьи? Мои! А он бормочет — его полосочка. Она уже давно с торгов продажа мне. Эх ты, бедняга! Живешь-живешь, да все на чужом пасешь? Хе-хе-хе!.. Да бог с тобой, грех поделим пополам. Половину я тебе дарю, а половину отработаешь. Приходи на молотьбу. Молотьбы у меня — ой-ой, до покрова хватит. Хлеб будешь есть мой. И не говори, не рассуждай,— и хлеб и харчи мои! Спекут, сварят и принесут тебе в степь. В степи и спать будешь. Ляжешь на широкой скирде и ворочайся, как на перине. Я для людей — боже меня сохрани...
Щедрый, ласковый хозяин... Кому пудик ржи одолжить— одолжит. Не погнушается и подсобить:
— Согни, человече, шею, а я тебе мешочек на спину подкину.
Поверит человек, подставит спину, смотрит, а милосердный хозяин на шею петлю набрасывает.
— Я тебе, ты мне — по-христиански... Я тебе хлебца, а ты мне отдашь ту полоску, что под горой. Она же тебе без надобности...
Потихоньку-полегоньку, то одолженным хлебцем, то льстивым словцом хитроумный Кирюха и загребал в большую кучу маленькие земельные лоскутки своих ближних.
2
Невдалеке, на высоком пригорке, в роскошной усадьбе жил привередливый Кириллов конкурент в небесных делах — ревностный старообрядец Терешко Тягнирядно-досебе.
Иногда в степи или в садике встретятся и бранятся до полуночи, решают —двумя или тремя перстами достойнее божьей милости просить.
— Кирилл,—душевно убеждал Тягниряднодосебе,— возвеличься в делах духовных. Не иди по пути нечестивых. Не уподобляйся проклятым попам. Праведным двуперстием проси у бога милостыню: «Боже, еще достаточ-ка пошли...» Усердствуй, брат Кирилл. Всевышний узрит!
Приглядывался всевышний к перстам или не приглядывался, а брат Кирилл со скотиной тремя перстами еще больше преуспевал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Поясняю: гидра — это кулаки. Они приезжали на базар на огромных арбах, наполненных съестным и жидким...
В сторонке на базаре становятся и за съестное и за жидкое дерут втридорога...
Остановился такой субчик-купчик, распряг коней и водит носом, нюхает воздух — чем веет-повевает и откуда повевает. Нанюхавшись, бросает своей половине: «Смотри стереги! Рта не разевай и зубы не скаль!» — и не спеша направляется в людскую гущу.
Идет, как гончая по следу, выгодного покупателя искать, а то и что-нибудь тайное, такому, как сам, нашептать, а толстенькая, пухленькая половина садится на сало, колбасы и следит: не прорывает ли какая-нибудь сатана снизу дырку?
Вы спрашиваете, как и кто дыры в мешках прорывает?
...Штука немудреная — зубами прогрызает... Подходит измазанный хлопчина, на голове у него рваная желтая шапчина. Подходит, держится рукой за челюсть и кричит:
— Ой, жжет! Ой, печет!.. Тетя, дозвольте к вашему возу прислониться!
— Иди себе, иди прочь, острожник! Носит вас тут нечистая сила!
— Тетенька!.. Печет же! Господи! Боже мой, пресвятой, как же печет! Так печет, аж голова трещит!
—> Где же у тебя печет?
— Коренные дергают. Даже искры из глаз летят. Разрешите, тетя, спицы в вашем колесе погрызть. Может, они, клятые, занемеют.
— Ты что же, глупый, с ума сошел? Разве спицы помогают?
— Помогают, тетя, помогают. Вот святой крест кладу, пособляют.
— Тогда грызи, черт с тобой!
Хлопец к колесу припадает, грызет спицу и корешу глазом моргает — не зевай! Хватай!
В это время пышная хозяйка, сидевшая на мешке с колбасой, привстала. Видите ли, ей захотелось посмотреть, как тот сумасшедший голодранец зубы спицами будет лечить.
Она поднялась, а кореш хвать — и нет колбаски.
— В тот базарный день,— продолжал после паузы оратор,— нам удалось обезвредить злой вражеский заговор. Заговорщики пытались разгромить ревком. Несмотря на хитрости и маскировку, народ своевременно распознал преступников, разоблачил их и этим нам очень помог. Скажу: предводителем разбоя был хозяин арбы с колбасой...
Поучительные воспоминания. Недаром на вечере было немало работников милиции. Глянешь в зал — сердце радуется. Как выросла наша славная советская милиция. Ни одного без образования. Говорим —без среднего. А еще больше радует: у многих на мундире вузовский значок.
Младшие и совсем молоденькие чины милиции поднимались на трибуну и говорили, как стойкие городские и сельские дружинники активно помогают своей милиции успокаивать и сдерживать тех, кому море по колено, кто во все горло кричит: «Раздайся, море, Сеня-дух плывет...»
И мы так думаем. Хорошая и храбрая, мужественная и вежливая наша советская милиция в каждом случае всегда сумеет разобраться: к кому обратиться с добрым сердцем, а кого угостить горьким перцем..,
На хуторе Тихие Копылы тихо набрасывали на людей тугонькую петельку. Набросят, вокруг крепенько обмотают, и еще и трехперстной щепотью в лоб ткнут;
— Не гневи бога — терпи!
Великодушный, степенный хозяин Кирилл Тугокопы-лый для хозяйского дела и черной кромки не пожалеет — доточит. Чтобы длиннее петля была. Чтобы можно было и руки связать и ноги обхватить.
Скрутит прочненько, крепенько, чтобы ты только то и делал, что исправно, смирно за хозяйским плугом ходил.
А уж благодатью божьей почтенный хозяин задаром полную пазуху набьет:
— Человече, не противься, паши! Паши, голубчик. На солнышко не поглядывай, отдохнешь в раю...
Но и сам хозяин не почивал, не спал. Беспокоился... Заботливо осиротевшую земельку себе под свои ноги загребал. Где подгребет, где припашет, а где и просто ночью отхватит, а днем властно крикнет: «Мое!»
Господи! Какая это напряженная работа — в одну кучу стянуть сто десятин!
Еще на дворе кромешная тьма, а неусыпный хозяин ходит, всматривается в потемки, рыскает. Пристально-пристально хозяйским оком в степные просторы вглядывается: не нарушают ли односельчане земельного кордона?
Пригнул голову—боже мой! — нарушают: на меже нагло рвут травицу-кострицу.
Кирилл Тугокопылый трусцой бежал на место преступления. Задыхался, сопел, но бежал. Бежал и по ровной степи, бежал и по лужам. Пусть ноги по колено вязнут (пусть терпят!), пусть сверху еще и проливной дождь хлещет, гром небесный по спине бьет — ничто не могло остановить ненасытного хозяина.
Добежит Тугокопылый — и голоса его не узнать. Мягко, смиренно заговорит: Дай, боже, день добрый! Эх, человече, человече, разве ты не видишь, на чьем поле своего чахлого теленка пасешь?
— Межа... На меже пасу.
— Межа?.. Господи праведный! Не зришь ли ты с высоты небесной, какая на свете неправда? Он на меже своего глупого теленка пасет!.. На моем пасешь, Христос с тобой. Дурень ты! Раскрой глаза — на моем! Я горевал, не спал... А он — на меже!..
— Это ваши степи, а это моя полосочка... А это — межа.
— Боже, боже!.. Совесть у тебя есть? Что ты плетешь— «моя полосочка...»? Когда она была твоя? При Царе Горохе! Опомнись и больше не греши. Это чьи же волы припахали? Вон, там-там... Видишь, аж до камыша? Чьи? Мои! А он бормочет — его полосочка. Она уже давно с торгов продажа мне. Эх ты, бедняга! Живешь-живешь, да все на чужом пасешь? Хе-хе-хе!.. Да бог с тобой, грех поделим пополам. Половину я тебе дарю, а половину отработаешь. Приходи на молотьбу. Молотьбы у меня — ой-ой, до покрова хватит. Хлеб будешь есть мой. И не говори, не рассуждай,— и хлеб и харчи мои! Спекут, сварят и принесут тебе в степь. В степи и спать будешь. Ляжешь на широкой скирде и ворочайся, как на перине. Я для людей — боже меня сохрани...
Щедрый, ласковый хозяин... Кому пудик ржи одолжить— одолжит. Не погнушается и подсобить:
— Согни, человече, шею, а я тебе мешочек на спину подкину.
Поверит человек, подставит спину, смотрит, а милосердный хозяин на шею петлю набрасывает.
— Я тебе, ты мне — по-христиански... Я тебе хлебца, а ты мне отдашь ту полоску, что под горой. Она же тебе без надобности...
Потихоньку-полегоньку, то одолженным хлебцем, то льстивым словцом хитроумный Кирюха и загребал в большую кучу маленькие земельные лоскутки своих ближних.
2
Невдалеке, на высоком пригорке, в роскошной усадьбе жил привередливый Кириллов конкурент в небесных делах — ревностный старообрядец Терешко Тягнирядно-досебе.
Иногда в степи или в садике встретятся и бранятся до полуночи, решают —двумя или тремя перстами достойнее божьей милости просить.
— Кирилл,—душевно убеждал Тягниряднодосебе,— возвеличься в делах духовных. Не иди по пути нечестивых. Не уподобляйся проклятым попам. Праведным двуперстием проси у бога милостыню: «Боже, еще достаточ-ка пошли...» Усердствуй, брат Кирилл. Всевышний узрит!
Приглядывался всевышний к перстам или не приглядывался, а брат Кирилл со скотиной тремя перстами еще больше преуспевал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67