.. Стреляли не часто.
Хваленые белые офицеры двинулись в атаку на снопы. И дали им баштанцы и снопов, и подсолнухов...
Не пустили мы врага в наш вольный Баштакский партизанский край.
— Мужественная народная борьба за советскую власть в нашей округе,— сказал председатель колхоза,— вошла в историю под именем: «Баштанская республика»,
з
Свернули мы к славным баштанцам. Прямо во двор, прямо в хату.
— Здоровэньки булы! Как живете — как поживаете? Как ваши детки, где работают, где учатся?
— Ну как живем... Хорошо живем,— говорит Гуц Юхим Арсеньевич, участник событий 1919 года.—Электростанцию новую пускаем. Новую школу строим... А дети... Идут по счастливой советской дороге...
Сын Анатолий окончил академию, Павло-—сельхозинститут, Борис— Киевский университет... Большая у детей наших перспектива.
Герой Социалистического Труда комбайнер Чигирин Семен Лукьянович прямо заявил:
— У меня дочери... Раиса учится в мединституте, Люба — в сельхозинституте, Томила кончает десятилетку... Сяду г вокруг меня и начинают дразнить:
«Ты, отец, обязан знать теорию всей нашей техники».
«Дочурки мои ненаглядные! Моя теория — вот эти руки. Прибудет новый агрегат, я его потрогаю, пощупаю — и готово. Изучил. Сажусь и с двухсот процентов не слезаю. Вот такая моя теория».
Славных деятелей воспитала советская колхозная Баштанка. Героев Социалистического Труда: Поточило, Чигирина, Героев Советского Союза: Зализного, Федорова, заслуженного агронома УССР Костяка.
Их сотни.
Расцветает советская Баштанка!
КАК Я ВПЕРВЫЕ НАПИСАЛ ФЕЛЬЕТОН И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ
Кто приносил свою первую рукопись в редакцию, тот поймет меня, какая на улице температура — умеренная или ветреная?
И со мной это случилось. Спина моя чувствовала и жар и холод. Попеременно.
— Хорошая тема... Актуальная,— сказал редактор.-— Вполне нам подходит. Пьянство — великое зло. Что это у вас написано: «Бураковая нового урожая идет хорошо»?
— Это вроде шифра. Тетка Олена шлет телеграмму— мол, наварила из сахарного бурака полную сулею.,,
— Ага! Понятно.
Редактор водил пальцем по рукописи:
— Вот сюда добавьте соли... Ну да, тут соли не хватает. А сюда перца. А в это место горчицы... И на эту страницу не мешает подсыпать соли. И горчицы сюда же не жалейте. Ничего, пусть попечет.
В общем я и солил, и перчил, как советовал редактор, и горчицы не жалел.
Напечатали мой фельетон. Как начали персонален моего фельетона меня перчить и допекать...
— Вы что же такое написали? А? Что вы такое нарисовали? Вы написали, будто я стоял перед зеркалом и кричал: «Тю! Тю на тебя, сатана. Сгинь!» Это же брехня. Чистая брехня! Верно, я кричал, так это ведь я жин-ке кричал: «Василинка, погляди, что за чучело в зеркале сидит? И на меня смотрит? Гляди, какое оно волосатое, кудлатое!..» А жинка мне отвечает: «Поменьше заливай, а то, ей-богу, оно на тебя еще гавкать начнет». В другой раз, когда будете писать про лукавого, прошу этот факт серьезно выправить.
Напишите точно, как я с зеркалом беседовал: «У-у-у,— говорил я,— нализался?! Насосался горилки... И еще из зеркала очи вылупил? Бессовестный!» Вот что я говорил. Извините за почерк.
Другой автор письма по-иному опровергал меня: «Эх вы! Ну никак не входите в наше трудное райпот-ребсоюзовское положение. Войдите, будьте добры, в мое личное. Вот я стою. Торгую. Продаю потребителю всякий сельхозинвентарь: сапоги, ведра, вилы, хомуты. Ну, как водится, и эту самую... Ту, что в бутылках. Ее придали мне как нагрузку. Говорят, с нею инвентарь лучше идет, и она сама легко из палатки уплывает. Купит потребитель сапоги, посмотрит на подошву и говорит: «Дайте мне еще чего-нибудь такое... чтоб они не скрипели...»
Вот с этой нагрузки и пошло, и пошло... Присылает председатель записочку: «Авксентий! Вылечи. Поясница не сгибается. Подателю моей цидулки передай лекарство, которое ты вчера мне присылал: двести граммов «цуцика» и колбасы граммов триста.
Р. 5. Медицина заверяет, что сам «цуцик» без колбасы вылечить поясницу н,е может».
Другой председатель пишет: «Дорогуша! Зубы допекают, хоть криком кричи. Выручай! Пришли капли. По десять граммов на каждый зуб. Не возражаю, если и но двадцать капнешь... Может, они, проклятые, скорее онемеют.
Р. 5. Затраты спиши по графе: «на смазку колес».
Вот так целых полгода изводили мою душу — дай и дай. А потом пришли с арифмометром, круть-верть— ровно тысячи недостает. Вот вам и Авксентий! Вот вам и дорогуша! А вы издеваетесь, пишете!.. А кто виноват?»
Пришло письмо, как говорят, ретроспективное. Автора занимал вопрос: чем закусывать?
«...Послушайте, товарищ, за что вы меня так недостойно разрисовали в вашем фельетоне? Такое написали, что и в голове не держится... Я занимаю пост. Неплохой пост. Ответственный. Иду, допустим, на собрание. Не могу же я прийти на собрание, чтобы от меня, извините, как из бочки тянуло? Вот и закавыка — чем закусывать, чтоб не пахло? Конечно, вы правильно сообщаете, что я перед собранием набил полный рот сухим пшеном. А что будешь делать? Сухой чай жевать, скажете? Пробовал. Одни разговоры — чай не перебивает запах... И лавровый лист не помогает. Ничуть. Жевал я и пырей, и полынь, и бузину... Не берет — пахнет. Вот вы пишете: удерживайтесь и воздерживайтесь... А вот чем закусывать, такой инструкции почему-то никто до сих пор не написал Хоть бы коротенько изложили: сколько требуется сухого пшена, допустим, на каждые сто граммов той самой, пос- ле которой пахнет?
Вот я недавно читал молодежи доклад: «Культура в ч>ьпу», так, поверите, килограмма полтора пшена прожевал. Аж икота напала. До каких же пор нам страдать? До побачення...»
Получил я и такое письмо:
«Чтоб тебя мать сыра земля не приняла! Чтоб ты из ковнньки вербой стал, а из вербы лозой, а из лозы камышом. Чтоб тебя с утра буря согнула, а к вечеру лихорадка трясла. Ну, варю. Ну, продаю. Для кого? Для людей. Для их удовольствия. Да, мой продукт — прямо огонь. Кто хоть раз попробует моей «свяченой», тот, холера ему в живот, непременно без задних ног лежит... Вот какая моя продукция! За что же меня критиковать? Вчера после вашей поганой статейки пришла сельрада и говорит: «Ой, тетенька, а у вас в самом деле тут целое заведение. Значит, про вас недаром написали». А я себе думаю, чтоб вас по спине коромыслом расписали. Кто же мне убытки оплатит? Га? Вас спрашиваю. Я же одной закваски двухведерную бочку выл-ила...»
Автор четвертого протестующего письма просил пощадить старинные методы лечения.
«Одна бабуся посоветовала мне: по глазам вижу-— парное молоко тебе не помогает. Раз в голове шумит, пей молоко с пивом. Это тебе наилучшее лекарство. Попьешь недели две, одышку как рукой снимет. Попил я две недели, не снимает. Тогда другая бабуся дала мне совет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Хваленые белые офицеры двинулись в атаку на снопы. И дали им баштанцы и снопов, и подсолнухов...
Не пустили мы врага в наш вольный Баштакский партизанский край.
— Мужественная народная борьба за советскую власть в нашей округе,— сказал председатель колхоза,— вошла в историю под именем: «Баштанская республика»,
з
Свернули мы к славным баштанцам. Прямо во двор, прямо в хату.
— Здоровэньки булы! Как живете — как поживаете? Как ваши детки, где работают, где учатся?
— Ну как живем... Хорошо живем,— говорит Гуц Юхим Арсеньевич, участник событий 1919 года.—Электростанцию новую пускаем. Новую школу строим... А дети... Идут по счастливой советской дороге...
Сын Анатолий окончил академию, Павло-—сельхозинститут, Борис— Киевский университет... Большая у детей наших перспектива.
Герой Социалистического Труда комбайнер Чигирин Семен Лукьянович прямо заявил:
— У меня дочери... Раиса учится в мединституте, Люба — в сельхозинституте, Томила кончает десятилетку... Сяду г вокруг меня и начинают дразнить:
«Ты, отец, обязан знать теорию всей нашей техники».
«Дочурки мои ненаглядные! Моя теория — вот эти руки. Прибудет новый агрегат, я его потрогаю, пощупаю — и готово. Изучил. Сажусь и с двухсот процентов не слезаю. Вот такая моя теория».
Славных деятелей воспитала советская колхозная Баштанка. Героев Социалистического Труда: Поточило, Чигирина, Героев Советского Союза: Зализного, Федорова, заслуженного агронома УССР Костяка.
Их сотни.
Расцветает советская Баштанка!
КАК Я ВПЕРВЫЕ НАПИСАЛ ФЕЛЬЕТОН И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ
Кто приносил свою первую рукопись в редакцию, тот поймет меня, какая на улице температура — умеренная или ветреная?
И со мной это случилось. Спина моя чувствовала и жар и холод. Попеременно.
— Хорошая тема... Актуальная,— сказал редактор.-— Вполне нам подходит. Пьянство — великое зло. Что это у вас написано: «Бураковая нового урожая идет хорошо»?
— Это вроде шифра. Тетка Олена шлет телеграмму— мол, наварила из сахарного бурака полную сулею.,,
— Ага! Понятно.
Редактор водил пальцем по рукописи:
— Вот сюда добавьте соли... Ну да, тут соли не хватает. А сюда перца. А в это место горчицы... И на эту страницу не мешает подсыпать соли. И горчицы сюда же не жалейте. Ничего, пусть попечет.
В общем я и солил, и перчил, как советовал редактор, и горчицы не жалел.
Напечатали мой фельетон. Как начали персонален моего фельетона меня перчить и допекать...
— Вы что же такое написали? А? Что вы такое нарисовали? Вы написали, будто я стоял перед зеркалом и кричал: «Тю! Тю на тебя, сатана. Сгинь!» Это же брехня. Чистая брехня! Верно, я кричал, так это ведь я жин-ке кричал: «Василинка, погляди, что за чучело в зеркале сидит? И на меня смотрит? Гляди, какое оно волосатое, кудлатое!..» А жинка мне отвечает: «Поменьше заливай, а то, ей-богу, оно на тебя еще гавкать начнет». В другой раз, когда будете писать про лукавого, прошу этот факт серьезно выправить.
Напишите точно, как я с зеркалом беседовал: «У-у-у,— говорил я,— нализался?! Насосался горилки... И еще из зеркала очи вылупил? Бессовестный!» Вот что я говорил. Извините за почерк.
Другой автор письма по-иному опровергал меня: «Эх вы! Ну никак не входите в наше трудное райпот-ребсоюзовское положение. Войдите, будьте добры, в мое личное. Вот я стою. Торгую. Продаю потребителю всякий сельхозинвентарь: сапоги, ведра, вилы, хомуты. Ну, как водится, и эту самую... Ту, что в бутылках. Ее придали мне как нагрузку. Говорят, с нею инвентарь лучше идет, и она сама легко из палатки уплывает. Купит потребитель сапоги, посмотрит на подошву и говорит: «Дайте мне еще чего-нибудь такое... чтоб они не скрипели...»
Вот с этой нагрузки и пошло, и пошло... Присылает председатель записочку: «Авксентий! Вылечи. Поясница не сгибается. Подателю моей цидулки передай лекарство, которое ты вчера мне присылал: двести граммов «цуцика» и колбасы граммов триста.
Р. 5. Медицина заверяет, что сам «цуцик» без колбасы вылечить поясницу н,е может».
Другой председатель пишет: «Дорогуша! Зубы допекают, хоть криком кричи. Выручай! Пришли капли. По десять граммов на каждый зуб. Не возражаю, если и но двадцать капнешь... Может, они, проклятые, скорее онемеют.
Р. 5. Затраты спиши по графе: «на смазку колес».
Вот так целых полгода изводили мою душу — дай и дай. А потом пришли с арифмометром, круть-верть— ровно тысячи недостает. Вот вам и Авксентий! Вот вам и дорогуша! А вы издеваетесь, пишете!.. А кто виноват?»
Пришло письмо, как говорят, ретроспективное. Автора занимал вопрос: чем закусывать?
«...Послушайте, товарищ, за что вы меня так недостойно разрисовали в вашем фельетоне? Такое написали, что и в голове не держится... Я занимаю пост. Неплохой пост. Ответственный. Иду, допустим, на собрание. Не могу же я прийти на собрание, чтобы от меня, извините, как из бочки тянуло? Вот и закавыка — чем закусывать, чтоб не пахло? Конечно, вы правильно сообщаете, что я перед собранием набил полный рот сухим пшеном. А что будешь делать? Сухой чай жевать, скажете? Пробовал. Одни разговоры — чай не перебивает запах... И лавровый лист не помогает. Ничуть. Жевал я и пырей, и полынь, и бузину... Не берет — пахнет. Вот вы пишете: удерживайтесь и воздерживайтесь... А вот чем закусывать, такой инструкции почему-то никто до сих пор не написал Хоть бы коротенько изложили: сколько требуется сухого пшена, допустим, на каждые сто граммов той самой, пос- ле которой пахнет?
Вот я недавно читал молодежи доклад: «Культура в ч>ьпу», так, поверите, килограмма полтора пшена прожевал. Аж икота напала. До каких же пор нам страдать? До побачення...»
Получил я и такое письмо:
«Чтоб тебя мать сыра земля не приняла! Чтоб ты из ковнньки вербой стал, а из вербы лозой, а из лозы камышом. Чтоб тебя с утра буря согнула, а к вечеру лихорадка трясла. Ну, варю. Ну, продаю. Для кого? Для людей. Для их удовольствия. Да, мой продукт — прямо огонь. Кто хоть раз попробует моей «свяченой», тот, холера ему в живот, непременно без задних ног лежит... Вот какая моя продукция! За что же меня критиковать? Вчера после вашей поганой статейки пришла сельрада и говорит: «Ой, тетенька, а у вас в самом деле тут целое заведение. Значит, про вас недаром написали». А я себе думаю, чтоб вас по спине коромыслом расписали. Кто же мне убытки оплатит? Га? Вас спрашиваю. Я же одной закваски двухведерную бочку выл-ила...»
Автор четвертого протестующего письма просил пощадить старинные методы лечения.
«Одна бабуся посоветовала мне: по глазам вижу-— парное молоко тебе не помогает. Раз в голове шумит, пей молоко с пивом. Это тебе наилучшее лекарство. Попьешь недели две, одышку как рукой снимет. Попил я две недели, не снимает. Тогда другая бабуся дала мне совет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67