Постоял немного, будто прислушиваясь, и вернулся на кухню. Испустив вздох глубочайшего облегчения, Джек нагнулся растереть затекшие мышцы. Разило мочой.
Времени оставалось совсем мало. Джек стал на четвереньки и пополз через двор к колоде. Топора он там не видел, но могло найтись что-то полезное по ту ее сторону.
Он полз, приволакивая еще не отошедшую ногу. Вид у него, наверное, самый дурацкий, но это не важно: главное — как можно скорее вскрыть бочонок. Во дворе было грязно, хотя дождя не выпадало уже несколько дней. Ничего не видя в темноте, Джек догадывался, что это кровь промочила землю вокруг колоды.
За колодой валялся крюк для мяса. Топор был бы лучше, но и это сойдет. Заткнув крюк за пояс, Джек пополз обратно к кухонной стене.
Теперь начиналось самое опасное: он не мог никому попасться на глаза в измазанной грязью и кровью одежде. Двое часовых закончили игру. Один пил из третьего меха, другой осматривал наконечник копья. Джек, вынырнув из закоулка, подался к стене. Луна вышла из-за туч. Сколько времени он уже здесь? Пять минут? Десять? Кто его знает. Одно верно: нельзя ждать, пока луна опять скроется. Джек крался вдоль стены, прижимаясь к ней спиной. Все шло хорошо, пока он не споткнулся о корень дерева, невесть откуда взявшийся под стеной. Оба часовых посмотрели в его сторону. Джек замер. Часовой с копьем двинулся к стене. Джек молился, чтобы тот не разглядел его. Второй страж крикнул:
— Брось, Борнис, это крысы. Иди глотни, пока я не прикончил весь мех.
Тот, что с копьем, заколебался и вернулся к своему товарищу. Джек заставил себя досчитать до ста, прежде чем двинуться дальше. Время было на исходе.
До бочонка он добрался без дальнейших происшествий. Тот покоился в славном темном углу, но Джек для пущей безопасности перекатил его в нишу за воротами. Тут его никто не увидит — разве что услышат часовые у ворот, если он не будет осторожен. Джек просунул крюк между двумя дощечками. Ну почему руки так трясутся? Джек медленно, осторожно взламывал бочонок, водя крюком туда-сюда. Раздался треск, и крюк заклинило. Джек покрепче взялся за рукоять и рванул. Крак! Бочонок раскололся, и эль хлынул Джеку под ноги. Это был самый прекрасный запах, который он обонял в своей жизни.
Треснувшие дощечки уже нетрудно было протолкнуть внутрь. Железные обручи больше ему не мешали. Поддев крышку, Джек, как и ожидал, увидел нож, замотанный в кусок промасленной кожи. Ровас не соврал. Размотав кожу, Джек вытер клинок о камзол и попробовал на пальце. Лезвие было таким острым, что он даже не почувствовал пореза.
Джек подставил руки ковшом под дыру в бочонке и хлебнул пенистой влаги. Второй пригоршней он умылся. Эль был хорош на вкус. Джека осенило — он поднял бочонок над головой и вылил остатки себе на грудь. Теперь если кто и увидит его, то скажет: вот, еще один налакался.
Осталось меньше пяти минут. Пора приступать к делу. Ровас, помнится, говорил, что офицеры помещаются слева от задних ворот? Прежде чем выйти из тени, Джек подобрал крюк: он мог еще пригодиться.
Часовые у ворот допрашивали очередного пришельца и не видели, как Джек прошмыгнул мимо. Он шел вдоль стены, пока она не повернула на восток, и вспоминал карту, нарисованную Ровасом в муке. Впереди показалась крытая галерея, о которой говорил контрабандист. Подойдя поближе, Джек спрятался за подпорой, пригнулся пониже и заглянул в галерею. Двойные двери и двое часовых. Ждать смены караула не позволяло время. Что же делать? Что бы сделал на его месте герой? Искромсал бы небось обоих на куски?
Устав сгибаться в три погибели, Джек выпрямился. При этом крюк, заткнутый за пояс, зацепился ему за штаны и разодрал их до самого пояса.
— Черт! — тихо выругался Джек. Он вынул крюк и хотел положить его на землю, как вдруг услышал голоса. Поглядев через деревянные столбы галереи, он увидел компанию женщин и офицеров — человек семь или восемь, — идущих через двор в его сторону.
Крюк был у него в руке. Оставался только один выход. Держась в тени столба, Джек высунулся наружу и, размахнувшись, запустил крюк в воздух, целя в офицеров с их дамами.
Крюк пролетел по небу и упал с грохотом, за которым последовал крик боли. Поднялся адский гвалт. Женщины визжали, мужчины звали на помощь. Со всех сторон бежали часовые. Крюк попал в затылок одному из офицеров.
Часовые у дверей, покинув свой пост, бросились к месту происшествия. Джек выскользнул из-за столба и побежал по затененной галерее. Сердце билось так, будто вот-вот разорвется. Двойные двери не были заперты, и он мигом проскочил в них. Как там говорил Ровас? Лестница направо, и первая дверь наверху.
Джек ринулся вверх по ступеням — дверь была всего в нескольких футах от них. Он задержался на пороге, чтобы перевести дух, достал нож из-за пазухи, откинул волосы назад, поднял щеколду и ворвался в комнату.
* * *
Она плавала в облаках так высоко, что уже достигла предела, где небо превращается в небеса. Тонкая голубая черта — а дальше белизна. Боль давно покинула ее, и какая-то сила тянула ее прочь из тела. Не через глаза, не через нос или рот, а через бок. Она уходила в прореху между ребрами.
Внизу мелькали тени, говорящие и делающие что-то непонятное. Еще недавно они суетились как безумные — всякие инструменты и иголки летали, точно собачья шерсть. Теперь все утихло — собака околела.
Масло на лбу, лист тимьяна на языке, кровь капает в таз.
— Она отходит, ваша светлость. Слишком много крови потеряно.
Жесткая мозолистая рука сжала ее руку.
— Мелли! Твоя душа готовится предстать перед Богом. Время отринуть всякую ложь. Небо уготовано лишь тем, кто говорит правду.
Тонкая голубая черта сделалась еще тоньше. Белизна уже касалась щеки. Горячая и холодная, мягкая и твердая, безопасная и грозная.
— Скажи правду, дитя. Скажи нам, кто твои родители. Иначе твое тело сгниет, не дождавшись отца, который схоронил бы его.
Облака несли ее вверх, где была мать. Слова складывались трудно. Тимьян на языке давил, как свинец.
— Скажите отцу, что я раскаиваюсь.
— Мы не сможем сказать ему этого, не зная, кто он.
Голубая черта мерцала и таяла. Мелли знала, что должна все сказать до того, как она исчезнет.
— Мейбор, владетель Восточных Земель, — мой отец. — Белизна окружила ее — она проникала в тело сквозь рану в боку, вытесняя то немногое, что еще осталось.
— Ее нужно спасти любой ценой. Делай что хочешь: колдуй, зови на помощь самого дьявола — только спаси ее!
* * *
В постели мужчина подмял под себя женщину. По ее лицу текли слезы, на щеке ясно виднелся отпечаток руки, рот кровоточил.
— Помогите! — прорыдала она.
Ванли вскочил, одной рукой натягивая штаны, другой нашаривая меч. Джек бросился на него и полоснул ножом по его левой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Времени оставалось совсем мало. Джек стал на четвереньки и пополз через двор к колоде. Топора он там не видел, но могло найтись что-то полезное по ту ее сторону.
Он полз, приволакивая еще не отошедшую ногу. Вид у него, наверное, самый дурацкий, но это не важно: главное — как можно скорее вскрыть бочонок. Во дворе было грязно, хотя дождя не выпадало уже несколько дней. Ничего не видя в темноте, Джек догадывался, что это кровь промочила землю вокруг колоды.
За колодой валялся крюк для мяса. Топор был бы лучше, но и это сойдет. Заткнув крюк за пояс, Джек пополз обратно к кухонной стене.
Теперь начиналось самое опасное: он не мог никому попасться на глаза в измазанной грязью и кровью одежде. Двое часовых закончили игру. Один пил из третьего меха, другой осматривал наконечник копья. Джек, вынырнув из закоулка, подался к стене. Луна вышла из-за туч. Сколько времени он уже здесь? Пять минут? Десять? Кто его знает. Одно верно: нельзя ждать, пока луна опять скроется. Джек крался вдоль стены, прижимаясь к ней спиной. Все шло хорошо, пока он не споткнулся о корень дерева, невесть откуда взявшийся под стеной. Оба часовых посмотрели в его сторону. Джек замер. Часовой с копьем двинулся к стене. Джек молился, чтобы тот не разглядел его. Второй страж крикнул:
— Брось, Борнис, это крысы. Иди глотни, пока я не прикончил весь мех.
Тот, что с копьем, заколебался и вернулся к своему товарищу. Джек заставил себя досчитать до ста, прежде чем двинуться дальше. Время было на исходе.
До бочонка он добрался без дальнейших происшествий. Тот покоился в славном темном углу, но Джек для пущей безопасности перекатил его в нишу за воротами. Тут его никто не увидит — разве что услышат часовые у ворот, если он не будет осторожен. Джек просунул крюк между двумя дощечками. Ну почему руки так трясутся? Джек медленно, осторожно взламывал бочонок, водя крюком туда-сюда. Раздался треск, и крюк заклинило. Джек покрепче взялся за рукоять и рванул. Крак! Бочонок раскололся, и эль хлынул Джеку под ноги. Это был самый прекрасный запах, который он обонял в своей жизни.
Треснувшие дощечки уже нетрудно было протолкнуть внутрь. Железные обручи больше ему не мешали. Поддев крышку, Джек, как и ожидал, увидел нож, замотанный в кусок промасленной кожи. Ровас не соврал. Размотав кожу, Джек вытер клинок о камзол и попробовал на пальце. Лезвие было таким острым, что он даже не почувствовал пореза.
Джек подставил руки ковшом под дыру в бочонке и хлебнул пенистой влаги. Второй пригоршней он умылся. Эль был хорош на вкус. Джека осенило — он поднял бочонок над головой и вылил остатки себе на грудь. Теперь если кто и увидит его, то скажет: вот, еще один налакался.
Осталось меньше пяти минут. Пора приступать к делу. Ровас, помнится, говорил, что офицеры помещаются слева от задних ворот? Прежде чем выйти из тени, Джек подобрал крюк: он мог еще пригодиться.
Часовые у ворот допрашивали очередного пришельца и не видели, как Джек прошмыгнул мимо. Он шел вдоль стены, пока она не повернула на восток, и вспоминал карту, нарисованную Ровасом в муке. Впереди показалась крытая галерея, о которой говорил контрабандист. Подойдя поближе, Джек спрятался за подпорой, пригнулся пониже и заглянул в галерею. Двойные двери и двое часовых. Ждать смены караула не позволяло время. Что же делать? Что бы сделал на его месте герой? Искромсал бы небось обоих на куски?
Устав сгибаться в три погибели, Джек выпрямился. При этом крюк, заткнутый за пояс, зацепился ему за штаны и разодрал их до самого пояса.
— Черт! — тихо выругался Джек. Он вынул крюк и хотел положить его на землю, как вдруг услышал голоса. Поглядев через деревянные столбы галереи, он увидел компанию женщин и офицеров — человек семь или восемь, — идущих через двор в его сторону.
Крюк был у него в руке. Оставался только один выход. Держась в тени столба, Джек высунулся наружу и, размахнувшись, запустил крюк в воздух, целя в офицеров с их дамами.
Крюк пролетел по небу и упал с грохотом, за которым последовал крик боли. Поднялся адский гвалт. Женщины визжали, мужчины звали на помощь. Со всех сторон бежали часовые. Крюк попал в затылок одному из офицеров.
Часовые у дверей, покинув свой пост, бросились к месту происшествия. Джек выскользнул из-за столба и побежал по затененной галерее. Сердце билось так, будто вот-вот разорвется. Двойные двери не были заперты, и он мигом проскочил в них. Как там говорил Ровас? Лестница направо, и первая дверь наверху.
Джек ринулся вверх по ступеням — дверь была всего в нескольких футах от них. Он задержался на пороге, чтобы перевести дух, достал нож из-за пазухи, откинул волосы назад, поднял щеколду и ворвался в комнату.
* * *
Она плавала в облаках так высоко, что уже достигла предела, где небо превращается в небеса. Тонкая голубая черта — а дальше белизна. Боль давно покинула ее, и какая-то сила тянула ее прочь из тела. Не через глаза, не через нос или рот, а через бок. Она уходила в прореху между ребрами.
Внизу мелькали тени, говорящие и делающие что-то непонятное. Еще недавно они суетились как безумные — всякие инструменты и иголки летали, точно собачья шерсть. Теперь все утихло — собака околела.
Масло на лбу, лист тимьяна на языке, кровь капает в таз.
— Она отходит, ваша светлость. Слишком много крови потеряно.
Жесткая мозолистая рука сжала ее руку.
— Мелли! Твоя душа готовится предстать перед Богом. Время отринуть всякую ложь. Небо уготовано лишь тем, кто говорит правду.
Тонкая голубая черта сделалась еще тоньше. Белизна уже касалась щеки. Горячая и холодная, мягкая и твердая, безопасная и грозная.
— Скажи правду, дитя. Скажи нам, кто твои родители. Иначе твое тело сгниет, не дождавшись отца, который схоронил бы его.
Облака несли ее вверх, где была мать. Слова складывались трудно. Тимьян на языке давил, как свинец.
— Скажите отцу, что я раскаиваюсь.
— Мы не сможем сказать ему этого, не зная, кто он.
Голубая черта мерцала и таяла. Мелли знала, что должна все сказать до того, как она исчезнет.
— Мейбор, владетель Восточных Земель, — мой отец. — Белизна окружила ее — она проникала в тело сквозь рану в боку, вытесняя то немногое, что еще осталось.
— Ее нужно спасти любой ценой. Делай что хочешь: колдуй, зови на помощь самого дьявола — только спаси ее!
* * *
В постели мужчина подмял под себя женщину. По ее лицу текли слезы, на щеке ясно виднелся отпечаток руки, рот кровоточил.
— Помогите! — прорыдала она.
Ванли вскочил, одной рукой натягивая штаны, другой нашаривая меч. Джек бросился на него и полоснул ножом по его левой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149