не лезть на рожон. При первом же признаке опасности ты уйдешь.
— Обещаю.
Джек сжал ее руки, думая, чем бы скрепить это обещание: все слова казались слишком непрочными, чтобы доверить им самое для него дорогое.
— Поклянись памятью своего отца.
Тарисса посмотрела на него глубоким, непроницаемым взглядом и ответила:
— Клянусь.
* * *
Тавалиск ел выдру — морскую выдру, если точнее. Эти прелестные мохнатые зверьки так нежны, если убить их вскоре после рождения. Тех, что вкушал Тавалиск, добыл искусный охотник: дубинка не проломила их хрупкие черепа. Их, должно быть, удушили, притом бережно. Скалистый берег к северу от Тулея — единственное место, где водятся эти редкостные создания. Если верить ловцам, с каждый годом выдр становится все меньше. Но Тавалиск не верил: все это говорится ради того, чтобы набить цену. Взять хоть этих шестерых милашек: каждая на нынешнем рынке обходится в золотой. Возмутительно! Впрочем, из их шкурок выйдет отличный воротник.
И так приятно ими лакомиться! Берешь косточку в рот и обсасываешь — мясо сходит с нее быстрее, чем ряса со священника в борделе. Хотя, если рассудить, вкус у этого мяса довольно странный: солоноватый, слегка отдающий рыбой, очень пикантный. Нельзя сказать, чтобы это так уж нравилось Тавалиску, — зато блюдо дорогое, изысканное. Иногда этого вполне достаточно.
В дверь постучали, и вошел Гамил с запечатанным письмом.
— Его только что доставил курьер, ваше преосвященство, — из самого Брена.
Когда секретарь приблизился, чтобы вручить ему письмо, Тавалиск ухватил его за полу и вытер ею свои жирные руки. Гамилу осталось лишь молча это проглотить.
— Ага, — молвил Тавалиск, взломав печать. — От нашего друга лорда Мейбора. Должно быть, мое письмо переслали ему в Брен. — Он пробежал исписанные паукообразными буквами строки. — Пишет он, словно слепой монах. Та-ак... он по-прежнему наш союзник, хотя и очень осторожный. Вот его слова: «...есть способы избавить нас от этого негодяя, не восставая против брака». Очевидно, он опасается, что, открыто воспротивившись браку, поставит под угрозу свои земли и свое положение, — правильно, надо сказать, опасается. Кайлок, став государем, вряд ли позволит кому-то из подданных перечить себе. Далее Мейбор прямо спрашивает меня, не могу ли я своими средствами устроить так, чтобы Баралис был убит. «Вы большой человек, имеющий связи во всех Обитаемых Землях, и наверняка знаете в Брене кого-то, кто мог бы это сделать». — Архиепископ рассмеялся тонким, переливчатым смехом. — Нет. Нет, дорогой мой Мейбор. На этот крючок меня не поймаешь. Скорее в Сухих Степях выпадет снег, чем я стану делать за кого-то грязную работу.
— Я не совсем понимаю, ваше преосвященство.
— Меня окружают одни глупцы! — Тавалиск, хотя и раздраженный, как будто не возражал против этого: лучше уж глупцы, чем лисы. — Мейбор — самовлюбленный трус. У него, как видно, свои счеты с Баралисом, и он надеется уладить их с моей помощью. — Тавалиск взял ребрышко выдры, обмакнул его в соус, откусил кусочек и продолжал говорить, помахивая косточкой. — Я сам крепко не люблю Баралиса, но убивать его еще рано. Надо принять в расчет и другие силы.
— Какие, ваше преосвященство?
— Рыцарей Вальдиса, к примеру. Убить Баралиса теперь — все равно что снять горшок с огня: я лишусь единственной возможности наконец-то поставить Тирена на место. — Архиепископ хотел уведомить секретаря о своем замысле стать главой Церкви, но передумал. Неизвестно, насколько можно доверять Гамилу. — Притом мне как священнослужителю не подобает способствовать убийству. — Что это — неужели Гамил фыркнул?
— Как же ваше преосвященство располагает поступить с лордом Мейбором?
— Скоро лорд Мейбор поймет, что речь идет о чем-то гораздо большем, чем мелкое соперничество. Когда он это осознает, ему потребуется дружеская поддержка. Напиши ему так: пусть он найдет в себе мужество следовать своим убеждениям, мое золото всегда к его услугам.
— Слушаюсь, ваше преосвященство. Что-нибудь еще?
— Да, есть кое-что. Мне вспомнился еще один наш друг — рыцарь. Я давно уже ничего не слышу о нем. Если память мне не изменяет, Старик послал двух своих людей выследить его?
— Да, ваше преосвященство. Я допрашивал предателя с целью выяснить, зачем это нужно Старику, но он умер во время допроса.
Тавалиск оторвал у выдры ножку.
— Ты допустил оплошность, Гамил. Почему ты до сих пор молчал об этом?
— Прошу ваше преосвященство простить меня. Я не так искусен в подобных вещах, как вы.
— Что ж, по крайней мере ты это признаешь. Продолжай. — Ножка оказалась менее аппетитной, чем ребрышко.
— Последнее известие о рыцаре мы получили, когда он готовился сразиться с герцогским бойцом. Пока я не имел возможности узнать, выиграл он или проиграл, но он, как сообщают, испытывал недомогание, поэтому бой вполне мог закончиться не в его пользу. Если он еще и жив, дни его наверняка сочтены. Старик не числит милосердие среди своих добродетелей, а его люди уже должны были добраться до Брена.
— Да, должны были. — Тавалиск, утратив интерес к выдрам, отодвинул от себя блюдо. — Перед уходом я попрошу тебя о небольшой услуге, Гамил.
— Слушаю, ваше преосвященство.
— Я хочу, чтобы ты сбегал на рынок. Эти выдры хоть и нежные, но, сдается мне, не совсем свежие. Пусть торговец вернет тебе деньги. Скажи ему, что шкурки я оставляю себе в качестве пени за то, что он продает лежалый товар. Впрочем, я охотно приму любой подарок, который он, возможно, пожелает мне сделать, когда ты упомянешь об уведомлении городских властей.
— Ваше преосвященство — мастер тонкой угрозы, — поклонился Гамил.
* * *
Таулу надо было уйти из дворца, чтобы побыть одному — побродить по темным улицам, поглядеть на звезды. Чувствуя себя лучше, чем много дней кряду, он встал со своего соломенного тюфяка. Первым делом он, как предписано рыцарю после боя, мысленно проверил каждую мышцу, каждое сухожилие, каждую частицу своего тела. При этом он, как учили его в Вальдисе, двигался от сердца наружу. Его сознание следовало по главным артериям вместе с кровью.
Очень скоро он наткнулся на препятствие. Сосуды в верхней части груди были повреждены, а некоторые и закупорены. Их разрезал нож Блейза и запечатало железо, которым прижигали рану. Надо будет поставить пиявки, чтобы кровь могла свободно питать ткани. Таул двинулся вверх. Мозг его распух от снотворного. Видя посторонние вещества, как загромождающие мозг обломки, Таул сосредоточился на том, чтобы смыть их кровью. Он спустился к желудку. Там имелось мелкое внутреннее кровотечение — следствие болиголова или поединка. Но тонкая сеть кровеносных сосудов не затронута, и поврежденная стенка скоро заживет. Почки уже оправились после меткого удара — осталась легкая опухоль, но она сойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Обещаю.
Джек сжал ее руки, думая, чем бы скрепить это обещание: все слова казались слишком непрочными, чтобы доверить им самое для него дорогое.
— Поклянись памятью своего отца.
Тарисса посмотрела на него глубоким, непроницаемым взглядом и ответила:
— Клянусь.
* * *
Тавалиск ел выдру — морскую выдру, если точнее. Эти прелестные мохнатые зверьки так нежны, если убить их вскоре после рождения. Тех, что вкушал Тавалиск, добыл искусный охотник: дубинка не проломила их хрупкие черепа. Их, должно быть, удушили, притом бережно. Скалистый берег к северу от Тулея — единственное место, где водятся эти редкостные создания. Если верить ловцам, с каждый годом выдр становится все меньше. Но Тавалиск не верил: все это говорится ради того, чтобы набить цену. Взять хоть этих шестерых милашек: каждая на нынешнем рынке обходится в золотой. Возмутительно! Впрочем, из их шкурок выйдет отличный воротник.
И так приятно ими лакомиться! Берешь косточку в рот и обсасываешь — мясо сходит с нее быстрее, чем ряса со священника в борделе. Хотя, если рассудить, вкус у этого мяса довольно странный: солоноватый, слегка отдающий рыбой, очень пикантный. Нельзя сказать, чтобы это так уж нравилось Тавалиску, — зато блюдо дорогое, изысканное. Иногда этого вполне достаточно.
В дверь постучали, и вошел Гамил с запечатанным письмом.
— Его только что доставил курьер, ваше преосвященство, — из самого Брена.
Когда секретарь приблизился, чтобы вручить ему письмо, Тавалиск ухватил его за полу и вытер ею свои жирные руки. Гамилу осталось лишь молча это проглотить.
— Ага, — молвил Тавалиск, взломав печать. — От нашего друга лорда Мейбора. Должно быть, мое письмо переслали ему в Брен. — Он пробежал исписанные паукообразными буквами строки. — Пишет он, словно слепой монах. Та-ак... он по-прежнему наш союзник, хотя и очень осторожный. Вот его слова: «...есть способы избавить нас от этого негодяя, не восставая против брака». Очевидно, он опасается, что, открыто воспротивившись браку, поставит под угрозу свои земли и свое положение, — правильно, надо сказать, опасается. Кайлок, став государем, вряд ли позволит кому-то из подданных перечить себе. Далее Мейбор прямо спрашивает меня, не могу ли я своими средствами устроить так, чтобы Баралис был убит. «Вы большой человек, имеющий связи во всех Обитаемых Землях, и наверняка знаете в Брене кого-то, кто мог бы это сделать». — Архиепископ рассмеялся тонким, переливчатым смехом. — Нет. Нет, дорогой мой Мейбор. На этот крючок меня не поймаешь. Скорее в Сухих Степях выпадет снег, чем я стану делать за кого-то грязную работу.
— Я не совсем понимаю, ваше преосвященство.
— Меня окружают одни глупцы! — Тавалиск, хотя и раздраженный, как будто не возражал против этого: лучше уж глупцы, чем лисы. — Мейбор — самовлюбленный трус. У него, как видно, свои счеты с Баралисом, и он надеется уладить их с моей помощью. — Тавалиск взял ребрышко выдры, обмакнул его в соус, откусил кусочек и продолжал говорить, помахивая косточкой. — Я сам крепко не люблю Баралиса, но убивать его еще рано. Надо принять в расчет и другие силы.
— Какие, ваше преосвященство?
— Рыцарей Вальдиса, к примеру. Убить Баралиса теперь — все равно что снять горшок с огня: я лишусь единственной возможности наконец-то поставить Тирена на место. — Архиепископ хотел уведомить секретаря о своем замысле стать главой Церкви, но передумал. Неизвестно, насколько можно доверять Гамилу. — Притом мне как священнослужителю не подобает способствовать убийству. — Что это — неужели Гамил фыркнул?
— Как же ваше преосвященство располагает поступить с лордом Мейбором?
— Скоро лорд Мейбор поймет, что речь идет о чем-то гораздо большем, чем мелкое соперничество. Когда он это осознает, ему потребуется дружеская поддержка. Напиши ему так: пусть он найдет в себе мужество следовать своим убеждениям, мое золото всегда к его услугам.
— Слушаюсь, ваше преосвященство. Что-нибудь еще?
— Да, есть кое-что. Мне вспомнился еще один наш друг — рыцарь. Я давно уже ничего не слышу о нем. Если память мне не изменяет, Старик послал двух своих людей выследить его?
— Да, ваше преосвященство. Я допрашивал предателя с целью выяснить, зачем это нужно Старику, но он умер во время допроса.
Тавалиск оторвал у выдры ножку.
— Ты допустил оплошность, Гамил. Почему ты до сих пор молчал об этом?
— Прошу ваше преосвященство простить меня. Я не так искусен в подобных вещах, как вы.
— Что ж, по крайней мере ты это признаешь. Продолжай. — Ножка оказалась менее аппетитной, чем ребрышко.
— Последнее известие о рыцаре мы получили, когда он готовился сразиться с герцогским бойцом. Пока я не имел возможности узнать, выиграл он или проиграл, но он, как сообщают, испытывал недомогание, поэтому бой вполне мог закончиться не в его пользу. Если он еще и жив, дни его наверняка сочтены. Старик не числит милосердие среди своих добродетелей, а его люди уже должны были добраться до Брена.
— Да, должны были. — Тавалиск, утратив интерес к выдрам, отодвинул от себя блюдо. — Перед уходом я попрошу тебя о небольшой услуге, Гамил.
— Слушаю, ваше преосвященство.
— Я хочу, чтобы ты сбегал на рынок. Эти выдры хоть и нежные, но, сдается мне, не совсем свежие. Пусть торговец вернет тебе деньги. Скажи ему, что шкурки я оставляю себе в качестве пени за то, что он продает лежалый товар. Впрочем, я охотно приму любой подарок, который он, возможно, пожелает мне сделать, когда ты упомянешь об уведомлении городских властей.
— Ваше преосвященство — мастер тонкой угрозы, — поклонился Гамил.
* * *
Таулу надо было уйти из дворца, чтобы побыть одному — побродить по темным улицам, поглядеть на звезды. Чувствуя себя лучше, чем много дней кряду, он встал со своего соломенного тюфяка. Первым делом он, как предписано рыцарю после боя, мысленно проверил каждую мышцу, каждое сухожилие, каждую частицу своего тела. При этом он, как учили его в Вальдисе, двигался от сердца наружу. Его сознание следовало по главным артериям вместе с кровью.
Очень скоро он наткнулся на препятствие. Сосуды в верхней части груди были повреждены, а некоторые и закупорены. Их разрезал нож Блейза и запечатало железо, которым прижигали рану. Надо будет поставить пиявки, чтобы кровь могла свободно питать ткани. Таул двинулся вверх. Мозг его распух от снотворного. Видя посторонние вещества, как загромождающие мозг обломки, Таул сосредоточился на том, чтобы смыть их кровью. Он спустился к желудку. Там имелось мелкое внутреннее кровотечение — следствие болиголова или поединка. Но тонкая сеть кровеносных сосудов не затронута, и поврежденная стенка скоро заживет. Почки уже оправились после меткого удара — осталась легкая опухоль, но она сойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149