— Она потрепала Джека по руке. — Я к чему это говорю: если мой муж не считает нужным задавать вопросы, то и я их не задаю. Я очень даже хорошо понимаю, откуда взялись раны на твоих руках и ногах, хотя сомневаюсь, что мой Дилбурт тоже понимает. Но я полагаюсь на его чутье. Он еще ни разу не приводил в этот дом дурного человека, и не думаю, чтобы он начал с тебя.
Джек почувствовал, что пора высказаться, и сказал:
— Спасибо.
Тетушка Вадвелл щелкнула языком.
— Благодари моего Дилбурта, парень, не меня.
Дилбурт вернулся с кувшином вина, взломал запечатывающий горлышко воск и стал разливать густо-красную жидкость по трем чашам.
— Нет, муженек, — это вино для промывки раны, не для питья.
— Может, оно и так, женщина, но нам всем, по-моему, самое время выпить.
Жена, как ни странно, не стала спорить с мужем, а благосклонно приняла свою чашу и подала другую Джеку.
— Я хочу сказать тост, жена.
— Что ж, скажи, муженек. — Тетушка Вадвелл важно кивнула своей большой головой.
Дилбурт поднял чашу:
— За долгую ночь, яркий огонь и друзей, нашедших друг друга в беде.
— Хорошо сказано, муженек. — Тетушка опорожнила свою чашу одним глотком, смачно рыгнув напоследок. — А теперь помоги мне уложить мальчика в постель. Когда я промою и перевяжу ему рану на груди, он у меня будет спать.
XXVI
— Нет, Боджер, здесь я с тобой не соглашусь. Когда нашему Хвату придет время заняться этим делом, лучше ему выбрать взрослую женщину, а не пигалицу без мяса на костях и волос над верхней губой.
— А сколько ж ей должно быть лет, Грифт? — спросил Хват, в воображении которого возник образ усатой старухи.
— Достаточно, чтобы она знала, что делать в потемках, Хват.
— Я не знал, что у женщин зрение улучшается с годами, Грифт, — заметил Боджер.
— Зрение у них не улучшается, Боджер, зато прибавляется умения ублажить мужчину. А потом они тебе и спасибо скажут.
— За что? — спросил Хват.
— За компанию. Запомни мои слова, юноша: зрелая женщина не только умеет показать себя на простыне, она потом эту простыню тебе еще и выстирает.
— Я бы ей не позволил, Грифт, — сказал Боджер. — Чистые простыни раздражают мою золотуху.
Пока Грифт излагал Боджеру наилучший способ лечения золотухи, Хват приложился к элю. Хотя было совсем еще рано и в воздухе стоял предрассветный холодок, мальчуган уже слегка захмелел. В последние дни он подружился с двумя стражниками, охранявшими часовню, и порой пропускал с ними стаканчик, когда выныривал из потайных коридоров. Боджер и Грифт полагали, что он свято чтит память матери и все свободное время проводит в часовне, молясь за упокой ее души. Хват чувствовал легкую вину по этому поводу, но без Таула он остался не у дел, и потайные ходы служили ему единственным развлечением. Это, да еще добрый эль и глупые советы Боджера и Грифта. Женщина с волосами на верхней губе — еще чего!
— А чуял ты, какой воздух был ночью, Грифт? — спросил Боджер.
— Да, Боджер. Я от этого проснулся. А снилось мне, будто я опять в замке Харвелл, на кухне, и все там заняты делом, как вдруг является наш старый приятель Джек, ученик пекаря, и поджигает дом. Все объято пламенем — ужас какой! Тут я проснулся, и воздух был такой густой, что полз по телу, будто целое полчище мурашей.
— На твоем месте я не стал бы больше никому рассказывать об этом, приятель, — произнес чей-то тихий, зловещий голос.
Все трое обернулись и увидели в сумрачном углу высокого чернявого человека, одетого в черный шелк. Стражники тут же встали, одергивая одежду.
— Какое неожиданное удовольствие, лорд Баралис... — начал Грифт, поспешно прикрывая тряпкой мех с элем.
— Не беспокойтесь, любезные, я не проверять вас пришел и не напоминать о вашем долге — хотя и забывать о нем тоже не следовало бы. — Он холодно улыбнулся, слегка приоткрыв блестящие зубы. — У меня дело не к вам, а к вашему юному другу — Хвату, если я не ошибаюсь.
Хват мог бы поклясться, что этот человек не ошибается почти никогда.
— Верно, я Хват. А чего вы хотите?
— Поговорить с тобой.
До сего времени Хват думал, что Боджер с Грифтом не способны двигаться быстро: они существовали в ленивом, полупьяном состоянии, не отрывая зады от сидений. Борк, как же он заблуждался! Их словно ветром выдуло из часовни — хоть на бега их выставляй.
Человек в черном подождал, пока дверь не закрылась за ними, и двинулся к алтарю. Став у средней панели, прикрывающей потайную дверь, он повернулся к Хвату и сказал:
— Ты ведь друг рыцаря, верно?
Лорд Баралис теперь вышел из тени, но она сопутствовала ему, словно запах. Хват затруднился бы сказать, кого лорд ему напоминает, но глаза у него светились холодным огнем, как у хищника.
— Ну а если и так, что тогда?
— Не надо со мной пререкаться, мальчик, тебе же хуже будет. — Лорд Баралис, словно прислушиваясь к себе, потер руки и сделал шаг вперед. — Но если ты будешь отвечать мне правдиво и без утайки, внакладе не останешься.
На Хвата повеяло сладким ароматом наживы.
— Мы с рыцарем старые друзья. Большой путь проделали вместе.
— Ага. — Улыбка лорда Баралиса не уступала сладостью его голосу, — ты, я вижу, смышленый мальчик.
— Самый смышленый во всем Рорне.
— В Рорне ты и встретил рыцаря?
Хват потер подбородок.
— А какая мне будет польза, если я вам это расскажу? — Он не думал, что его рассказ может повредить Таулу, отчего же не заработать немножко? Никакой тут тайны нет.
— Если ответишь на все мои вопросы, я дам тебе десять золотых.
— Идет — но только ежели деньги у вас при себе.
Лорд Баралис достал бархатный кошелек и, не трудясь считать содержимое, протянул его Хвату.
— Этого, думаю, хватит.
Первым побуждением Хвата было сосчитать монеты, но он вспомнил, как поступал в подобных случаях Скорый, и быстро убрал кошелек за пазуху. Конечно, Скорый, оставшись один, тут же пересчитал бы добычу с проворством ростовщика, а обнаружив недостачу, отрядил бы кого-нибудь переломать обманщику пальцы. Хват сомневался, что сумеет проделать такое с лордом Баралисом.
— Итак, как давно ты знаешь рыцаря?
— Достаточно давно, чтобы называть его другом. — Хват думал, что лорд Баралис потребует более точного ответа, но тот промолчал.
— Он искал какого-то мальчика, когда вы встретились?
— Он его и раньше искал, — ответил Хват и тут же спохватился: откуда лорд Баралис знает о поисках Таула?
— А не случалось ли вам с рыцарем бывать у мудреца Бевлина? — При каждом вопросе лорд Баралис подходил чуть ближе и теперь оказался на расстоянии вытянутой руки от Хвата. От него шел острый, но приятный запах.
Кошелек за пазухой стал вдруг очень тяжелым.
— Да, я один раз встречался с Бевлином. Хороший был человек, вылечил меня от простуды.
— Где находится его дом?
— Если ехать отсюда на восток, и трех недель не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Джек почувствовал, что пора высказаться, и сказал:
— Спасибо.
Тетушка Вадвелл щелкнула языком.
— Благодари моего Дилбурта, парень, не меня.
Дилбурт вернулся с кувшином вина, взломал запечатывающий горлышко воск и стал разливать густо-красную жидкость по трем чашам.
— Нет, муженек, — это вино для промывки раны, не для питья.
— Может, оно и так, женщина, но нам всем, по-моему, самое время выпить.
Жена, как ни странно, не стала спорить с мужем, а благосклонно приняла свою чашу и подала другую Джеку.
— Я хочу сказать тост, жена.
— Что ж, скажи, муженек. — Тетушка Вадвелл важно кивнула своей большой головой.
Дилбурт поднял чашу:
— За долгую ночь, яркий огонь и друзей, нашедших друг друга в беде.
— Хорошо сказано, муженек. — Тетушка опорожнила свою чашу одним глотком, смачно рыгнув напоследок. — А теперь помоги мне уложить мальчика в постель. Когда я промою и перевяжу ему рану на груди, он у меня будет спать.
XXVI
— Нет, Боджер, здесь я с тобой не соглашусь. Когда нашему Хвату придет время заняться этим делом, лучше ему выбрать взрослую женщину, а не пигалицу без мяса на костях и волос над верхней губой.
— А сколько ж ей должно быть лет, Грифт? — спросил Хват, в воображении которого возник образ усатой старухи.
— Достаточно, чтобы она знала, что делать в потемках, Хват.
— Я не знал, что у женщин зрение улучшается с годами, Грифт, — заметил Боджер.
— Зрение у них не улучшается, Боджер, зато прибавляется умения ублажить мужчину. А потом они тебе и спасибо скажут.
— За что? — спросил Хват.
— За компанию. Запомни мои слова, юноша: зрелая женщина не только умеет показать себя на простыне, она потом эту простыню тебе еще и выстирает.
— Я бы ей не позволил, Грифт, — сказал Боджер. — Чистые простыни раздражают мою золотуху.
Пока Грифт излагал Боджеру наилучший способ лечения золотухи, Хват приложился к элю. Хотя было совсем еще рано и в воздухе стоял предрассветный холодок, мальчуган уже слегка захмелел. В последние дни он подружился с двумя стражниками, охранявшими часовню, и порой пропускал с ними стаканчик, когда выныривал из потайных коридоров. Боджер и Грифт полагали, что он свято чтит память матери и все свободное время проводит в часовне, молясь за упокой ее души. Хват чувствовал легкую вину по этому поводу, но без Таула он остался не у дел, и потайные ходы служили ему единственным развлечением. Это, да еще добрый эль и глупые советы Боджера и Грифта. Женщина с волосами на верхней губе — еще чего!
— А чуял ты, какой воздух был ночью, Грифт? — спросил Боджер.
— Да, Боджер. Я от этого проснулся. А снилось мне, будто я опять в замке Харвелл, на кухне, и все там заняты делом, как вдруг является наш старый приятель Джек, ученик пекаря, и поджигает дом. Все объято пламенем — ужас какой! Тут я проснулся, и воздух был такой густой, что полз по телу, будто целое полчище мурашей.
— На твоем месте я не стал бы больше никому рассказывать об этом, приятель, — произнес чей-то тихий, зловещий голос.
Все трое обернулись и увидели в сумрачном углу высокого чернявого человека, одетого в черный шелк. Стражники тут же встали, одергивая одежду.
— Какое неожиданное удовольствие, лорд Баралис... — начал Грифт, поспешно прикрывая тряпкой мех с элем.
— Не беспокойтесь, любезные, я не проверять вас пришел и не напоминать о вашем долге — хотя и забывать о нем тоже не следовало бы. — Он холодно улыбнулся, слегка приоткрыв блестящие зубы. — У меня дело не к вам, а к вашему юному другу — Хвату, если я не ошибаюсь.
Хват мог бы поклясться, что этот человек не ошибается почти никогда.
— Верно, я Хват. А чего вы хотите?
— Поговорить с тобой.
До сего времени Хват думал, что Боджер с Грифтом не способны двигаться быстро: они существовали в ленивом, полупьяном состоянии, не отрывая зады от сидений. Борк, как же он заблуждался! Их словно ветром выдуло из часовни — хоть на бега их выставляй.
Человек в черном подождал, пока дверь не закрылась за ними, и двинулся к алтарю. Став у средней панели, прикрывающей потайную дверь, он повернулся к Хвату и сказал:
— Ты ведь друг рыцаря, верно?
Лорд Баралис теперь вышел из тени, но она сопутствовала ему, словно запах. Хват затруднился бы сказать, кого лорд ему напоминает, но глаза у него светились холодным огнем, как у хищника.
— Ну а если и так, что тогда?
— Не надо со мной пререкаться, мальчик, тебе же хуже будет. — Лорд Баралис, словно прислушиваясь к себе, потер руки и сделал шаг вперед. — Но если ты будешь отвечать мне правдиво и без утайки, внакладе не останешься.
На Хвата повеяло сладким ароматом наживы.
— Мы с рыцарем старые друзья. Большой путь проделали вместе.
— Ага. — Улыбка лорда Баралиса не уступала сладостью его голосу, — ты, я вижу, смышленый мальчик.
— Самый смышленый во всем Рорне.
— В Рорне ты и встретил рыцаря?
Хват потер подбородок.
— А какая мне будет польза, если я вам это расскажу? — Он не думал, что его рассказ может повредить Таулу, отчего же не заработать немножко? Никакой тут тайны нет.
— Если ответишь на все мои вопросы, я дам тебе десять золотых.
— Идет — но только ежели деньги у вас при себе.
Лорд Баралис достал бархатный кошелек и, не трудясь считать содержимое, протянул его Хвату.
— Этого, думаю, хватит.
Первым побуждением Хвата было сосчитать монеты, но он вспомнил, как поступал в подобных случаях Скорый, и быстро убрал кошелек за пазуху. Конечно, Скорый, оставшись один, тут же пересчитал бы добычу с проворством ростовщика, а обнаружив недостачу, отрядил бы кого-нибудь переломать обманщику пальцы. Хват сомневался, что сумеет проделать такое с лордом Баралисом.
— Итак, как давно ты знаешь рыцаря?
— Достаточно давно, чтобы называть его другом. — Хват думал, что лорд Баралис потребует более точного ответа, но тот промолчал.
— Он искал какого-то мальчика, когда вы встретились?
— Он его и раньше искал, — ответил Хват и тут же спохватился: откуда лорд Баралис знает о поисках Таула?
— А не случалось ли вам с рыцарем бывать у мудреца Бевлина? — При каждом вопросе лорд Баралис подходил чуть ближе и теперь оказался на расстоянии вытянутой руки от Хвата. От него шел острый, но приятный запах.
Кошелек за пазухой стал вдруг очень тяжелым.
— Да, я один раз встречался с Бевлином. Хороший был человек, вылечил меня от простуды.
— Где находится его дом?
— Если ехать отсюда на восток, и трех недель не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149