Она восхищала его. Куда девалась испуганная девочка, с которой он говорил три ночи назад, куда девалась надменная гордячка, подарившая ему первый поцелуй? Ровас совершил роковую ошибку: пытаясь разлучить их, он сблизил их еще больше. Три дня они не могли даже словом перемолвиться — и вот итог. Раньше они были чужими, а теперь близки, словно заговорщики.
Тарисса хихикнула, когда он снова стал целовать ей руки, и попросила его перестать. Он не послушался — тогда она дернула его за волосы и укусила за ухо.
Потом укус начал преображаться в нечто более нежное и влажное. Джек с трудом удержался, чтобы не сдавить ее в объятиях. Язык, покинув ухо, направился ко рту. Ее груди были совсем близко, и ничто, ничто не могло помешать ему коснуться их. Легкий вздох ее удовлетворения возбудил его еще больше, чем упругая плоть под ладонями. Тарисса снова обернулась зрелой сведущей женщиной — она вела его и учила.
Джек перенес руку повыше, чтобы ласкать кожу, а не ткань. Тарисса отстранилась.
— Мы чересчур спешим, — сказала она, не глядя ему в лицо.
Все, что говорил ему Грифт о женщинах, в этот миг показалось Джеку чистой правдой. Все они лживые, бессердечные и своими вывертами могут свести мужчину с ума. Ну почему в жизни все так запутано? Его прошлое, его будущее, его странный дар — нигде ни единого просвета, а теперь вот его отвергла женщина. Больше в досаде, чем в гневе, он откинул волосы назад и вздохнул.
— Что я сделал не так?
— У тебя красивые волосы, — с удивившей его нежной улыбкой сказала она. И отвела с его лица непослушные прядки. — Прости, Джек. Твое возбуждение захватило и меня и занесло туда, куда не следует. — Она дала ему руку, и он взял ее.
Разве можно ее ненавидеть? Страстное желание покинуло его, оставив нежность.
— Ну и ты меня прости, — улыбнулся он: Грифт не раз говорил, что женщины вечно заставляют мужиков извиняться за несуществующие прегрешения. Но Джек ничего не имел против. Грифт позабыл сказать, что одно другого стоит.
— Из-за Роваса мы ведем себя, будто влюбленные дурачки, — сказала Тарисса, — а ведь мы почти не знаем друг друга. Ты сказал, что жил в замке Харвелл, но я понятия не имею, чем ты там занимался, и почему ушел, и кто твои родные.
Вот он, этот вопрос, которого Джек боялся всю свою жизнь, — он, как видно, неизбежен. Главное — это семья. Она дает понять, кто ты и откуда. О человеке судят по его родне. Ему же, чью мать все считали шлюхой, а отца и вовсе никто не знал, похвастаться нечем — зато есть чего стыдиться.
Теперь не время говорить о его семье. Джек старался не поддаваться дурному настроению, встал, поднял Тариссу и сказал:
— Неужто я не говорил тебе, что был учеником пекаря?
— Пекаря? — восхитилась она.
Джек подвел ее к столу.
— Вот именно. И пожалуй, сейчас самое время блеснуть перед тобой своим искусством. — Он усадил ее у большого, на козлах, стола и принес муку, воду и жир. Потом водрузил посреди очага каменный противень.
— Что ты хочешь делать? — спросила Тарисса, поставив локти на стол и не сводя с него глаз. Он в раздумье потер подбородок и улыбнулся.
— Что-нибудь сладкое, мне сдается. — Джек работал быстро, добавляя в тесто все, что было под рукой: сушеные фрукты, мед, корицу. Он поднял глаза — Тарисса наблюдала за ним со спокойным вниманием. — Помоги мне месить, — сказал он. Она потрясла головой, но Джек, не сдавшись, потянулся к ней через стол. — Дай-ка мне руки. — Она послушалась, и Джек мигом измазал ее пальцы тестом. — Ну вот, теперь и помесить можно, раз ты все равно в тесте.
Тарисса скорчила гримасу, однако подошла. Джек, став позади, погрузил ее руки в тесто и вместе с ней стал месить и раскатывать, объясняя, что у каждого теста своя натура и каждое по-своему показывает, готово оно или нет. Он направлял ее руки и двигал ее пальцами.
Ее близость волновала его. Линия ее шеи казалась самым захватывающим зрелищем, которое он когда-либо видел. Ее руки, которые он держал в своих, наполняли его плотоядной радостью. Тесто вскоре было забыто — остались только их соприкасающиеся тела.
Дверь заскрипела, и вошла Магра. Джек с Тариссой тут же бросили свое занятие и покраснели, словно любовники, которых застали за поцелуем.
— Я вижу, вы спечь что-то надумали? — сказала Магра.
— Джек учил меня, как замешивать сдобу, — ответила Тарисса, торопливо счищая тесто с пальцев.
— Так Джек у нас пекарь? — Магра со стуком поставила корзинку с яйцами на стол. — Что ж, в нашем захолустье лучшего ожидать не приходится.
Джек был смущен как никогда. Ему казалось, что Магра ушла с единственным намерением оставить их одних, а теперь она явно недовольна тем, что из этого вышло. Похоже, она считает, что он не пара ее дочери, зачем же она тогда старается свести их?
Тарисса, подойдя к тазу, стала отмывать руки. Джек домесил тесто, вывалил его на противень и прикрыл сверху большим медным горшком. Так в большинстве сельских домов создается подобие печи: жар, идущий от камня, застаивается под горшком. Джек не возлагал больших надежд на свою сдобу: тесто не успело подойти, и крендель будет тяжелым.
При взгляде на Тариссу в голову ему пришла нехорошая мысль: быть может, Магра сводит их потому, что без этого все может обернуться еще хуже?
Смущенный этими мыслями Джек быстро вытер со стола и вышел наружу, прихватив с собой меч. Ему нужно было поразмяться. Ровас подвесил на дереве пустой пивной бочонок, чтобы Джек упражнялся на нем в нанесении и отражении ударов. Джек качнул бочонок и начал свирепо тыкать в него мечом — только щепки полетели. Ему хотелось крушить и ломать. Железные обручи гнулись, оставляя зазубрины на клинке, зато дерево поддавалось, как масло. Джек изничтожал бочонок, видя перед собой человека, который его подвесил.
* * *
— Нет, Боджер, бренские женщины любят волосатых коротышек.
— Тогда тебе, глядишь, и повезет, Грифт.
— Как и тебе, Боджер.
— Я, может, и невелик ростом, Грифт, но волосатым меня никак не назовешь.
— А затылок ты свой видал? Не хотел бы я очутиться позади тебя в ночь полнолуния.
— Да неужто ты веришь этим басням про оборотней, Грифт? Мало ли что старые бабки рассказывают.
— А ты не замечал, что старые бабки как раз дольше всех и живут?
— Ну и что?
— Да то самое: они потому так долго живут, что знают, каких напастей остерегаться. Ни одна старуха не выйдет во двор при полной луне, не взяв с собой чернослива.
— Чернослива, Грифт?
— Да, Боджер, это самый мощный плод на свете.
— Как это так?
— Ну а что оборотни делают с женщинами? Сперва они имеют их, потом съедают. Не знаю, спал ли ты когда-нибудь с женщиной, которая перед тем наелась чернослива, — но уверяю тебя, приятного в этом мало.
Боджер понимающе покивал. Они выпили за светлый ум Грифта и поудобнее развалились на сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149