— О нет, дорогая, ты не так меня поняла — это комплимент. Герцог любит женщин, которые едят ради живота, а не ради талии.
Мелли и раньше встречала людей, подобных Бэйлору: они, хотя и считаются слугами, привыкли, что все с ними обходятся уважительно, в том числе и дворяне. И держат придворных в руках, обеспечивая их модными ныне, но незаконными вещами либо развлечениями. В замке Харвелл имелось достаточное количество таких предприимчивых субъектов.
— И когда же я увижусь с его светлостью? — спросила Мелли с милой, как она надеялась, улыбкой. Было бы полезно подружиться с этим человеком.
Улыбка эта вызвала у Бэйлора не совсем желательный приступ тщеславия. Он втянул живот и оправил камзол.
— За этим я и пришел. Завтра в Брене большое событие. Герцогский боец дерется с таинственным золотоволосым чужестранцем — полгорода соберется смотреть этот бой. Будет присутствовать и его светлость с двумя вельможами, своими гостями. После таких зрелищ герцог имеет обыкновение удаляться к себе, где его ожидает... как бы это сказать? Нежная женская забота. — Выходит, кровопролитие разжигает его страсть.
— Я бы не хотел выражаться столь грубо.
— Да, это не в вашей манере. — Спохватившись, что сболтнула не подумав, Мелли поспешила загладить ошибку. — У вас слишком тонкие чувства, чтобы вы могли позволить себе грубость.
Бэйлор, оставшись доволен, втянул живот еще больше.
— Да и ты не простая девушка. Скажи мне, кто твои родители?
Мелли насторожилась. Он хочет поймать ее: ведь она уже сказала ему, откуда родом. Она проклинала свою глупость. С чего ей вздумалось изображать из себя знатную даму, если предполагается, что она незаконная дочь мелкого дворянина? Никто не должен узнать, что она дочь Мейбора. Она и так уже осрамила отца, сбежав из дому, и не причинит ему еще больше горя, назвав его имя. Ей пришло в голову, что Бэйлор способен вымогать у отца деньги, если вдруг узнает правду. Мейбор заплатит любые деньги, лишь бы весть о позоре его дочери не дошла до ушей двора.
Вспомнив, что она плела халькусскому капитану, Мелли сказала:
— Мой отец — лорд Лафф из Четырех Королевств, а мать — служанка из Темного Леса.
— Ага, — понимающе кивнул Бэйлор. — Все ясно. Королевства, значит? Ваш король хочет жениться на Катерине.
— Король? — У Мелли засосало под ложечкой.
— Ну да, — просиял Бэйлор. — Ты разве не знаешь? Лескет умер, и теперь Кайлок король.
Мелли пришлось сесть. Первая ее мысль была об отце. Как ему, должно быть, тяжело: ведь по всем меркам его дочь стала бы сегодня королевой! Она, Мелли, стала бы королевой! Мелли старалась отогнать эту мысль, но груз свершившегося был слишком тяжел. Какой властью она могла бы обладать! Невольное сожаление закрадывалось в душу. Всего несколько месяцев назад она думала, что Кайлок с Мейбором все равно отнимут у нее ту власть, которая ей полагалась бы. Теперь она понимала, что власть никому не дается просто так — ее берут сами. Уйдя из замка, она освободилась от опеки отца и взяла на себя власть над своей судьбой. Если бы она сегодня стала королевой, то была бы ею не только по названию.
Ей вспомнился Кайлок, и сожалений сразу поубавилось. Нет, не хотелось бы ей выйти за него замуж. Его красивое смуглое лицо никогда не выражает ничего, кроме презрения, и губы у него жестокие. Пусть себе женится на Катерине.
— Дорогая моя Мелли, — спрашивал Бэйлор, — что с тобой? Ты так побледнела!
Мелли с трудом собрала мысли, порхающие вокруг трона.
— Да голова немного закружилась. У женщин это бывает.
— Не зря же вас называют слабым полом, — кивнул Бэйлор. Мелли, перебрав свой арсенал улыбок, извлекла из него самую глуповатую.
— Когда же свадьба?
— Думаю, скоро — не пройдет и нескольких месяцев. Но тебе незачем забивать свою хорошенькую головку такими вещами. Смотри же, будь готова, когда я завтра зайду за тобой.
Мелли не хотелось, чтобы он уходил, — ей нужно было спросить его еще кое о чем.
— А нельзя ли мне погулять немного? От свежего воздуха я хорошею.
— Нет уж, милочка, — Бэйлор пригрозил ей пальцем, — не сейчас. Посмотрим, как вы с герцогом поладите, а там и о прогулках поговорим.
Новая улыбочка вышла у Мелли уже не столь удачно.
— Ну ничего — все равно теперь слишком холодно для прогулок.
— Вот-вот. — Во взгляде Бэйлора читалось явственное предостережение. — Я ухожу. Если тебе понадобится платье или какая другая дребедень, попроси часового вызвать Вьену — она принесет тебе все, что нужно. — Дверь за ним закрылась, и Мелли услышала звук задвигаемого засова.
Проклятие, он ее раскусил! Погулять ей захотелось! Надо же быть такой дурой! Он не случайно упомянул о часовом. Теперь он будет следить за ней, как коршун. Злясь на себя, Мелли топнула ногой и стала искать, что бы швырнуть об стену. Схватив с подноса оловянную чашу, она уже собралась запустить ею в зеркало, как вдруг увидела свое отражение. Вылитый отец. Лицо красное, подбородок вздернут, глаза горят — живой Мейбор.
Мелли выронила чашу и повалилась на кровать. Она проделала долгий путь лишь для того, чтобы убедиться, что отец ее никогда не покидал. С тихой улыбкой она свернулась на простынях. Мысли ее метались точно мотыльки. И она не сразу обрела покой.
* * *
Таул, войдя в стойло, скинул на пол два полных меха с элем. Потом, ни слова не говоря, подошел к Хвату и размотал повязку у него на шее. Он осмотрел рану, пощупал, нет ли вокруг опухоли, и достал из-за пазухи кожаный мешочек. Помазал рану смесью жира и сушеных трав, завязал снова и занялся рукой Хвата.
— Болит? — спросил он, осторожно приподняв ее.
— Ты что, убить меня хочешь? — негодующе заверещал Хват. — Ясное дело, болит.
— Ничего, выживешь, — засмеялся Таул. — Через пару дней рука заживет.
— Хорошо бы, если так, — она ведь у меня рабочая. — Хвата начинали раздражать заботы Таула: тоже еще лекарь нашелся. — Из-за тебя мне придется работать не покладая рук, когда я поправлюсь. Как ты мог спасти меня, а мою котомку бросить?
— Что в ней было, в твоей котомке?
— Да деньги же. Золото, серебро, драгоценности — целая куча. И все пропало.
— Нет, Хват, — сказал рыцарь мягко. — Не все.
— Как? Тебе удалось что-то спасти?
— Кое-что подороже золота. — Рыцарь присел на солому. Только бы он не хватался за свой мех, молился Хват. Таул раскупорил один из мехов, но пить не стал. — То, что ты делал там, в борделе, дороже всего на свете: ты рисковал всем, чтобы спасти друга. — Таул посмотрел Хвату в глаза. — Главное в жизни — защищать людей, которых ты любишь.
Его слова жгли Хвата огнем. Он не мог больше смотреть рыцарю в лицо. Слишком явной была боль, которую тот испытывал. Она колола глаза, как всякая правда. Хват вдруг почувствовал себя очень маленьким, и его первым побуждением было восстать против незаслуженной похвалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149