Он слышал, как люди говорят.
Сны были удивительно явственными. Они бледнели по мере того, как боль в
ноге подталкивала его к пробуждению. Когда он снова засыпал, он оказывался
на возвышении. Под ним простиралась земля, как рельефная карта. Вокруг
была пустыня, и звезды над головой сверкали с сумасшедшей яркостью. Рядом
с ним был человек... нет, не человек, а лишь _о_б_о_л_о_ч_к_а_ человека.
Словно его очертания были изъяты из ткани реальности, и перед Ником стоял
негатив человека, черная дыра в форме фигуры. И голос этой пустоты
говорил: "Все вокруг будет твоим, если ты падешь на колени и поклонишься
мне". Ник тряс головой и хотел отступить от обрыва, опасаясь, что пустота
протянет руки и столкнет его вниз.
"Почему ты не говоришь? Почему ты только качаешь головой?"
Во сне Ник делал жест, который ему столько раз приходилось делать
наяву: прикладывал палец к губам и ладонь к горлу... а потом слышал свой
собственный абсолютно ясный и довольно красивый голос:
- Я не могу говорить. Я немой.
"Но ты можешь. Можешь, если захочешь".
Страх Ника моментально сменялся удивлением и ликованием, и он
протягивал руку, чтобы прикоснуться к человеку. Но дотронувшись до его
плеча, рука леденела. Он отдергивал руку, замечая ледяные кристаллы на
костяшках. И это приходило к нему. Он мог слышать. Голос темного человека,
далекий крик вылетевшей на охоту ночной птицы, бесконечный стон ветра. Он
вновь становился немым - от удивления. У мира появлялось новое измерение,
о котором он никогда не подозревал. Он начинал слышать _з_в_у_к_и_. Он
различал любой из них без чужих пояснений. Они были красивыми. Красивыми
з_в_у_к_а_м_и_. Он пробежал пальцами вверх и вниз по своей рубашке и
удивился быстрому шепоту ногтей, прикасавшихся к хлопку.
Потом темный человек поворачивался к нему, и Ником овладевал ужас.
Это создание, кем бы оно ни было, не совершало бесплатных чудес.
"...если ты падешь на колени и поклонишься мне".
И Ник закрывал лицо руками, потому что он страстно желал все то, что
темный человек показал ему с возвышения: города, женщин, сокровища,
власть. Но больше всего ему хотелось слышать завораживающий звук
прикосновения ногтей к рубашке, тиканье часов в пустом доме после полуночи
и загадочный шум дождя.
Но он произносил слово _Н_е_т_, и тогда им снова овладевал леденящий
холод, и его _т_о_л_к_а_л_и_, и он падал вниз головой, беззвучно крича,
низвергаясь в туманные глубины, в запах - _к_у_к_у_р_у_з_ы_?
Да, кукурузы. Это был другой его сон, и оба сна соединялись в один,
не образуя швов. Он был на кукурузном поле, на поле зеленой кукурузы.
Пахло теплой землей, коровьим навозом и растущей зеленью. Он поднимался на
ноги, и начинал идти вдоль ряда и немедленно останавливался, понимая, что
может слышать мягкий шорох ветра в зеленых листьях, похожих на лезвия
мечей... и что-то еще.
Музыку?
Да, какую-то музыку. И во сне он думал: "Так вот что они имели в
виду". Она раздавалась прямо перед ним, и он шел навстречу, желая узнать,
откуда исходит последовательность этих прекрасных звуков - из того, что
они называют "фортепьяно", или "трубой", или "виолончелью", или из
какого-нибудь другого инструмента.
Горячий запах лета в ноздрях, нависающий синий свод над головой,
прекрасные звуки. Никогда Ник не чувствовал себя счастливее, чем в этом
сне. По мере того, как он приближался к источнику звуков, к музыке
присоединялся голос - старческий, слегка невнятно произносящий слова,
словно песня была жестковатым куском мяса. Словно под гипнозом, Ник шел
ему навстречу.
Я пришел в этот сад в одиночку
И на розах сияла роса
И услышал слова, что полны торжества
Нам послали Его небеса
В этой дивной стране Он подходит ко мне
Говорит мне, что я его сын
И тот рай, что найду я в волшебном саду
Не знал... никогда... ни один.
Когда куплет кончался, Ник протискивался к началу ряда, и там, на
небольшой лужайке, оказывалась хижина. Слева от нее стояла ржавая бочка
для мусора, а справа висела старая шина, служившая качелями. Шина была
подвешена к яблоне, искривленной, но покрытой зеленой листвой. Окна были
распахнуты, и летний ветерок раздувал оборванные белые занавески. Со всех
сторон домик был окружен кукурузой, ряды которой тянулись, на сколько
хватало глаз. Только на север сквозь нее пролегала грязная дорога,
уходившая к далекому горизонту. И тогда Ник понимал, где он находится -
округ Полк, штат Небраска, к западу от Омахи и немного к северу от Оцеолы.
На крыльце сидела самая старая женщина Америки, негритянка с
пушистыми белыми волосами. Она была очень худа, на ней было домашнее
платье и очки. Она выглядела такой тонкой, что, казалось, летний ветерок
мог подхватить ее и унести в высокое синее небо. А инструмент, на котором
она играет (возможно, именно он-то и удерживает ее на земле), называется
"гитара". "Так вот как звучит гитара, неплохо", - думает Ник в своем сне.
Он мог бы так простоять до конца дня, наблюдая за старой женщиной посреди
кукурузных полей и слушая. Ее лицо испещрено миллионами морщинок, словно
подробная географическая карта - по ее впалым щекам пролегают реки и
каньоны, под подбородком идут горные кряжи, глубоко запали пещеры глаз.
Она снова начинает петь, аккомпанируя себе на старой гитаре:
Ии-сус: придешь ли ты сюда?
Ооо, Ии-сус, придешь ли ты сюда?
Иисус, придешь ли ты сюда?
Ибо... есть в тебе нужда
Ооооо, в мире есть в тебе нужда
В наши дни...
Скажи, мальчик, что ты здесь делаешь?
Она кладет гитару себе на колени, как грудного ребенка, и жестом
подзывает его к себе. Ник подходит. Он говорит, что просто хотел послушать
ее песню, что ее песня очень красива.
"Ты разобрался с этим черным человеком?"
"Он пугает меня. Я боюсь..."
"Мальчик, ты должен боятся. Все мы смертны."
"Но как мне сказать ему нет? Как мне..."
"Как ты дышишь? Как ты видишь сны? Никто не знает. Но приходи ко мне.
В любое время. Меня называют матерью Абагейл. Думаю, я самая старая
женщина в этих местах, и я до сих пор сама готовлю себе печенье. Приходи
ко мне в любое время, мальчик, и приводи своих друзей."
"Но как мне со всем этим справиться?"
"Господь благословит тебя, мальчик, никто другой тебе не поможет.
Просто надейся на лучшее и приходи к матери Абагейл, когда захочешь.
Думаю, я по-прежнему буду здесь, искать меня тебе не придется. Так что
приходи повидать меня, Я по-прежнему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
Сны были удивительно явственными. Они бледнели по мере того, как боль в
ноге подталкивала его к пробуждению. Когда он снова засыпал, он оказывался
на возвышении. Под ним простиралась земля, как рельефная карта. Вокруг
была пустыня, и звезды над головой сверкали с сумасшедшей яркостью. Рядом
с ним был человек... нет, не человек, а лишь _о_б_о_л_о_ч_к_а_ человека.
Словно его очертания были изъяты из ткани реальности, и перед Ником стоял
негатив человека, черная дыра в форме фигуры. И голос этой пустоты
говорил: "Все вокруг будет твоим, если ты падешь на колени и поклонишься
мне". Ник тряс головой и хотел отступить от обрыва, опасаясь, что пустота
протянет руки и столкнет его вниз.
"Почему ты не говоришь? Почему ты только качаешь головой?"
Во сне Ник делал жест, который ему столько раз приходилось делать
наяву: прикладывал палец к губам и ладонь к горлу... а потом слышал свой
собственный абсолютно ясный и довольно красивый голос:
- Я не могу говорить. Я немой.
"Но ты можешь. Можешь, если захочешь".
Страх Ника моментально сменялся удивлением и ликованием, и он
протягивал руку, чтобы прикоснуться к человеку. Но дотронувшись до его
плеча, рука леденела. Он отдергивал руку, замечая ледяные кристаллы на
костяшках. И это приходило к нему. Он мог слышать. Голос темного человека,
далекий крик вылетевшей на охоту ночной птицы, бесконечный стон ветра. Он
вновь становился немым - от удивления. У мира появлялось новое измерение,
о котором он никогда не подозревал. Он начинал слышать _з_в_у_к_и_. Он
различал любой из них без чужих пояснений. Они были красивыми. Красивыми
з_в_у_к_а_м_и_. Он пробежал пальцами вверх и вниз по своей рубашке и
удивился быстрому шепоту ногтей, прикасавшихся к хлопку.
Потом темный человек поворачивался к нему, и Ником овладевал ужас.
Это создание, кем бы оно ни было, не совершало бесплатных чудес.
"...если ты падешь на колени и поклонишься мне".
И Ник закрывал лицо руками, потому что он страстно желал все то, что
темный человек показал ему с возвышения: города, женщин, сокровища,
власть. Но больше всего ему хотелось слышать завораживающий звук
прикосновения ногтей к рубашке, тиканье часов в пустом доме после полуночи
и загадочный шум дождя.
Но он произносил слово _Н_е_т_, и тогда им снова овладевал леденящий
холод, и его _т_о_л_к_а_л_и_, и он падал вниз головой, беззвучно крича,
низвергаясь в туманные глубины, в запах - _к_у_к_у_р_у_з_ы_?
Да, кукурузы. Это был другой его сон, и оба сна соединялись в один,
не образуя швов. Он был на кукурузном поле, на поле зеленой кукурузы.
Пахло теплой землей, коровьим навозом и растущей зеленью. Он поднимался на
ноги, и начинал идти вдоль ряда и немедленно останавливался, понимая, что
может слышать мягкий шорох ветра в зеленых листьях, похожих на лезвия
мечей... и что-то еще.
Музыку?
Да, какую-то музыку. И во сне он думал: "Так вот что они имели в
виду". Она раздавалась прямо перед ним, и он шел навстречу, желая узнать,
откуда исходит последовательность этих прекрасных звуков - из того, что
они называют "фортепьяно", или "трубой", или "виолончелью", или из
какого-нибудь другого инструмента.
Горячий запах лета в ноздрях, нависающий синий свод над головой,
прекрасные звуки. Никогда Ник не чувствовал себя счастливее, чем в этом
сне. По мере того, как он приближался к источнику звуков, к музыке
присоединялся голос - старческий, слегка невнятно произносящий слова,
словно песня была жестковатым куском мяса. Словно под гипнозом, Ник шел
ему навстречу.
Я пришел в этот сад в одиночку
И на розах сияла роса
И услышал слова, что полны торжества
Нам послали Его небеса
В этой дивной стране Он подходит ко мне
Говорит мне, что я его сын
И тот рай, что найду я в волшебном саду
Не знал... никогда... ни один.
Когда куплет кончался, Ник протискивался к началу ряда, и там, на
небольшой лужайке, оказывалась хижина. Слева от нее стояла ржавая бочка
для мусора, а справа висела старая шина, служившая качелями. Шина была
подвешена к яблоне, искривленной, но покрытой зеленой листвой. Окна были
распахнуты, и летний ветерок раздувал оборванные белые занавески. Со всех
сторон домик был окружен кукурузой, ряды которой тянулись, на сколько
хватало глаз. Только на север сквозь нее пролегала грязная дорога,
уходившая к далекому горизонту. И тогда Ник понимал, где он находится -
округ Полк, штат Небраска, к западу от Омахи и немного к северу от Оцеолы.
На крыльце сидела самая старая женщина Америки, негритянка с
пушистыми белыми волосами. Она была очень худа, на ней было домашнее
платье и очки. Она выглядела такой тонкой, что, казалось, летний ветерок
мог подхватить ее и унести в высокое синее небо. А инструмент, на котором
она играет (возможно, именно он-то и удерживает ее на земле), называется
"гитара". "Так вот как звучит гитара, неплохо", - думает Ник в своем сне.
Он мог бы так простоять до конца дня, наблюдая за старой женщиной посреди
кукурузных полей и слушая. Ее лицо испещрено миллионами морщинок, словно
подробная географическая карта - по ее впалым щекам пролегают реки и
каньоны, под подбородком идут горные кряжи, глубоко запали пещеры глаз.
Она снова начинает петь, аккомпанируя себе на старой гитаре:
Ии-сус: придешь ли ты сюда?
Ооо, Ии-сус, придешь ли ты сюда?
Иисус, придешь ли ты сюда?
Ибо... есть в тебе нужда
Ооооо, в мире есть в тебе нужда
В наши дни...
Скажи, мальчик, что ты здесь делаешь?
Она кладет гитару себе на колени, как грудного ребенка, и жестом
подзывает его к себе. Ник подходит. Он говорит, что просто хотел послушать
ее песню, что ее песня очень красива.
"Ты разобрался с этим черным человеком?"
"Он пугает меня. Я боюсь..."
"Мальчик, ты должен боятся. Все мы смертны."
"Но как мне сказать ему нет? Как мне..."
"Как ты дышишь? Как ты видишь сны? Никто не знает. Но приходи ко мне.
В любое время. Меня называют матерью Абагейл. Думаю, я самая старая
женщина в этих местах, и я до сих пор сама готовлю себе печенье. Приходи
ко мне в любое время, мальчик, и приводи своих друзей."
"Но как мне со всем этим справиться?"
"Господь благословит тебя, мальчик, никто другой тебе не поможет.
Просто надейся на лучшее и приходи к матери Абагейл, когда захочешь.
Думаю, я по-прежнему буду здесь, искать меня тебе не придется. Так что
приходи повидать меня, Я по-прежнему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238