Прошло время. Он усмехнулся. Теперь он знал.
Он скользнул за руль "Бьюика" и пару раз нажал на педаль газа, чтобы
подготовить карбюратор. Мотор заурчал, и стрелка индикатора бензина
качнулась до отказа вправо. Он тронулся с места и объехал заправку. В
свете фар сверкнули два изумруда - глаза кошки, зажавшей в зубах маленькое
безвольное мышиное тельце. При виде его ухмыляющегося, луноподобного лица,
кошка выронила свою добычу и убежала. Флегг громко расхохотался - это был
искренний смех человека, у которого на уме только хорошее. Выехав с
заправки, он повернул направо и отправился на юг.
30
- Мама, - донесся хриплый, протяжный крик. - Мама!
Скрестив ноги, Ллойд сидел на полу своей камеры. Обе его руки были в
крови, словно он надел красные перчатки. Легкая голубая рубашка также была
испачкана кровью, так как он вытирал об нее руки. Было десять часов утра
двадцать девятого июня. Сегодня в семь часов утра Ллойд заметил, что
правая передняя ножка его койки шатается. С тех пор он пытался отвернуть
болты, которые крепили ее к полу и к кроватной раме. Роль инструментов
исполняли его пальцы. Ему удалось выковырять пять из шести болтов. В
результате руки его стали похожи на раскрошившиеся сырые гамбургеры.
Шестой болт оказался упрямой штучкой, но он начинал думать, что в конце
концов ему удастся его вытащить. О том, что будет дальше, он не позволял
себе думать. Единственный способ избежать паники - это поменьше думать.
- Мамаааа...
Он вскочил на ноги, роняя на пол капли крови со своих израненных,
дрожащих пальцев, и высунул голову в коридор так далеко, как только мог,
схватившись руками за решетку и яростно выкатив глаза.
- Заткнись, мудила! - закричал он. - Заткнись, ты меня достал!
В воздухе повисла долгая пауза. Ллойд наслаждался тишиной. Молчание -
золото. Эта поговорка всегда казалась ему глупой, но теперь он готов был
признать, что в ней есть доля правды.
- МАААААААМААААААА... - донесся снизу протяжный вопль.
- Господи, - пробормотал Ллойд. - Господи Боже. ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ!
ЗАТКНИСЬ, ЧЕРТОВ МУДАК!
- МААААААААААМАААААААААААААА...
Ллойд с яростью принялся за ножку своей койки, пытаясь не обращать
внимания на дрожь в пальцах и панику в голове. Он попытался точно
вспомнить, когда он в последний раз видел своего адвоката - подобные факты
быстро тускнели в памяти Ллойда, которая удерживала хронологию прошедших
событий не лучше, чем решето - воду. Три дня назад. Да. Когда его вели
мимо дверного охранника, тот чихнул Ллойду прямо в лицо, забрызгав его
слюной. Я тут припас для тебя несколько вирусов, пидор ты гнойный; все,
начиная с директора, у нас больны, а я верю в то, что богатство надо
делить поровну. В Америке даже такие подонки, как ты, имеют право заболеть
гриппом. Его ввели к Девинзу. У Девинза были хорошие новости. Судья,
который должен был председательствовать на слушании дела Ллойда, был
скошен гриппом. Двое других судей также были больны. Может быть, они
добьются отсрочки. Постучи по дереву, - сказал ему адвокат. Когда это
будет точно известно? - спросил Ллойд. Все может выясниться только в
последнюю минуту, - ответил Девинз. Я дам тебе знать, не беспокойся. Но с
тех пор Ллойд его не видел, и сейчас, думая об их последней встрече, Ллойд
вспомнил, что у адвоката был насморк и...
- ОооооуууууааааГосподи!
Он засунул пальцы правой руки себе в рот и ощутил вкус крови. Но этот
задроченный болт немного подался, а это значило, что он обязательно его
отвернет. Даже крикун снизу теперь не выведет его из себя. Сейчас он
открутит болт. А потом просто подождет и посмотрит, что у него получилось.
Он посасывал пальцы во рту, давая им отдохнуть. Когда все будет кончено,
он разорвет свою рубашку на полосы и забинтует их.
- Мама?
- Имел я твою маму в рот, - пробормотал Ллойд.
Вечером того дня, когда он в последний раз виделся с Девинзом, из
камер стали выносить тяжело больных заключенных. Человек в камере справа
от Ллойда - его звали Траск - обратил внимание на то, что и сами охранники
набиты соплями. Может, нам обломится с этого какая-нибудь выгода? - сказал
Траск. Какая? - спросил Ллойд. Не знаю, - сказал Траск, отсрочка, скажем.
Под матрацем у Траска было спрятано шесть косяков. Четыре из них он
отдал одному из охранников, который был еще в состоянии рассказать им о
том, что происходит снаружи. Охранник сказал, что люди бегут из Феникса.
Многие больны, и люди загибаются с бешеной скоростью. Правительство
говорит, что скоро будет вакцина, но большинство думает, что это наколка.
Многие калифорнийские радиостанции передают всякие ужасы о военном
положении, армейских блокадах, обезумевших дезертирах с оружием в руках и
о десятках тысяч умерших. Охранник сказал, что не удивится, если узнает,
что какой-нибудь длинноволосый коммунист подмешал чего-нибудь в
водопровод.
Охранник сказал, что сам он чувствует себя прекрасно, но собирается
убраться куда подальше, как только окончится его смена. Он слышал, что с
завтрашнего утра армия собирается заблокировать выезды из города, так что
он забирает жену с ребенком и как можно больше еды и отсидится в горах,
пока все это не кончится. Охранник сказал, что у него там есть домик, и
если кто-нибудь попытается приблизиться к нему на расстояние тридцати
ярдов, он всадит ему пулю в лоб.
На следующее утро у Траска потекло из носа, и он сказал, что
чувствует жар. Он чуть не помешался от страха - Ллойд помнил, как он сосал
свои пальцы. Каждому проходившему мимо охраннику Траск кричал, что его
надо скорее выпустить отсюда до тех пор, пока он действительно не заболел.
Охранники не обращали никакого внимания ни на него, ни на других
заключенных, которые бродили по камерам, как львы из зоопарка, не
получившие вовремя еду. Тогда Ллойд впервые по-настоящему испугался.
Обычно на этаже бывало двадцать охранников, так почему же теперь он видел
сквозь решетку лишь около пяти различных лиц?
В тот день, двадцать седьмого, Ллойд стал съедать только половину
полагавшейся ему еды. Вторую половину он прятал под матрацем.
Вчера Траск неожиданно упал в конвульсиях. Его лицо стало черным, как
туз пик, и он умер. Ллойд жадно посмотрел на недоеденный ленч Траска, но
достать его он не мог. Вчера на этаже еще было несколько охранников, но
они уже никого не переносили в лазарет. За Траском никто так и не пришел.
Вчера во второй половине дня Ллойд задремал. Когда он проснулся,
коридоры крыла особого режима были пусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
Он скользнул за руль "Бьюика" и пару раз нажал на педаль газа, чтобы
подготовить карбюратор. Мотор заурчал, и стрелка индикатора бензина
качнулась до отказа вправо. Он тронулся с места и объехал заправку. В
свете фар сверкнули два изумруда - глаза кошки, зажавшей в зубах маленькое
безвольное мышиное тельце. При виде его ухмыляющегося, луноподобного лица,
кошка выронила свою добычу и убежала. Флегг громко расхохотался - это был
искренний смех человека, у которого на уме только хорошее. Выехав с
заправки, он повернул направо и отправился на юг.
30
- Мама, - донесся хриплый, протяжный крик. - Мама!
Скрестив ноги, Ллойд сидел на полу своей камеры. Обе его руки были в
крови, словно он надел красные перчатки. Легкая голубая рубашка также была
испачкана кровью, так как он вытирал об нее руки. Было десять часов утра
двадцать девятого июня. Сегодня в семь часов утра Ллойд заметил, что
правая передняя ножка его койки шатается. С тех пор он пытался отвернуть
болты, которые крепили ее к полу и к кроватной раме. Роль инструментов
исполняли его пальцы. Ему удалось выковырять пять из шести болтов. В
результате руки его стали похожи на раскрошившиеся сырые гамбургеры.
Шестой болт оказался упрямой штучкой, но он начинал думать, что в конце
концов ему удастся его вытащить. О том, что будет дальше, он не позволял
себе думать. Единственный способ избежать паники - это поменьше думать.
- Мамаааа...
Он вскочил на ноги, роняя на пол капли крови со своих израненных,
дрожащих пальцев, и высунул голову в коридор так далеко, как только мог,
схватившись руками за решетку и яростно выкатив глаза.
- Заткнись, мудила! - закричал он. - Заткнись, ты меня достал!
В воздухе повисла долгая пауза. Ллойд наслаждался тишиной. Молчание -
золото. Эта поговорка всегда казалась ему глупой, но теперь он готов был
признать, что в ней есть доля правды.
- МАААААААМААААААА... - донесся снизу протяжный вопль.
- Господи, - пробормотал Ллойд. - Господи Боже. ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ!
ЗАТКНИСЬ, ЧЕРТОВ МУДАК!
- МААААААААААМАААААААААААААА...
Ллойд с яростью принялся за ножку своей койки, пытаясь не обращать
внимания на дрожь в пальцах и панику в голове. Он попытался точно
вспомнить, когда он в последний раз видел своего адвоката - подобные факты
быстро тускнели в памяти Ллойда, которая удерживала хронологию прошедших
событий не лучше, чем решето - воду. Три дня назад. Да. Когда его вели
мимо дверного охранника, тот чихнул Ллойду прямо в лицо, забрызгав его
слюной. Я тут припас для тебя несколько вирусов, пидор ты гнойный; все,
начиная с директора, у нас больны, а я верю в то, что богатство надо
делить поровну. В Америке даже такие подонки, как ты, имеют право заболеть
гриппом. Его ввели к Девинзу. У Девинза были хорошие новости. Судья,
который должен был председательствовать на слушании дела Ллойда, был
скошен гриппом. Двое других судей также были больны. Может быть, они
добьются отсрочки. Постучи по дереву, - сказал ему адвокат. Когда это
будет точно известно? - спросил Ллойд. Все может выясниться только в
последнюю минуту, - ответил Девинз. Я дам тебе знать, не беспокойся. Но с
тех пор Ллойд его не видел, и сейчас, думая об их последней встрече, Ллойд
вспомнил, что у адвоката был насморк и...
- ОооооуууууааааГосподи!
Он засунул пальцы правой руки себе в рот и ощутил вкус крови. Но этот
задроченный болт немного подался, а это значило, что он обязательно его
отвернет. Даже крикун снизу теперь не выведет его из себя. Сейчас он
открутит болт. А потом просто подождет и посмотрит, что у него получилось.
Он посасывал пальцы во рту, давая им отдохнуть. Когда все будет кончено,
он разорвет свою рубашку на полосы и забинтует их.
- Мама?
- Имел я твою маму в рот, - пробормотал Ллойд.
Вечером того дня, когда он в последний раз виделся с Девинзом, из
камер стали выносить тяжело больных заключенных. Человек в камере справа
от Ллойда - его звали Траск - обратил внимание на то, что и сами охранники
набиты соплями. Может, нам обломится с этого какая-нибудь выгода? - сказал
Траск. Какая? - спросил Ллойд. Не знаю, - сказал Траск, отсрочка, скажем.
Под матрацем у Траска было спрятано шесть косяков. Четыре из них он
отдал одному из охранников, который был еще в состоянии рассказать им о
том, что происходит снаружи. Охранник сказал, что люди бегут из Феникса.
Многие больны, и люди загибаются с бешеной скоростью. Правительство
говорит, что скоро будет вакцина, но большинство думает, что это наколка.
Многие калифорнийские радиостанции передают всякие ужасы о военном
положении, армейских блокадах, обезумевших дезертирах с оружием в руках и
о десятках тысяч умерших. Охранник сказал, что не удивится, если узнает,
что какой-нибудь длинноволосый коммунист подмешал чего-нибудь в
водопровод.
Охранник сказал, что сам он чувствует себя прекрасно, но собирается
убраться куда подальше, как только окончится его смена. Он слышал, что с
завтрашнего утра армия собирается заблокировать выезды из города, так что
он забирает жену с ребенком и как можно больше еды и отсидится в горах,
пока все это не кончится. Охранник сказал, что у него там есть домик, и
если кто-нибудь попытается приблизиться к нему на расстояние тридцати
ярдов, он всадит ему пулю в лоб.
На следующее утро у Траска потекло из носа, и он сказал, что
чувствует жар. Он чуть не помешался от страха - Ллойд помнил, как он сосал
свои пальцы. Каждому проходившему мимо охраннику Траск кричал, что его
надо скорее выпустить отсюда до тех пор, пока он действительно не заболел.
Охранники не обращали никакого внимания ни на него, ни на других
заключенных, которые бродили по камерам, как львы из зоопарка, не
получившие вовремя еду. Тогда Ллойд впервые по-настоящему испугался.
Обычно на этаже бывало двадцать охранников, так почему же теперь он видел
сквозь решетку лишь около пяти различных лиц?
В тот день, двадцать седьмого, Ллойд стал съедать только половину
полагавшейся ему еды. Вторую половину он прятал под матрацем.
Вчера Траск неожиданно упал в конвульсиях. Его лицо стало черным, как
туз пик, и он умер. Ллойд жадно посмотрел на недоеденный ленч Траска, но
достать его он не мог. Вчера на этаже еще было несколько охранников, но
они уже никого не переносили в лазарет. За Траском никто так и не пришел.
Вчера во второй половине дня Ллойд задремал. Когда он проснулся,
коридоры крыла особого режима были пусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238