Каждый домовладелец сидит на клочке инфраструктуры, хотя и не думает об этом. Если у вас есть представление об этом, вы не станете бояться слова «инфраструктура». На месте Джимми Розмонта или Дональда Брена вы бы так же легко разбирались в инфраструктуре, как в самом себе и даже лучше, потому что вы не сможете построить без нее ничего более сложного, чем простой деревянный дом, лишенный удобств.
Джимми Розмонт вылез из вертолета и зашагал через круглую вертолетную площадку к лимузину, который ждал его, чтобы отвезти на встречу с Майком Килкулленом. Еще рано, подумал он, взглянув на часы. Еще есть время выпить чашечку кофе, перед тем как встретиться с человеком, над землями которого он только что пролетел. Земли оказались даже более ценными, чем полагали его партнеры. А эти партнеры, консорциум богатейших банкиров китайской общины Гонконга, по его мнению, были самыми ловкими людьми, с которыми ему когда-либо приходилось иметь дело.
Когда лимузин подъехал к дому, Майк Килкуллен вышел из дверей гасиенды. Он всегда встречал гостей, даже нежеланных, у входа в гасиенду «Валенсия», но на этот раз его дочери Фернанда и Валери так подчеркивали дружбу с Розмонтами, когда звонили ему по телефону на прошлой неделе, что ради них он хотел быть особенно любезным. Если бы не это, он никогда бы не согласился на деловую встречу на ранчо в середине рабочего дня.
Мужчины обменялись рукопожатием и оценивающими взглядами. То, что они увидели, не понравилось ни тому, ни другому. У Килкуллена слишком уж важный вид владельца поместья, хотя он всю свою жизнь только и делал, что выращивал бифштекс на копытах, подумал Розмонт; слишком внушительный вид, черт возьми: высок, в серых фланелевых брюках, синей рубашке с открытым воротом и серой твидовой куртке. Все это слишком для человека, который никогда не путешествовал, ведет жизнь фермера, ограниченную каждодневными заботами, и лишен единственного развлечения, которое одно только и имеет смысл, – возможности управлять событиями, совершающимися в мире. И Джимми, конечно, не ожидал, что подъезд к гасиенде настолько великолепен: по аллее, с видом на окружающие гасиенду акры старых, хорошо ухоженных садов. Он был удивлен и размерами самой гасиенды.
А Майку не нравились мужчины, которые не сами управляли своими машинами, независимо от того, насколько они были богаты. Ему не нравились мужчины, которые даже днем носили темно-серые, в узкую полоску, костюмы-тройки. Ему не нравились мужчины, прячущие глаза, с улыбками, которые надо тренировать перед зеркалом каждое утро, чтобы быть уверенным, что их обаяние не улетучилось за ночь. Ему было безразлично – толстый или худой человек, но ему не нравились пухлые мужчины, которые думают, что могут спрятать брюшко с помощью прекрасного покроя костюма. Ему особенно не нравились мужчины, которые приезжали к нему «по делу», добиваясь визита через членов семьи, и назначали встречу в такой час, когда хозяин будет вынужден пригласить их на ленч, чтобы не выглядеть невежливым.
– Я в восторге, что могу познакомиться с вами, мистер Килкуллен. Очень вам благодарен за то, что вы согласились уделить мне время.
– Не стоит благодарности, мистер Розмонт. Пойдемте в дом. Я думаю, пора что-нибудь выпить перед ленчем.
Майк быстро провел Джимми Розмонта через длинную гостиную на широкую веранду, увитую жасмином, цветущим в зимнее время. Они уселись в удобные старые кресла перед столом, на котором были расставлены бутылки с вином, бокалы и ведерко со льдом.
– Что пожелаете? – спросил Майк.
Розмонт обычно не пил за завтраком, но он решил, что, хотя на столе были бутылки с минеральной водой, он не станет пить водичку в компании человека, который, судя по всему, мог перепить кого угодно.
– Виски, пожалуйста, безо льда.
Майк налил ему из фирменной бутылки, себе плеснул воды «Перрье» с половинкой лимона, и они молча подняли бокалы.
Глаза Розмонта бегали по внутреннему двору. Он не посмел летать над гасиендой, боясь, что его обнаружат, и сейчас был очарован видом, открывшимся перед ним с веранды: широкий фонтан окружен вазонами с пурпурными цветами, розовыми геранями и огромными голубыми и белыми анютиными глазками. Дорожки, окаймленные стройными кипарисами, расходились в разных направлениях, и это говорило о том, что здесь большое количество отдельных садов, разделенных этими дорожками.
– Как у вас здорово, мистер Килкуллен!
– Это моя радость и гордость, мистер Розмонт.
– Ничто так не увлекает, как сад, не так ли? Моя жена англичанка, и она иногда целыми днями копается в земле на нашей загородной вилле. Джорджина сказала мне, что у вас есть розовый сад, о котором все говорят.
– Благодарю. Он причиняет мне много хлопот, но стоит их. Так о чем же вы хотели поговорить со мной, мистер Розмонт? – спросил Майк, стараясь как можно скорее вылезти из этого словесного болота.
– О вашем будущем, мистер Килкуллен.
– Занимаетесь страхованием жизни, мистер Розмонт?
– Не совсем так, мистер Килкуллен. Вы так проницательны и осторожны, что вам и не нужна никакая страховка.
– Как так?
– Все хозяева вокруг вас, вверх и вниз по берегу, чьи семьи обосновались здесь в конце прошлого столетия и даже в начале этого, продают землю и становятся богатыми, в то время как вы сидите на вашей земле, живете в комфорте и не расстаетесь ни с одним акром.
– «Живете в комфорте». Вы так понимаете выращивание скота?
– Насколько я понимаю в скотоводстве, если земля, которой вы владеете, свободна от обязательств и долгов и вы не занимаете денег под залог, ваши дела идут прекрасно. Предположим, у вас четыре тысячи голов скота – верно, мистер Килкуллен? – и девяносто процентов приносят телят каждый год. Это тридцать шесть сотен телят. В хороший год, ко времени, когда они вырастают настолько, что их можно выставить на рынок, они весят по четыреста пятьдесят фунтов, и вы продаете их по пятьсот долларов за голову. Чтобы вырастить каждого из них, уходит четыреста пятьдесят долларов. Таким образом, у вас общий доход достигает пятидесяти долларов за теленка, или двести тысяч долларов в год.
– В хороший год, – мягко сказал Майк, чувствуя, как в нем поднимается бешенство от того, что этот незнакомец оперирует точными цифрами, которые невозможно получить без помощи эксперта. Розмонт практически засовывал руку к нему в карман и считал его деньги!
– Даже в плохой год вы имеете стабильный доход от ваших арендаторов, которые выращивают цветы, землянику, цитрусовые. И вы были достаточно умны, чтобы не втянуться в коневодство, которое, как ничто другое, съедает все доходы.
– Раз уж вы разъяснили мне мое положение дел, то почему бы теперь не рассказать, чем вы занимаетесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Джимми Розмонт вылез из вертолета и зашагал через круглую вертолетную площадку к лимузину, который ждал его, чтобы отвезти на встречу с Майком Килкулленом. Еще рано, подумал он, взглянув на часы. Еще есть время выпить чашечку кофе, перед тем как встретиться с человеком, над землями которого он только что пролетел. Земли оказались даже более ценными, чем полагали его партнеры. А эти партнеры, консорциум богатейших банкиров китайской общины Гонконга, по его мнению, были самыми ловкими людьми, с которыми ему когда-либо приходилось иметь дело.
Когда лимузин подъехал к дому, Майк Килкуллен вышел из дверей гасиенды. Он всегда встречал гостей, даже нежеланных, у входа в гасиенду «Валенсия», но на этот раз его дочери Фернанда и Валери так подчеркивали дружбу с Розмонтами, когда звонили ему по телефону на прошлой неделе, что ради них он хотел быть особенно любезным. Если бы не это, он никогда бы не согласился на деловую встречу на ранчо в середине рабочего дня.
Мужчины обменялись рукопожатием и оценивающими взглядами. То, что они увидели, не понравилось ни тому, ни другому. У Килкуллена слишком уж важный вид владельца поместья, хотя он всю свою жизнь только и делал, что выращивал бифштекс на копытах, подумал Розмонт; слишком внушительный вид, черт возьми: высок, в серых фланелевых брюках, синей рубашке с открытым воротом и серой твидовой куртке. Все это слишком для человека, который никогда не путешествовал, ведет жизнь фермера, ограниченную каждодневными заботами, и лишен единственного развлечения, которое одно только и имеет смысл, – возможности управлять событиями, совершающимися в мире. И Джимми, конечно, не ожидал, что подъезд к гасиенде настолько великолепен: по аллее, с видом на окружающие гасиенду акры старых, хорошо ухоженных садов. Он был удивлен и размерами самой гасиенды.
А Майку не нравились мужчины, которые не сами управляли своими машинами, независимо от того, насколько они были богаты. Ему не нравились мужчины, которые даже днем носили темно-серые, в узкую полоску, костюмы-тройки. Ему не нравились мужчины, прячущие глаза, с улыбками, которые надо тренировать перед зеркалом каждое утро, чтобы быть уверенным, что их обаяние не улетучилось за ночь. Ему было безразлично – толстый или худой человек, но ему не нравились пухлые мужчины, которые думают, что могут спрятать брюшко с помощью прекрасного покроя костюма. Ему особенно не нравились мужчины, которые приезжали к нему «по делу», добиваясь визита через членов семьи, и назначали встречу в такой час, когда хозяин будет вынужден пригласить их на ленч, чтобы не выглядеть невежливым.
– Я в восторге, что могу познакомиться с вами, мистер Килкуллен. Очень вам благодарен за то, что вы согласились уделить мне время.
– Не стоит благодарности, мистер Розмонт. Пойдемте в дом. Я думаю, пора что-нибудь выпить перед ленчем.
Майк быстро провел Джимми Розмонта через длинную гостиную на широкую веранду, увитую жасмином, цветущим в зимнее время. Они уселись в удобные старые кресла перед столом, на котором были расставлены бутылки с вином, бокалы и ведерко со льдом.
– Что пожелаете? – спросил Майк.
Розмонт обычно не пил за завтраком, но он решил, что, хотя на столе были бутылки с минеральной водой, он не станет пить водичку в компании человека, который, судя по всему, мог перепить кого угодно.
– Виски, пожалуйста, безо льда.
Майк налил ему из фирменной бутылки, себе плеснул воды «Перрье» с половинкой лимона, и они молча подняли бокалы.
Глаза Розмонта бегали по внутреннему двору. Он не посмел летать над гасиендой, боясь, что его обнаружат, и сейчас был очарован видом, открывшимся перед ним с веранды: широкий фонтан окружен вазонами с пурпурными цветами, розовыми геранями и огромными голубыми и белыми анютиными глазками. Дорожки, окаймленные стройными кипарисами, расходились в разных направлениях, и это говорило о том, что здесь большое количество отдельных садов, разделенных этими дорожками.
– Как у вас здорово, мистер Килкуллен!
– Это моя радость и гордость, мистер Розмонт.
– Ничто так не увлекает, как сад, не так ли? Моя жена англичанка, и она иногда целыми днями копается в земле на нашей загородной вилле. Джорджина сказала мне, что у вас есть розовый сад, о котором все говорят.
– Благодарю. Он причиняет мне много хлопот, но стоит их. Так о чем же вы хотели поговорить со мной, мистер Розмонт? – спросил Майк, стараясь как можно скорее вылезти из этого словесного болота.
– О вашем будущем, мистер Килкуллен.
– Занимаетесь страхованием жизни, мистер Розмонт?
– Не совсем так, мистер Килкуллен. Вы так проницательны и осторожны, что вам и не нужна никакая страховка.
– Как так?
– Все хозяева вокруг вас, вверх и вниз по берегу, чьи семьи обосновались здесь в конце прошлого столетия и даже в начале этого, продают землю и становятся богатыми, в то время как вы сидите на вашей земле, живете в комфорте и не расстаетесь ни с одним акром.
– «Живете в комфорте». Вы так понимаете выращивание скота?
– Насколько я понимаю в скотоводстве, если земля, которой вы владеете, свободна от обязательств и долгов и вы не занимаете денег под залог, ваши дела идут прекрасно. Предположим, у вас четыре тысячи голов скота – верно, мистер Килкуллен? – и девяносто процентов приносят телят каждый год. Это тридцать шесть сотен телят. В хороший год, ко времени, когда они вырастают настолько, что их можно выставить на рынок, они весят по четыреста пятьдесят фунтов, и вы продаете их по пятьсот долларов за голову. Чтобы вырастить каждого из них, уходит четыреста пятьдесят долларов. Таким образом, у вас общий доход достигает пятидесяти долларов за теленка, или двести тысяч долларов в год.
– В хороший год, – мягко сказал Майк, чувствуя, как в нем поднимается бешенство от того, что этот незнакомец оперирует точными цифрами, которые невозможно получить без помощи эксперта. Розмонт практически засовывал руку к нему в карман и считал его деньги!
– Даже в плохой год вы имеете стабильный доход от ваших арендаторов, которые выращивают цветы, землянику, цитрусовые. И вы были достаточно умны, чтобы не втянуться в коневодство, которое, как ничто другое, съедает все доходы.
– Раз уж вы разъяснили мне мое положение дел, то почему бы теперь не рассказать, чем вы занимаетесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161