Нет, мысли о Сэме вызывают только тошноту. Почти беспрецедентный сбор всей семьи на Рождество не обещал стать праздником добрых чувств, а еще если прибавить Сэма, то это может или приятно развлечь всех, или вызвать настоящую катастрофу. Она уже жалела о том, что импульсивно пригласила его, когда он пожаловался, что не поедет на праздники домой, в то единственное место, где к нему относились так же, как и ко всем. И как ее отец воспримет Сэма? А почему это должно беспокоить ее? Он замечает только Рэд. Почему бы не побеспокоиться о чем-нибудь реальном, например, о том, будут ли Сэм и Кейси вежливы друг с другом?
Кейси! Джез вдруг выпрямилась на постели. В памяти вдруг всплыла частица ее сна. Она сидела у фортепьяно рядом с Кейси, а он пел «Маленький отель», а потом... Она ничего не вспомнила, кроме голоса Кейси: «Я хотел бы, чтобы мы были там, вместе». А она прильнула щекой к его плечу.
Джез закрыла глаза и постаралась сконцентрироваться, но ничего другого из этого сна не пришло ей на память. Тем не менее ощущение счастья усилилось и стало четче, будто она рассматривала свои чувства в видоискатель. Кейси!
Сегодня вечером она едва замечала его. На протяжении всего обеда он представлял просто в достаточной степени сочувствующую ей аудиторию. После она ощущала его доброе, теплое, терпеливое присутствие, его желание исполнить все, что ей может взбрести в голову, только бы отвлечь от гнева, и все же... и все же... Что, если бы его не было здесь вечером? Ну, проснулась бы она вот так же, среди ночи, с полнейшим пониманием того, что, если уж быть откровенной, Сэм Батлер чересчур... да, немного слишком занят самим собой и своими переживаниями, что Гэйб так и остался безнадежным Венгерцем. Кейси расставил все по своим местам, как-то все высветил, что ли, и не тем, что говорил, а тем, что он собой представлял.
Цельная натура! Вот что. Основной чертой Кейси была его цельность, решила Джез. Она выбралась из постели и надела новую блузу. Она уже не сможет заснуть. Может, пойти на кухню и согреть молока? Но классическое средство от бессонницы требовало слишком больших усилий. Может, включить свет и почитать, пока не захочется спать? Так ведь не захочется!
В комнате было холодно. Южная Калифорния оказалась во власти классического приступа холодов, к чему никто, как всегда, не был готов. Надо пойти в гостиную и посмотреть, есть ли еще угли в камине, подложить несколько поленьев и разжечь огонь, подумала Джез, бессознательно напевая мелодию «Маленького отеля». Помнится, Мэл и Пит однажды долго рассуждали о том, что единственный способ понять, что у тебя на уме, – это прислушиваться, какие песни непрошеными выливаются наружу. Мэл назвал это «мелодиотерапия», и Пит согласился с ним. Если это так, чтобы снова заснуть, нужно услышать, как Кейси поет под фортепьяно.
Это звучало подходяще. Несколько куплетов его застольных баллад, и она уже будет зевать. Единственная проблема – комната Кейси находится в гостевом крыле, в конце длинной крытой веранды, тянущейся вдоль всей гасиенды, и придется выйти наружу, возможно, даже разбудить его, объяснить ситуацию, пригласить в гостиную. И заставить петь.
Но предлагал же он после обеда сделать все, что угодно, чтобы приободрить ее. Ну а теперь, когда она приободрилась, и даже очень, что может помешать сказать, что она расстроена больше, чем когда-либо, и хочет принять его предложение исполнить что-нибудь из репертуара Эллы? Ничего, решила Джез. Только неохота прерывать его сон или заведомо врать. С другой стороны, Кейси, вероятно, будет доволен, если она разбудит его и скажет, что чувствует себя лучше. Он будет рад, и он запоет. А может, он и сам не спит, беспокоясь о ней, как о больной корове?
Джез, шлепая босыми ногами, шла по веранде. Цветущий жасмин наполнял воздух сладкой ностальгией. Сырость, пронизывающая до костей, дополнялась порывами ветра. Так она совсем простудится, стараясь избавить Кейси от беспокойства. Ангел милосердия, очень кстати одетый в черный атлас! Конечно, если бы она была одета в кружевную ночную сорочку, пришлось бы сменить ее на что-нибудь менее провоцирующее, но в таком халате можно даже отправиться на танцы.
Под дверью Кейси не было видно света. Совершенно очевидно, что он не слишком беспокоился и все-таки заснул, подумала Джез, содрогаясь от холода. Она постучала в дверь, но не услышала в ответ ни звука. Она позвала его, но ответа не было. Противный ветер продувал насквозь атлас, ноги мерзли на холодном каменном полу. Погода была как раз подходящая, чтобы схватить воспаление легких. Джез нетерпеливо покрутила ручку. Старая тяжелая дверь со скрипом открылась, и она быстро вошла в комнату, закрыв дверь за собой. С минуту она постояла, чтобы привыкнуть к темноте, помня, как когда-то наткнулась на багаж, оставленный Кейси.
Во внутреннем дворике горели фонари, они давали достаточно света, и через некоторое время она смогла увидеть предметы в комнате. Она подошла к кровати Кейси и наклонилась над ним в нерешительности, стараясь выбрать наилучший способ разбудить его. Она не могла потянуть его за большой палец ноги: большой палец так далеко расположен от сердца, что не вызывает страха при пробуждении, но ноги Кейси были спрятаны под одеяло. Она могла бы погладить его по руке, но ближайшая к ней рука находилась тоже под одеялом, а другую он откинул так далеко, что она оказалась на другом краю кровати, и Джез очень далеко пришлось бы тянуться до нее, с риском свалиться на Кейси.
Джез села на пол у кровати, раздумывая, что делать. Ее лицо оказалось на уровне матраца. Она стала изучать спящего Кейси. Видно было только его лицо – одеяло было натянуто до подбородка. Во сне он совсем мальчик, подумала она. Его изборожденный морщинами лоб разгладился, и на лице не было обычного напряженного выражения. Он слегка улыбался. Может быть, он сейчас видел тот же сон, который видела до этого и она?
Глаза Джез, так много изучавшие строение человеческого лица, медленно перемещались по лицу Кейси, оценивая его форму: от подбородка к линии, где начинались волосы, от носа на веки, от ушей ко рту. Все его черты были лишены цвета в слабом свете от далеких фонарей. Рыжеватые волосы с кудряшками и вихрами были непонятного темного цвета, но только не рыжие. И все же его лицо вызывало симпатию, глубокую симпатию, даже нос, который был слишком широк у основания. Каждая из черт была основательной, каждая отлично сочеталась с другими. Их грубоватость выражала не отсутствие чувствительности, а силу.
Все-таки с закрытыми глазами он выглядит хуже, решила Джез. Хочется заглянуть в его быстрые яркие глаза необычного коричневого цвета, цвета спелого ореха. И ей просто необходимо увидеть выражение упрямого львенка, всегда присутствующее на его лице, когда он говорит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161