Голоса общественного мнения, почувствовавшие, что они наконец-то могут выразить так долго скрываемую зависть, заклеймили восьмидесятые годы как «десятилетие алчности и блеска». Жены новых богачей развели свои недавно сооруженные мосты, чтобы прекратить продолжающееся вторжение еще более новых жен, в надежде, что о них станут говорить как о «высшем свете».
– Как же тебе так повезло?
– Не знаю, – коротко ответила Валери. Не могла же она сказать Билли, что ее новая клиентка пыталась нанять других, более известных декораторов, но ей отказали из-за исключительной занятости. Не могла она сказать Билли и о том, что ее комната на выставке – она делала все возможное, чтобы скрыть это от семьи, – не имела успеха.
Пресса полностью проигнорировала ее работу, хотя единственное, ради чего она посвятила столько времени и сил своему проекту, было стремление достичь известности и приобрести клиентов. Толпы на выставке проходили мимо в поисках чего-то зрелищного, чтобы испытать удовольствие и волнение от чего-нибудь, доселе не виданного, и все это им давала комната Джорджины. Валери поняла, что совершила огромную ошибку: ее спальня для девочек-двойняшек оказалась слишком пастельной, слишком нацеленной на хороший вкус; весь этот тюль и высушенные цветы почему-то заставили женщин подумать, что они и сами смогут устроить такую комнату.
– Ты собираешься приняться за это дело? – осторожно спросил Билли.
– Я еще не решила, – ответила она, отпивая сразу половину мартини из бокала. Только бы Билли не считал, подумала Валери, что обязан интересоваться ее работой, задавая раздражающие вопросы, на которые у нее нет никакого желания отвечать.
В другие времена – еще пять лет назад – она бы не стала делать работу для Салли Эванс. Но с тех пор как появились новые богачи Нью-Йорка, времена изменились коренным образом. Все жаждут только самых известных декораторов, подобно молодому Питеру Моссино, который цинично похвастался в «Уименз уэар дейли», что работает не на тех, кто имеет пятьдесят миллионов долларов, а на тех, кто выписывает чеки на пятьдесят миллионов долларов.
Вероятнее всего, он сказал правду, но это не делало его заявление менее отвратительным, продолжала думать Валери, и только подтверждало: одной репутации как декоратора теперь уже недостаточно для того, чтобы привлекать клиентов. Люди могут прислушиваться к мнению прессы, но в глубине души предпочитают декораторов, которые создают роскошные, оригинальные интерьеры.
В данный момент, если смотреть фактам в лицо, у нее не было ни единого потенциального клиента, кроме Салли Эванс, которая начала их разговор словами: «Я хочу немедленно сделать общее оформление интерьера, и я хочу, чтобы это было шикарно.
Я хочу, чтобы это выглядело так, как будто все я сделала сама, как будто у меня совсем не было декоратора. Мой муж сказал, что мы можем закупить в Европе столько, сколько захотим. Мне нужны три камина наподобие тех, что бывают во дворцах, и много-много комнат, отделанных деревянными панелями».
Сможет ли она выдержать работу с клиенткой, лезущей под руку, такой болтливой, как Салли Эванс, и обладающей одной из самых неприятных черт, которую только можно найти в клиентке, – неопределенностью пожеланий?
Если говорить открыто, то с отсутствием вкуса легче примириться, чем с вечными колебаниями и неспособностью выбрать что-нибудь. В этом случае вы все-таки знаете точку зрения клиента, но Салли Эванс прибыла на встречу с записной книжкой, заполненной вырванными страницами из журналов, и на каждой странице было то, от чего она была в восхищении, на каждой был интерьер, какой бы она хотела иметь, и каждый – в совершенно другом стиле. Достанет ли ей, думала Валери, терпения, чтобы попытаться перевоспитать двадцатишестилетнюю третью жену, дать ей хоть минимальное образование в этой области – при условии, что такое возможно, – или не стоит заниматься этим ни за какие деньги?
С другой стороны, есть ли у нее выбор? Доходов и заработков Билли просто не хватало на то, чтобы покрыть расходы при их образе жизни, тем более что все, начиная от кочана салата до туфель дочерей, постоянно становилось все дороже. Может ли она хоть на минуту подумать, что можно ответить отказом на предложение Салли Эванс? На самом деле, почему бы не признать: еще повезло, что у нее есть эта клиентка. Это было фактом, с которым трудно смириться.
– Чем это так пахнет? – лениво спросил Билли, доканчивая третий мартини и наливая следующий.
– Рис подгорел, – резко ответила Валери.
Если он хочет получить этот проклятый обед, почему бы ему не встать и не проверить этого чертова цыпленка самому? Ничто на свете не заставит ее лезть еще раз в эту печь.
Валери налила себе еще вина, плюнула на ненавистную кухню, осточертевшего мужа, на цыпленка вместе со сгоревшим рисом и удалилась в свою комнату отдохнуть от жизни.
Она сбросила фартук и туфли, плюхнувшись в шезлонг, прикрыла ноги мягким мохеровым пледом и лежала, ни о чем не думая, потягивая джин.
Через некоторое время знакомая картина всплыла в памяти Валери, картина, которая всегда приносила покой ее душе. Это был вид двухэтажного каменного загородного дома, построенного из природного камня в окрестностях Честнат-Хилл, на Главной линии Филадельфии. Дом принадлежал Марте и Уилрайту Стэк, родителям ее дальней родственницы и лучшей школьной подруги Мимси Стэк.
Мимси и Валери учились в одном классе в Фокскрофте, родители Мимси относились к Валери как ко второй дочери, тем более что ее мать была так далеко, в Испании. Они взяли на себя все заботы в связи с ее первым появлением на вечере в Эссембли, в том же году, когда и Мимси сделала свой первый поклон обществу. Валери горячо любила их обоих.
Каждый год, в период школьных летних каникул, она проводила все время, свободное от пребывания на ранчо Килкулленов или в Марбелле, со Стэками на Честнат-Хилл. Даже сейчас она и Билли приезжали Туда четыре раза в год провести там свободные дни в конце недели со старшими Стэками, невзирая на жалобы Билли, что они ему наскучили. Валери поддерживала контакты со всеми подругами, и время от времени она отправлялась в Филадельфию на какой-нибудь особенно важный ленч.
Мать лишила ее Филадельфии, с грустью размышляла Валери. Если бы Лидди не решила обосноваться в Марбелле из-за гордости и злости, она могла бы вырастить своих дочерей в городе, который Валери так любила. Если бы мать была в состоянии спокойно пережить период замешательства после развода, ее дочерям не пришлось бы взрослеть в обстановке вечных переездов, без настоящего дома. Она стала бы жительницей Филадельфии, которой просто пришлось провести двенадцать лет в Калифорнии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161