Анабель можно было застигнуть врасплох лишь один раз, но дальше игра шла по ее правилам. Сначала нужно было решить некоторые практические вопросы, достичь финансового взаимопонимания, отдать соответствующие распоряжения. И только после того, как ее исключительно строгие и точные условия удовлетворились надлежащим образом, Анабель позволила себе задуматься, стоит ли ей заполучить Стаха просто так, для удовольствия. Нет, она не могла позволить себе подобной роскоши. Но был момент, когда ее одолевали сомнения, о которых она так никогда и не дала ему знать. Стах не желал взваливать на себя заботу об эмоциях женщин, а из того немногого, что он рассказал о себе, Анабель сумела понять почему.
Вместе со Стахом она неожиданно для себя получила дополнительный приз в виде нечастых визитов его сына Рэма, которому исполнилось к тому времени одиннадцать лет и который учился в Итоне. На тонком смуглом лице мальчика было написано такое непреодолимое упорство и замкнутость, которые сразу тронули добросердечную Анабель.
Мать Рэма, бывшая жена Стаха военных лет, снова вышла замуж и жила с новым мужем в полуразрушенном замке в Шотландии. Иногда Рэм проводил свои редкие школьные каникулы с отцом, если тот оказывался в это время в Лондоне. Немудрено, что в подобных условиях отношения отца с сыном оставались довольно натянутыми. Стаха не было рядом с Рэмом в детстве, и он с трудом понимал, как следует обращаться с сыном. Мальчик изначально был настроен враждебно по отношению к отцу, слыша с раннего детства, сколько он себя помнил, постоянные замечания матери в его адрес. Ему часто казалось, что им пренебрегают — отец вечно уезжал за границу играть в поло, хотя он мог бы на это время приехать к нему.
Он ощущал себя наследником, лишенным законных прав, когда сравнивал образ жизни Стаха со своей унылой жизнью в Шотландии, которую вынужден был делить с тремя сводными сестрами и отчимом, коих не любил.
Но при всем том Рэм невероятно гордился тем, что он — князь Валенский.
Он был достаточно взрослым для своих одиннадцати лет, но в его отношениях с людьми ощущалась некая замкнутость, так и не прошедшая с возрастом. В глубине души он чувствовал себя обманутым и постоянно носил в себе это чувство.
Но эти чувства и ощущения никак не отражались на его лице. Рэм был необыкновенно красивым мальчиком, почти ничего не унаследовавшим от своих белокурых предков по отцовской линии, кроме серых глаз, настолько напоминавших глаза Стаха, что Анабель немедленно привязалась к нему. Этот чудный мальчик очень несчастлив, решила Анабель, и ее натура, не терпевшая подле себя несчастливых существ, независимо от их возраста, решительно воспротивилась этому. Она пустила в ход всю свою мудрость и искусство обхождения, чтобы подружиться с Рэмом, и в конце концов тот полюбил ее так сильно, как только был способен. Очень скоро он обнаружил, что чувствует себя во время специально устраиваемых для него Анабель завтраков вдвоем так хорошо и раскованно, как никогда прежде. Только с Анабель он переставал ненавидеть счастливых людей по одной простой причине — он сам, пусть ненадолго, становился одним из них.
7
Когда Франческа улетала с близнецами и Машей из Лозанны, ею владела единственная мысль — немедленно убежать прочь от Стаха. Но, летя в самолете на запад, в Нью-Йорк, она сообразила, что единственные люди на свете, способные помочь ей сейчас, — это Файерстоуны. Поэтому, как только они прошли таможню аэропорта Айдлуайлд, она сразу же позвонила Мэтти в Голливуд и попросила своего бывшего агента встретить ее в аэропорту Лос-Анджелеса.
— Пожалуйста, Мэтти, не задавай мне никаких вопросов. Я все расскажу тебе по приезде, — умоляла она.
— Но, милая… не волнуйся… ничего… мы обязательно приедем, не беспокойся.
«Я всегда знал, что она вернется, — подумал Мэтти, вешая трубку. — Я знал, что этот тип сделает ее несчастной». Но все его предчувствия никак не подготовили ни его, ни Марго к тому, что они увидят Франческу с двумя малышами на руках. Они настолько изумились, что даже забыли про расспросы, тем более что Франческа и Маша были так измотаны многочасовым путешествием, что расспрашивать их о чем-то не имело никакого смысла. Файерстоуны отвезли женщин и малышей к себе домой, накормили и тут же отправили всех в постель.
— Теперь — спать! Поговорим обо всем утром, — распорядилась Марго.
Не успев проснуться, Франческа поведала свою историю Файерстоунам. В течение долгой поездки Франческа старалась не задумываться над теми фактами, которые открылись ей совсем недавно. Теперь же, когда она выразила их словами, у нее началась истерика. Только заверения Марго, что для нее и детей у них найдется безопасное место, удержали ее от того, чтобы тут же не бежать прочь.
— Мы отправимся в надежное место завтра, — сказал Мэтти.
— Нет, прямо сейчас! Я не могу оставаться здесь, он разыщет меня.
— Но туда почти шесть часов езды, милая.
— Мы успеем, если выедем через пятнадцать минут? Мы даже не распаковывали вещи.
Мэтти переглянулся с Марго и снова перевел взгляд на Франческу.
— Конечно, но мы доберемся туда затемно. Впрочем, не большая беда, вернемся при свете фар.
На большом «Кадиллаке» Мэтти они по шоссе № 101 доехали до Кармела, где свернули вниз к побережью на узкую, извилистую, опасную дорогу вдоль берега океана и, проехав около тридцати миль, добрались до принадлежавшего Файерстоунам домика, в котором обычно отдыхали.
Домик, почти невидимый с дороги, был построен из бревен секвойи. Там были водопровод, электричество и отопление, появившееся после того, как Файерстоуны открыли для себя, что даже летом на Большом плато ночи бывают очень холодные. Марго обставила домик прочной старинной мебелью, приобретенной в Кармеле, и накупила стеганых одеял, служивших в качестве покрывал на кроватях и вместо ковров на стенах. С маленькой лужайки перед домом, укрывшимся среди секвой, осин и сикомор, открывался вид на Тихий океан, раскинувшийся в тысяче футов внизу.
Когда Франческа следующим утром глянула вниз, перед ней открылась несравненной красоты береговая линия, равной которой не найти нигде в мире. Это был райский уголок, и она почувствовала, как в ней крепнет уверенность в безопасности.
Теперь все маленькое домашнее хозяйство держалось на Франческе. Порой, подавленная уединенностью дома, она думала, что уже дошла до края, достигла предела своих сил и на следующий день у нее не достанет смелости и терпения по-прежнему отдавать всю себя детям, но она ни разу не сломалась. Главное, что они с ней и невредимы. Эта мысль неотступно была с ней. Год за годом Франческа блюла их безопасность. Дэзи чуть не лопалась от переполнявшей ее энергии, и Франческа, ловя дочь за руку, ожидала, что ее ударит током;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Вместе со Стахом она неожиданно для себя получила дополнительный приз в виде нечастых визитов его сына Рэма, которому исполнилось к тому времени одиннадцать лет и который учился в Итоне. На тонком смуглом лице мальчика было написано такое непреодолимое упорство и замкнутость, которые сразу тронули добросердечную Анабель.
Мать Рэма, бывшая жена Стаха военных лет, снова вышла замуж и жила с новым мужем в полуразрушенном замке в Шотландии. Иногда Рэм проводил свои редкие школьные каникулы с отцом, если тот оказывался в это время в Лондоне. Немудрено, что в подобных условиях отношения отца с сыном оставались довольно натянутыми. Стаха не было рядом с Рэмом в детстве, и он с трудом понимал, как следует обращаться с сыном. Мальчик изначально был настроен враждебно по отношению к отцу, слыша с раннего детства, сколько он себя помнил, постоянные замечания матери в его адрес. Ему часто казалось, что им пренебрегают — отец вечно уезжал за границу играть в поло, хотя он мог бы на это время приехать к нему.
Он ощущал себя наследником, лишенным законных прав, когда сравнивал образ жизни Стаха со своей унылой жизнью в Шотландии, которую вынужден был делить с тремя сводными сестрами и отчимом, коих не любил.
Но при всем том Рэм невероятно гордился тем, что он — князь Валенский.
Он был достаточно взрослым для своих одиннадцати лет, но в его отношениях с людьми ощущалась некая замкнутость, так и не прошедшая с возрастом. В глубине души он чувствовал себя обманутым и постоянно носил в себе это чувство.
Но эти чувства и ощущения никак не отражались на его лице. Рэм был необыкновенно красивым мальчиком, почти ничего не унаследовавшим от своих белокурых предков по отцовской линии, кроме серых глаз, настолько напоминавших глаза Стаха, что Анабель немедленно привязалась к нему. Этот чудный мальчик очень несчастлив, решила Анабель, и ее натура, не терпевшая подле себя несчастливых существ, независимо от их возраста, решительно воспротивилась этому. Она пустила в ход всю свою мудрость и искусство обхождения, чтобы подружиться с Рэмом, и в конце концов тот полюбил ее так сильно, как только был способен. Очень скоро он обнаружил, что чувствует себя во время специально устраиваемых для него Анабель завтраков вдвоем так хорошо и раскованно, как никогда прежде. Только с Анабель он переставал ненавидеть счастливых людей по одной простой причине — он сам, пусть ненадолго, становился одним из них.
7
Когда Франческа улетала с близнецами и Машей из Лозанны, ею владела единственная мысль — немедленно убежать прочь от Стаха. Но, летя в самолете на запад, в Нью-Йорк, она сообразила, что единственные люди на свете, способные помочь ей сейчас, — это Файерстоуны. Поэтому, как только они прошли таможню аэропорта Айдлуайлд, она сразу же позвонила Мэтти в Голливуд и попросила своего бывшего агента встретить ее в аэропорту Лос-Анджелеса.
— Пожалуйста, Мэтти, не задавай мне никаких вопросов. Я все расскажу тебе по приезде, — умоляла она.
— Но, милая… не волнуйся… ничего… мы обязательно приедем, не беспокойся.
«Я всегда знал, что она вернется, — подумал Мэтти, вешая трубку. — Я знал, что этот тип сделает ее несчастной». Но все его предчувствия никак не подготовили ни его, ни Марго к тому, что они увидят Франческу с двумя малышами на руках. Они настолько изумились, что даже забыли про расспросы, тем более что Франческа и Маша были так измотаны многочасовым путешествием, что расспрашивать их о чем-то не имело никакого смысла. Файерстоуны отвезли женщин и малышей к себе домой, накормили и тут же отправили всех в постель.
— Теперь — спать! Поговорим обо всем утром, — распорядилась Марго.
Не успев проснуться, Франческа поведала свою историю Файерстоунам. В течение долгой поездки Франческа старалась не задумываться над теми фактами, которые открылись ей совсем недавно. Теперь же, когда она выразила их словами, у нее началась истерика. Только заверения Марго, что для нее и детей у них найдется безопасное место, удержали ее от того, чтобы тут же не бежать прочь.
— Мы отправимся в надежное место завтра, — сказал Мэтти.
— Нет, прямо сейчас! Я не могу оставаться здесь, он разыщет меня.
— Но туда почти шесть часов езды, милая.
— Мы успеем, если выедем через пятнадцать минут? Мы даже не распаковывали вещи.
Мэтти переглянулся с Марго и снова перевел взгляд на Франческу.
— Конечно, но мы доберемся туда затемно. Впрочем, не большая беда, вернемся при свете фар.
На большом «Кадиллаке» Мэтти они по шоссе № 101 доехали до Кармела, где свернули вниз к побережью на узкую, извилистую, опасную дорогу вдоль берега океана и, проехав около тридцати миль, добрались до принадлежавшего Файерстоунам домика, в котором обычно отдыхали.
Домик, почти невидимый с дороги, был построен из бревен секвойи. Там были водопровод, электричество и отопление, появившееся после того, как Файерстоуны открыли для себя, что даже летом на Большом плато ночи бывают очень холодные. Марго обставила домик прочной старинной мебелью, приобретенной в Кармеле, и накупила стеганых одеял, служивших в качестве покрывал на кроватях и вместо ковров на стенах. С маленькой лужайки перед домом, укрывшимся среди секвой, осин и сикомор, открывался вид на Тихий океан, раскинувшийся в тысяче футов внизу.
Когда Франческа следующим утром глянула вниз, перед ней открылась несравненной красоты береговая линия, равной которой не найти нигде в мире. Это был райский уголок, и она почувствовала, как в ней крепнет уверенность в безопасности.
Теперь все маленькое домашнее хозяйство держалось на Франческе. Порой, подавленная уединенностью дома, она думала, что уже дошла до края, достигла предела своих сил и на следующий день у нее не достанет смелости и терпения по-прежнему отдавать всю себя детям, но она ни разу не сломалась. Главное, что они с ней и невредимы. Эта мысль неотступно была с ней. Год за годом Франческа блюла их безопасность. Дэзи чуть не лопалась от переполнявшей ее энергии, и Франческа, ловя дочь за руку, ожидала, что ее ударит током;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144