Так что Сохо — самый безопасный район в городе. Никаких преступлений.
В устах Дэзи упоминание этого полутрущобного района прозвучало так, словно то была какая-то сказочная планета.
* * *
«Ле Сирк» был одним из тех больших и дорогих ресторанов, которые нравятся далеко не всем ньюйоркцам. Его не отличают ни особо изысканная кухня, как в иных подобных заведениях, ни исключительная роскошь обстановки — во многих нью-йоркских ресторанах интерьер куда роскошнее, — ни публика, которая могла бы быть и более элитной, и более шикарной. «Ле Сирк» выделялся тем, что здесь собиралась власть. Сюда приходили люди, обладающие властью. Об их положении можно было судить по тому, какой столик им удавалось здесь зарезервировать, и всем собравшимся доставляло удовольствие находиться в обществе других влиятельных и могущественных лиц.
Конечно, «Ле Сирк» был достаточно привлекательным местом и сам по себе: в глаза бросалась явно дорогая обстановка и фрески с изображением обезьян в маскарадных костюмах, выполненные в духе Ватто и Фрагонара, не говоря уже о тяжелых льняных скатертях и приятном ровном свете, лившемся из светильников, сделанных в форме букетов из тюльпанов.
Дэзи в «Ле Сирк» не бывала ни разу. Этот ресторан явно не относился к числу тех, куда ходил Норт, поскольку для него пиджак и галстук не существовали как предметы одежды.
В вечер их встречи для Патрика, как и всегда, был зарезервирован справа от входа один из трех лучших столиков у стены, где стояли банкетки. С первой же секунды, войдя в ресторан, Дэзи тотчас ощутила растворенный в самой его атмосфере аромат власти. Она проплыла к своему месту, ощущая на себе устремленные взгляды всех, кто находился в зале, хотя по ее виду могло показаться, что ей дела нет ни до кого из присутствовавших. Память ее хранила подобные сценки из ранней юности, когда она окуналась в такую же атмосферу. Она словно оказалась невосприимчивой к обстановке «Ле Сирк» — в конце концов, то был всего лишь ресторан. Что же до всех этих устремленных в ее сторону взглядов, то к подобному она успела в свое время привыкнуть: ведь как-никак Дэзи была дочерью Стаха Валенского и, где бы они ни появлялись вместе с отцом воскресным утром, их присутствие неизменно вызывало с трудом скрываемый всеобщий интерес.
Оглядевшись вокруг с одобрительным видом, она спокойно заметила:
— А здесь очень приятно…
Дэзи и в самом деле было приятно дышать этой пьянящей атмосферой власти, разлитой вокруг, атмосферой, в которой уживались чванливое самодовольство, самоуверенность и наглость, позволявшие всем этим людям оценивать ее как вещь (все они были так хорошо и удобно устроены в этом мире, что не считали зазорным или грубым подобное разглядывание незнакомки), и явная радость при виде друг друга (посетители как бы поздравляли себя с тем, что просто собирались в «своем» ресторане, и их настроение передавалось от столика к столику, создавая в воздухе, пропитанном ароматами духов и одеколонов, своего рода ауру).
Принесли меню, и Дэзи, к этому времени буквально умиравшая от голода, тем не менее нашла в себе силы заказать самые легкие блюда в истинно спартанском духе. Ей хотелось, чтобы Шеннон безошибочно понял: она устала от всех этих роскошных меню, одно грандиознее другого, так что еда для нее превратилась хотя и в обязательное, но все же довольно-таки скучное занятие.
Между тем Пэт Шеннон, пожалуй, впервые в жизни — такого с ним не случалось уже много лет — настолько оробел, что не мог вымолвить ни слова. Дэзи, в свою очередь, похоже, чувствовала себя, наоборот, на редкость комфортно и оглядывала зал, не делая ни малейшей попытки заговорить со своим спутником. Могла бы, угрюмо думал он, что-нибудь прощебетать, завести флирт или постараться вывести его на разговор о самом себе, как сделала бы на ее месте любая другая умная и раскованная женщина.
Наконец Шеннон все же заставил себя заговорить и начал рассказывать о своей недавней поездке в Токио. Время от времени она задавала ему вполне уместные, на его взгляд, вопросы, но все же казалась при этом сдержанной, ушедшей в себя или… может быть, просто скучавшей. Однако ни один из этих эпитетов не годился для точного определения ее слегка отстраненного, хотя и вполне приветливого облика. Всем своим видом она давала понять, что японский вояж ее собеседника не слишком интересовал ее по причине своего явно меркантильного характера. Когда подали филе камбалы, мимо них прошествовали несколько знакомых Шеннона, направлявшихся к выходу. Они приветствовали его столь сердечно, что оказалось просто невозможным не представить их его спутнице, что он и сделал.
«И чего этот старый осел Хармсворт вздумал целовать Дэзи руку? — подумал Патрик. — Тоже мне джентльмен! Родился и всю жизнь прожил на Среднем Западе, а туда же… Конечно, не надо забывать, что он владеет доброй половиной Чикаго… А Целлербах? Он-то зачем подмигнул со значением, словно я только что выиграл состязания по десятиборью и получил шикарный приз?»
Дэзи сидела выпрямившись и не позволяла себе расслабиться, откинувшись на мягкую спинку диванчика. Впрочем, поза ее не была чопорной, но в то же время как бы говорила: пусть другие наклоняются над тарелкой или, наоборот, откидываются на спинку своего сиденья; она, Дэзи, настолько приучена держаться по-королевски, что это стало ее второй натурой. К счастью, всего несколько дней назад она как раз смотрела по телевидению старую ленту с участием Грейс Келли, так что образец для подражания, слава богу, стоял у нее перед глазами.
Шеннон между тем перевел разговор на Дэзи, спросив, какой колледж она окончила. И хотя она ответила на его вопрос, перечислив сухие факты студенческой жизни, чувствовалось, что она не слишком воодушевлена перспективой делиться воспоминаниями юности со своим спутником. Что же до Хэма и Топси Шорт, единственных общих знакомых, то разговор на эту тему явно не показался ей интересным, с чем в глубине души Шеннон не мог не согласиться.
Оглядываясь назад, он со всей очевидностью понял, что заранее данное им обещание не говорить о делах было просто нелепостью. Что, черт подери, они вообще здесь делают — самая заметная пара во всем зале, на которую все пялят глаза?! Ведь этот ужин имел бы смысл только в том случае, если бы за ним можно было обсудить его предложение насчет рекламного имиджа для «Элстри»!
И тут Шеннон на мгновение представил себе целую череду подобных ужинов, во время которых ему опять придется молчать, чтобы, упаси бог, не вызвать гнева Дэзи. Но что же тогда будет с рекламной кампанией, задуманной во спасение «Элстри»? Она захиреет, это ясно, и каждая его новая встреча с Дэзи будет означать еще один шаг на пути гибели этой рекламы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
В устах Дэзи упоминание этого полутрущобного района прозвучало так, словно то была какая-то сказочная планета.
* * *
«Ле Сирк» был одним из тех больших и дорогих ресторанов, которые нравятся далеко не всем ньюйоркцам. Его не отличают ни особо изысканная кухня, как в иных подобных заведениях, ни исключительная роскошь обстановки — во многих нью-йоркских ресторанах интерьер куда роскошнее, — ни публика, которая могла бы быть и более элитной, и более шикарной. «Ле Сирк» выделялся тем, что здесь собиралась власть. Сюда приходили люди, обладающие властью. Об их положении можно было судить по тому, какой столик им удавалось здесь зарезервировать, и всем собравшимся доставляло удовольствие находиться в обществе других влиятельных и могущественных лиц.
Конечно, «Ле Сирк» был достаточно привлекательным местом и сам по себе: в глаза бросалась явно дорогая обстановка и фрески с изображением обезьян в маскарадных костюмах, выполненные в духе Ватто и Фрагонара, не говоря уже о тяжелых льняных скатертях и приятном ровном свете, лившемся из светильников, сделанных в форме букетов из тюльпанов.
Дэзи в «Ле Сирк» не бывала ни разу. Этот ресторан явно не относился к числу тех, куда ходил Норт, поскольку для него пиджак и галстук не существовали как предметы одежды.
В вечер их встречи для Патрика, как и всегда, был зарезервирован справа от входа один из трех лучших столиков у стены, где стояли банкетки. С первой же секунды, войдя в ресторан, Дэзи тотчас ощутила растворенный в самой его атмосфере аромат власти. Она проплыла к своему месту, ощущая на себе устремленные взгляды всех, кто находился в зале, хотя по ее виду могло показаться, что ей дела нет ни до кого из присутствовавших. Память ее хранила подобные сценки из ранней юности, когда она окуналась в такую же атмосферу. Она словно оказалась невосприимчивой к обстановке «Ле Сирк» — в конце концов, то был всего лишь ресторан. Что же до всех этих устремленных в ее сторону взглядов, то к подобному она успела в свое время привыкнуть: ведь как-никак Дэзи была дочерью Стаха Валенского и, где бы они ни появлялись вместе с отцом воскресным утром, их присутствие неизменно вызывало с трудом скрываемый всеобщий интерес.
Оглядевшись вокруг с одобрительным видом, она спокойно заметила:
— А здесь очень приятно…
Дэзи и в самом деле было приятно дышать этой пьянящей атмосферой власти, разлитой вокруг, атмосферой, в которой уживались чванливое самодовольство, самоуверенность и наглость, позволявшие всем этим людям оценивать ее как вещь (все они были так хорошо и удобно устроены в этом мире, что не считали зазорным или грубым подобное разглядывание незнакомки), и явная радость при виде друг друга (посетители как бы поздравляли себя с тем, что просто собирались в «своем» ресторане, и их настроение передавалось от столика к столику, создавая в воздухе, пропитанном ароматами духов и одеколонов, своего рода ауру).
Принесли меню, и Дэзи, к этому времени буквально умиравшая от голода, тем не менее нашла в себе силы заказать самые легкие блюда в истинно спартанском духе. Ей хотелось, чтобы Шеннон безошибочно понял: она устала от всех этих роскошных меню, одно грандиознее другого, так что еда для нее превратилась хотя и в обязательное, но все же довольно-таки скучное занятие.
Между тем Пэт Шеннон, пожалуй, впервые в жизни — такого с ним не случалось уже много лет — настолько оробел, что не мог вымолвить ни слова. Дэзи, в свою очередь, похоже, чувствовала себя, наоборот, на редкость комфортно и оглядывала зал, не делая ни малейшей попытки заговорить со своим спутником. Могла бы, угрюмо думал он, что-нибудь прощебетать, завести флирт или постараться вывести его на разговор о самом себе, как сделала бы на ее месте любая другая умная и раскованная женщина.
Наконец Шеннон все же заставил себя заговорить и начал рассказывать о своей недавней поездке в Токио. Время от времени она задавала ему вполне уместные, на его взгляд, вопросы, но все же казалась при этом сдержанной, ушедшей в себя или… может быть, просто скучавшей. Однако ни один из этих эпитетов не годился для точного определения ее слегка отстраненного, хотя и вполне приветливого облика. Всем своим видом она давала понять, что японский вояж ее собеседника не слишком интересовал ее по причине своего явно меркантильного характера. Когда подали филе камбалы, мимо них прошествовали несколько знакомых Шеннона, направлявшихся к выходу. Они приветствовали его столь сердечно, что оказалось просто невозможным не представить их его спутнице, что он и сделал.
«И чего этот старый осел Хармсворт вздумал целовать Дэзи руку? — подумал Патрик. — Тоже мне джентльмен! Родился и всю жизнь прожил на Среднем Западе, а туда же… Конечно, не надо забывать, что он владеет доброй половиной Чикаго… А Целлербах? Он-то зачем подмигнул со значением, словно я только что выиграл состязания по десятиборью и получил шикарный приз?»
Дэзи сидела выпрямившись и не позволяла себе расслабиться, откинувшись на мягкую спинку диванчика. Впрочем, поза ее не была чопорной, но в то же время как бы говорила: пусть другие наклоняются над тарелкой или, наоборот, откидываются на спинку своего сиденья; она, Дэзи, настолько приучена держаться по-королевски, что это стало ее второй натурой. К счастью, всего несколько дней назад она как раз смотрела по телевидению старую ленту с участием Грейс Келли, так что образец для подражания, слава богу, стоял у нее перед глазами.
Шеннон между тем перевел разговор на Дэзи, спросив, какой колледж она окончила. И хотя она ответила на его вопрос, перечислив сухие факты студенческой жизни, чувствовалось, что она не слишком воодушевлена перспективой делиться воспоминаниями юности со своим спутником. Что же до Хэма и Топси Шорт, единственных общих знакомых, то разговор на эту тему явно не показался ей интересным, с чем в глубине души Шеннон не мог не согласиться.
Оглядываясь назад, он со всей очевидностью понял, что заранее данное им обещание не говорить о делах было просто нелепостью. Что, черт подери, они вообще здесь делают — самая заметная пара во всем зале, на которую все пялят глаза?! Ведь этот ужин имел бы смысл только в том случае, если бы за ним можно было обсудить его предложение насчет рекламного имиджа для «Элстри»!
И тут Шеннон на мгновение представил себе целую череду подобных ужинов, во время которых ему опять придется молчать, чтобы, упаси бог, не вызвать гнева Дэзи. Но что же тогда будет с рекламной кампанией, задуманной во спасение «Элстри»? Она захиреет, это ясно, и каждая его новая встреча с Дэзи будет означать еще один шаг на пути гибели этой рекламы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144