В последние месяцы сам Шеннон довольно часто бывал в отъезде по служебным делам.
* * *
Наконец наступил долгожданный июль, а с ним и официальное начало съемочного периода.
Дэзи поселили в люксе фешенебельной «Клэридж».
Прогуливаясь по анфиладе комнат своего люкса, Дэзи с тоской думала обо всем том, чем могла бы заняться в Лондоне, будь она свободной: начиная от катания на лошадях в Гайд-парке и до посещения очередной распродажи. Но увы, до начала встречи с английским персоналом на месте первой натурной съемки в графстве Сассекс оставалось совсем немного — каких-нибудь два-три часа. И веренице лимузинов и каравану грузовиков со съемочным оборудованием предстояло вот-вот отправиться в путь. Трех часов не хватит даже на то, чтобы навестить Даниэль, решила Дэзи, которую вся эта спешка уже начинала раздражать. Но зато, когда съемки закончатся, несколько дней она себе выторгует — повидается с Даниэль и заедет к Анабель.
Здесь, в гостинице, она чувствовала себя совершенно чужой этому городу, который был ее домом столько лет. Кто знает, какие люди живут теперь в бледно-желтом доме на Уилтон-роу, где выросла Дэзи? И кто купил дом Анабель на Итон-сквер? Единственное место, где она, наверное, по-прежнему могла бы ощутить себя своей, были конюшни на Гросвенор-Кресент-Мьюс да еще, пожалуй, школа леди Олден.
Не зная, куда себя деть, Дэзи спустилась по широкой лестнице в вестибюль, чтобы купить журналы и полистать их затем у себя наверху в гостиной, рассчитанной, как ей показалось, человек на шестьдесят.
— Журналы, мадам? — вежливо переспросил портье. — Но мы их здесь не держим, мадам. Конечно, если вы скажете, что именно вам угодно, я пошлю рассыльного, и он доставит их вам в номер.
— Спасибо, не стоит, — поблагодарила Дэзи и поднялась к себе.
Она была в бешенстве, злясь и на себя, и на эту старомодную гостиницу, лишенную даже газетного киоска. Но тут Дэзи внезапно поняла, почему она никуда не выходит, почему ей активно не хочется выходить: в этой неприступной благодаря своей роскоши гостинице она могла чувствовать себя в безопасности хотя бы те несколько часов, которые оставались до начала съемок. Здесь ей не угрожал Рэм.
* * *
Херстмонсовский замок в Сассексе выбрали для рекламного ролика, в котором Дэзи предстояло подъезжать верхом к главным воротам. Выбор кадра был продиктован тем, что подъезд к замку по мосту будет смотреться наиболее эффектно. Норт планировал начать съемки именно здесь, поскольку предполагалось использовать лошадь, а для Дэзи это не составляло труда и, в отличие от других роликов, от нее по замыслу не требовалось особых актерских усилий.
Стоя перед большими воротами Херстмонсовского замка, в которых уже пристроился Винго с камерой, и наблюдая за Дэзи с развевавшимися на ветру волосами истинной королевы, мчавшей во весь опор на черном жеребце, в то время как сзади, на белом коне, ее догонял актер, куда более похожий на лорда, чем любой подлинный носитель этого титула, Норт не мог не признать, что Дэзи ни на гран не выглядит как непрофессионал. Но что было еще удивительнее, так это то, что она и звучала как профессионал: достаточно было услышать, как она, спрыгнув с лошади, произносит свою одну-единственную фразу. Ах, как она смотрится, черт побери, в этих своих бриджах, черных сапогах для верховой езды и свободной белой шелковой блузе с открытым воротом и длинными рукавами! Такую блузу мог бы носить один из трех мушкетеров!
Дэзи была целиком во власти Норта: постепенно менявшееся выражение его лица, вспыхивавшие и так же мгновенно гасшие эмоции, иногда сопровождавшиеся непроизвольной улыбкой, о существовании которой он, казалось, даже не подозревал, столь же непроизвольные жесты, движения рук, почти как у мима, — все это снова и снова побуждало Дэзи повторять одну и ту же сцену сначала еще и еще раз, и в последний, неизменно оказывавшийся предпоследним, потому что действительно последний раз наступал только тогда, когда ему нравилось. Никогда еще, даже в Венеции, не ощущала она такой близости между ними, как сейчас на съемках. Только теперь Дэзи поняла, в чем заключается неповторимость Норта, даже его гениальность. Ей открылось и то, почему он женился на двух своих лучших фотомоделях, и то, почему они с ним развелись.
Еще до того, как спустя три часа после съемок (примерно столько занимала поездка на машине с натуры в город) Норт просмотрел в Лондоне привезенную из Сассекса пленку, ему было уже ясно: фильм получился экстраординарный. Свидетельством тому были холодившие шею и лопатки мурашки, возникавшие каждый раз, когда Дэзи верхом на огромном жеребце стремительно приближалась к камере, и он предвкушал лирический момент — вот она натягивает поводья, чтобы осадить коня, и спрыгивает на землю, заливаясь счастливым смехом. Давно, много лет, не испытывал он этого трогательного ощущения, лучше всяких слов говорившего ему, что на сей раз он попал в самую точку.
Тайна, постоянно волновавшая его, непознаваемая тайна человеческого лица с его способностью передавать всю гамму сложнейших переживаний воплощалась с необычайной силой в облике Дэзи, запечатленной на пленке. Просматривая в Лондоне отснятый материал, Норт окончательно убедился в правильности выбора. Почему, спрашивал он себя, мне никогда раньше не приходила в голову мысль снимать Дэзи? Наслаждаясь, он в то же время не мог не испытывать определенной досады, но восторг, вызванный созерцанием ее совершенства, все же перевешивал все остальные эмоции.
Из Сассекса — на машинах, самолетах и поездах — Мэри-Лу, сама безотказная, как машина, переместила всю группу на север — в Пиблшир, в Шотландию. Там располагался очередной замок, носивший название Тракуэр-хаус и резко отличавшийся от суровой в своей неприступности Херстмонсовской цитадели. Все сооружение вырастало вокруг простой каменной башни, возведенной в середине XIII столетия. Ко времени правления Карла I замок приобрел вид высокой постройки бледно-серого камня, с длинными решетчатыми железными воротами, которые раз и навсегда заперли владельцы замка — до поры… пока королем Англии не станет один из Стюартов. Неприступными они оставались и для Фредерика Гордона Норта. Впрочем, отпирать их не требовалось, поскольку прямо перед ними — а значит, запертые ворота попадали в кадр — находилась та самая усыпанная цветами поляна, где Дэзи и актеру, игравшему очередного лорда, предстояло лакомиться во время пикника земляникой.
Дэзи надлежало появляться в платье от Джин Лондон, сшитом из редкостной ткани, что была в моде в Викторианскую эпоху. Парикмахеру удалось убрать ее волосы со лба, подняв тяжелую массу светлых прядей наверх и позволив им свободно рассыпаться по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
* * *
Наконец наступил долгожданный июль, а с ним и официальное начало съемочного периода.
Дэзи поселили в люксе фешенебельной «Клэридж».
Прогуливаясь по анфиладе комнат своего люкса, Дэзи с тоской думала обо всем том, чем могла бы заняться в Лондоне, будь она свободной: начиная от катания на лошадях в Гайд-парке и до посещения очередной распродажи. Но увы, до начала встречи с английским персоналом на месте первой натурной съемки в графстве Сассекс оставалось совсем немного — каких-нибудь два-три часа. И веренице лимузинов и каравану грузовиков со съемочным оборудованием предстояло вот-вот отправиться в путь. Трех часов не хватит даже на то, чтобы навестить Даниэль, решила Дэзи, которую вся эта спешка уже начинала раздражать. Но зато, когда съемки закончатся, несколько дней она себе выторгует — повидается с Даниэль и заедет к Анабель.
Здесь, в гостинице, она чувствовала себя совершенно чужой этому городу, который был ее домом столько лет. Кто знает, какие люди живут теперь в бледно-желтом доме на Уилтон-роу, где выросла Дэзи? И кто купил дом Анабель на Итон-сквер? Единственное место, где она, наверное, по-прежнему могла бы ощутить себя своей, были конюшни на Гросвенор-Кресент-Мьюс да еще, пожалуй, школа леди Олден.
Не зная, куда себя деть, Дэзи спустилась по широкой лестнице в вестибюль, чтобы купить журналы и полистать их затем у себя наверху в гостиной, рассчитанной, как ей показалось, человек на шестьдесят.
— Журналы, мадам? — вежливо переспросил портье. — Но мы их здесь не держим, мадам. Конечно, если вы скажете, что именно вам угодно, я пошлю рассыльного, и он доставит их вам в номер.
— Спасибо, не стоит, — поблагодарила Дэзи и поднялась к себе.
Она была в бешенстве, злясь и на себя, и на эту старомодную гостиницу, лишенную даже газетного киоска. Но тут Дэзи внезапно поняла, почему она никуда не выходит, почему ей активно не хочется выходить: в этой неприступной благодаря своей роскоши гостинице она могла чувствовать себя в безопасности хотя бы те несколько часов, которые оставались до начала съемок. Здесь ей не угрожал Рэм.
* * *
Херстмонсовский замок в Сассексе выбрали для рекламного ролика, в котором Дэзи предстояло подъезжать верхом к главным воротам. Выбор кадра был продиктован тем, что подъезд к замку по мосту будет смотреться наиболее эффектно. Норт планировал начать съемки именно здесь, поскольку предполагалось использовать лошадь, а для Дэзи это не составляло труда и, в отличие от других роликов, от нее по замыслу не требовалось особых актерских усилий.
Стоя перед большими воротами Херстмонсовского замка, в которых уже пристроился Винго с камерой, и наблюдая за Дэзи с развевавшимися на ветру волосами истинной королевы, мчавшей во весь опор на черном жеребце, в то время как сзади, на белом коне, ее догонял актер, куда более похожий на лорда, чем любой подлинный носитель этого титула, Норт не мог не признать, что Дэзи ни на гран не выглядит как непрофессионал. Но что было еще удивительнее, так это то, что она и звучала как профессионал: достаточно было услышать, как она, спрыгнув с лошади, произносит свою одну-единственную фразу. Ах, как она смотрится, черт побери, в этих своих бриджах, черных сапогах для верховой езды и свободной белой шелковой блузе с открытым воротом и длинными рукавами! Такую блузу мог бы носить один из трех мушкетеров!
Дэзи была целиком во власти Норта: постепенно менявшееся выражение его лица, вспыхивавшие и так же мгновенно гасшие эмоции, иногда сопровождавшиеся непроизвольной улыбкой, о существовании которой он, казалось, даже не подозревал, столь же непроизвольные жесты, движения рук, почти как у мима, — все это снова и снова побуждало Дэзи повторять одну и ту же сцену сначала еще и еще раз, и в последний, неизменно оказывавшийся предпоследним, потому что действительно последний раз наступал только тогда, когда ему нравилось. Никогда еще, даже в Венеции, не ощущала она такой близости между ними, как сейчас на съемках. Только теперь Дэзи поняла, в чем заключается неповторимость Норта, даже его гениальность. Ей открылось и то, почему он женился на двух своих лучших фотомоделях, и то, почему они с ним развелись.
Еще до того, как спустя три часа после съемок (примерно столько занимала поездка на машине с натуры в город) Норт просмотрел в Лондоне привезенную из Сассекса пленку, ему было уже ясно: фильм получился экстраординарный. Свидетельством тому были холодившие шею и лопатки мурашки, возникавшие каждый раз, когда Дэзи верхом на огромном жеребце стремительно приближалась к камере, и он предвкушал лирический момент — вот она натягивает поводья, чтобы осадить коня, и спрыгивает на землю, заливаясь счастливым смехом. Давно, много лет, не испытывал он этого трогательного ощущения, лучше всяких слов говорившего ему, что на сей раз он попал в самую точку.
Тайна, постоянно волновавшая его, непознаваемая тайна человеческого лица с его способностью передавать всю гамму сложнейших переживаний воплощалась с необычайной силой в облике Дэзи, запечатленной на пленке. Просматривая в Лондоне отснятый материал, Норт окончательно убедился в правильности выбора. Почему, спрашивал он себя, мне никогда раньше не приходила в голову мысль снимать Дэзи? Наслаждаясь, он в то же время не мог не испытывать определенной досады, но восторг, вызванный созерцанием ее совершенства, все же перевешивал все остальные эмоции.
Из Сассекса — на машинах, самолетах и поездах — Мэри-Лу, сама безотказная, как машина, переместила всю группу на север — в Пиблшир, в Шотландию. Там располагался очередной замок, носивший название Тракуэр-хаус и резко отличавшийся от суровой в своей неприступности Херстмонсовской цитадели. Все сооружение вырастало вокруг простой каменной башни, возведенной в середине XIII столетия. Ко времени правления Карла I замок приобрел вид высокой постройки бледно-серого камня, с длинными решетчатыми железными воротами, которые раз и навсегда заперли владельцы замка — до поры… пока королем Англии не станет один из Стюартов. Неприступными они оставались и для Фредерика Гордона Норта. Впрочем, отпирать их не требовалось, поскольку прямо перед ними — а значит, запертые ворота попадали в кадр — находилась та самая усыпанная цветами поляна, где Дэзи и актеру, игравшему очередного лорда, предстояло лакомиться во время пикника земляникой.
Дэзи надлежало появляться в платье от Джин Лондон, сшитом из редкостной ткани, что была в моде в Викторианскую эпоху. Парикмахеру удалось убрать ее волосы со лба, подняв тяжелую массу светлых прядей наверх и позволив им свободно рассыпаться по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144