И сейчас я смогу рассказать всем, что действительно произошло тогда на яхте. Рассказать всем, кто пристает ко мне с надоедливыми и грязными инсинуациями. Наконец-то я окажусь в состоянии выложить всю правду и при этом не предать Дэзи!
— Но что там на самом деле случилось, Ванесса?
— Детали не имеют значения, дорогой. Придумаю что-нибудь интересное.
* * *
То раннее сентябрьское утро в поместье Вудхилл выдалось на редкость сырым и промозглым, что для этого времени года в Англии было нетипичным. Садясь завтракать, Рэм только и мог думать что о предстоящем появлении в газетных киосках Америки номера «Пипл» с Дэзи на обложке. Еще несколько часов — разница объяснялась поясным временем, — и это произойдет. Произойдет в то время, когда он, Рэм, будет сидеть за ленчем. С полным отсутствием интереса рассматривал он отборные коричневатые яйца, варившиеся ровно три с половиной минуты и стоявшие сейчас перед ним на столе. Он с недовольным видом позвонил дворецкому и, когда Томпсон вошел, строго спросил:
— Почему нет джема из крыжовника?
— Я выясню, сэр, — ответил тот и, вернувшись через несколько секунд, доложил: — Зеленщик должен был привезти джем еще вчера, но у него сломался фургон. Повар весьма сожалеет о своем промахе, сэр.
— Ничего, Томпсон. Это нестрашно.
Неподвижно сидя в столовой своего особняка, одного из самых элегантных в Девоне, славившемся своими роскошными поместьями, он размышлял над тем, сколько человек из жителей расположенного поблизости городка в конце концов прочтут этот номер журнала. В Лондоне достать его проще простого, причем буквально к концу того же дня, учитывая разницу во времени. В Париже, Риме, Мадриде… его везде смогут купить.
Оставив завтрак нетронутым, Рэм поднялся из-за стола и снова позвонил.
— Я ухожу, Томпсон. Скажите повару, чтобы сегодня джем доставили. Если зеленщик опять не сможет приехать, отправляйтесь в город сами и доставьте заказ.
Держа в руке дробовик, Рэм шагал по лугам родового поместья, распахивая попадавшиеся на пути ворота изгородей и продолжая думать о фото и интервью, которое он дал корреспонденту «Пипл». Статья должна была получиться огромной. И безусловно уничтожит Дэзи — больше ей уже никогда не оправиться от такого удара. Об этом он уже позаботился.
Значит, ее фото на обложке? Глядя сквозь пелену туманного утра, он пытался представить себе ее лицо — перекошенное, расплющенное, с переломанными костями… кровь хлещет из носа, из ушей, изо рта. До какого-то момента ему удавалось заставлять себя видеть только один этот кошмар. Но тут же на него накатывало и другое видение: Дэзи в ту ночь, 14 июля, на балу дебютанток: она танцует в белом кружевном платье, беспечно, радостно перелетая от одного танцора к другому, пылающая и невинная, с глазами, горящими и широко распахнутыми от удивления и радости, волосы распущены и слегка спутаны… она смеется, смеется и танцует — танцует со всеми, кроме него… Именно в ту ночь он понял, что она должна принадлежать ему или он умрет.
* * *
К ленчу в тот день он не вернулся. Не появился он и к пятичасовому чаю. Экономка, миссис Гиббоне, начала беспокоиться о своем хозяине, который всегда отличался постоянством своих привычек, что ей в нем всегда нравилось.
— За окном такой ветер, — пожаловалась она горничной Салли, — и день совсем неподходящий для охоты. Да и птицы в такой день откуда возьмутся? Когда я увидела, как он выходит из дома, я сразу так и подумала. Только не мое дело указывать хозяину.
— У джентльменов свои понятия, — философски заметила горничная.
— Верно. Только вот погода для прогулок не та. В такой день легче легкого подхватить воспаление легких, скажу я тебе. А повар постарался — приготовил для хозяина его любимый стейк, — проворчала миссис Гиббоне.
— Там кто-то стучится в калитку, — прервала ее монолог Салли, знавшая, что за долгие годы службы в Вудхилле та стала туга на ухо. — Я пойду открою, хорошо?
— Скажешь, чтобы как следует вытирали ноги, а то наследят на кухне, — проворчала экономка.
Крик, вырвавшийся из груди Салли, был настолько оглушительным, что без труда достиг ушей миссис Гиббоне. Его было слышно в самых дальних уголках особняка. Картина, представшая взору Салли, была поистине ужасна: перед ней стояли фермеры, двое из них держали на руках безжизненное тело Рэма: голова наполовину снесена ружейным выстрелом, но крови не видно — тело слишком долго находилось под дождем, смывшим ее следы, но зато обнажившим оставшуюся часть мозга…
Вечером, когда вся прислуга собралась в гостиной, проводив служащих похоронного бюро, которые увезли тело покойного, Салли, моргая красными от слез глазами, произнесла дрожащим голосом:
— Ума не приложу — и как это джентльмены могут быть такими неосторожными! Подумайте только, миссис Гиббоне: ходить с заряженным ружьем! Пусть даже вы хороший стрелок, все равно страшно. Я всегда этого ужас как боялась — и вот как оно все вышло. Бедный князь Валенский!!!
— Ох, появится у нас новый хозяин, помяните мое слово! Адвокаты свое дело знают… Интересно, кто заменит князя? Ну ничего, утрясется, — заключила миссис Гиббоне, чтобы успокоить взволнованную горничную. — Время все прояснит. Так всегда было. И будет…
* * *
Никто, наверное, столь тщательно не изучал фотографию Дэзи на обложке «Пипл», как благородная Сара Фейн. И никто не вчитывался в статью в журнале с большей внимательностью, чем леди Фейн, буквально наизусть заучившая каждое слово.
Поднеся журнал к зеркалу и сравнивая свое изображение с фото на обложке, она в конце концов не могла не признаться, что испытывает не только радость, но и удовлетворение. Эти чувства отразились на ее лице — лице изысканной английской красавицы.
«Да, Дэзи очень, очень хороша, если кому-то нравится такой тип, — размышляла Сара Фейн. — В сущности, ничего более прекрасного нельзя себе и вообразить. Но что это?! Неужели я начинаю говорить ей комплименты? Не может быть…»
Она швырнула журнал в корзину для бумаг и продолжала одеваться. Сара делала это с той медлительностью, которая позволила ей вдоволь полюбоваться своим обручальным кольцом с бриллиантом в тридцать два карата! Он мог бы показаться вульгарным, не будь он таким огромным. Любуясь переливами его граней, она думала о роскошной жизни, открывавшейся перед будущей женой самого богатого нефтяного короля Хьюстона. Боже, как он был богат — до умопомрачения, до неприличия. В мире не будет ничего, что она не сможет иметь, если только пожелает. Семья его матери родом из Спрингфилда, штат Иллинойс, и род этот дал стране двух вице-президентов, одного известного сенатора и кого-то из числа тех, кто первым подписал Декларацию независимости. Предстоявшая жизнь в Хьюстоне наверняка позволит Саре быть королевой в местном обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
— Но что там на самом деле случилось, Ванесса?
— Детали не имеют значения, дорогой. Придумаю что-нибудь интересное.
* * *
То раннее сентябрьское утро в поместье Вудхилл выдалось на редкость сырым и промозглым, что для этого времени года в Англии было нетипичным. Садясь завтракать, Рэм только и мог думать что о предстоящем появлении в газетных киосках Америки номера «Пипл» с Дэзи на обложке. Еще несколько часов — разница объяснялась поясным временем, — и это произойдет. Произойдет в то время, когда он, Рэм, будет сидеть за ленчем. С полным отсутствием интереса рассматривал он отборные коричневатые яйца, варившиеся ровно три с половиной минуты и стоявшие сейчас перед ним на столе. Он с недовольным видом позвонил дворецкому и, когда Томпсон вошел, строго спросил:
— Почему нет джема из крыжовника?
— Я выясню, сэр, — ответил тот и, вернувшись через несколько секунд, доложил: — Зеленщик должен был привезти джем еще вчера, но у него сломался фургон. Повар весьма сожалеет о своем промахе, сэр.
— Ничего, Томпсон. Это нестрашно.
Неподвижно сидя в столовой своего особняка, одного из самых элегантных в Девоне, славившемся своими роскошными поместьями, он размышлял над тем, сколько человек из жителей расположенного поблизости городка в конце концов прочтут этот номер журнала. В Лондоне достать его проще простого, причем буквально к концу того же дня, учитывая разницу во времени. В Париже, Риме, Мадриде… его везде смогут купить.
Оставив завтрак нетронутым, Рэм поднялся из-за стола и снова позвонил.
— Я ухожу, Томпсон. Скажите повару, чтобы сегодня джем доставили. Если зеленщик опять не сможет приехать, отправляйтесь в город сами и доставьте заказ.
Держа в руке дробовик, Рэм шагал по лугам родового поместья, распахивая попадавшиеся на пути ворота изгородей и продолжая думать о фото и интервью, которое он дал корреспонденту «Пипл». Статья должна была получиться огромной. И безусловно уничтожит Дэзи — больше ей уже никогда не оправиться от такого удара. Об этом он уже позаботился.
Значит, ее фото на обложке? Глядя сквозь пелену туманного утра, он пытался представить себе ее лицо — перекошенное, расплющенное, с переломанными костями… кровь хлещет из носа, из ушей, изо рта. До какого-то момента ему удавалось заставлять себя видеть только один этот кошмар. Но тут же на него накатывало и другое видение: Дэзи в ту ночь, 14 июля, на балу дебютанток: она танцует в белом кружевном платье, беспечно, радостно перелетая от одного танцора к другому, пылающая и невинная, с глазами, горящими и широко распахнутыми от удивления и радости, волосы распущены и слегка спутаны… она смеется, смеется и танцует — танцует со всеми, кроме него… Именно в ту ночь он понял, что она должна принадлежать ему или он умрет.
* * *
К ленчу в тот день он не вернулся. Не появился он и к пятичасовому чаю. Экономка, миссис Гиббоне, начала беспокоиться о своем хозяине, который всегда отличался постоянством своих привычек, что ей в нем всегда нравилось.
— За окном такой ветер, — пожаловалась она горничной Салли, — и день совсем неподходящий для охоты. Да и птицы в такой день откуда возьмутся? Когда я увидела, как он выходит из дома, я сразу так и подумала. Только не мое дело указывать хозяину.
— У джентльменов свои понятия, — философски заметила горничная.
— Верно. Только вот погода для прогулок не та. В такой день легче легкого подхватить воспаление легких, скажу я тебе. А повар постарался — приготовил для хозяина его любимый стейк, — проворчала миссис Гиббоне.
— Там кто-то стучится в калитку, — прервала ее монолог Салли, знавшая, что за долгие годы службы в Вудхилле та стала туга на ухо. — Я пойду открою, хорошо?
— Скажешь, чтобы как следует вытирали ноги, а то наследят на кухне, — проворчала экономка.
Крик, вырвавшийся из груди Салли, был настолько оглушительным, что без труда достиг ушей миссис Гиббоне. Его было слышно в самых дальних уголках особняка. Картина, представшая взору Салли, была поистине ужасна: перед ней стояли фермеры, двое из них держали на руках безжизненное тело Рэма: голова наполовину снесена ружейным выстрелом, но крови не видно — тело слишком долго находилось под дождем, смывшим ее следы, но зато обнажившим оставшуюся часть мозга…
Вечером, когда вся прислуга собралась в гостиной, проводив служащих похоронного бюро, которые увезли тело покойного, Салли, моргая красными от слез глазами, произнесла дрожащим голосом:
— Ума не приложу — и как это джентльмены могут быть такими неосторожными! Подумайте только, миссис Гиббоне: ходить с заряженным ружьем! Пусть даже вы хороший стрелок, все равно страшно. Я всегда этого ужас как боялась — и вот как оно все вышло. Бедный князь Валенский!!!
— Ох, появится у нас новый хозяин, помяните мое слово! Адвокаты свое дело знают… Интересно, кто заменит князя? Ну ничего, утрясется, — заключила миссис Гиббоне, чтобы успокоить взволнованную горничную. — Время все прояснит. Так всегда было. И будет…
* * *
Никто, наверное, столь тщательно не изучал фотографию Дэзи на обложке «Пипл», как благородная Сара Фейн. И никто не вчитывался в статью в журнале с большей внимательностью, чем леди Фейн, буквально наизусть заучившая каждое слово.
Поднеся журнал к зеркалу и сравнивая свое изображение с фото на обложке, она в конце концов не могла не признаться, что испытывает не только радость, но и удовлетворение. Эти чувства отразились на ее лице — лице изысканной английской красавицы.
«Да, Дэзи очень, очень хороша, если кому-то нравится такой тип, — размышляла Сара Фейн. — В сущности, ничего более прекрасного нельзя себе и вообразить. Но что это?! Неужели я начинаю говорить ей комплименты? Не может быть…»
Она швырнула журнал в корзину для бумаг и продолжала одеваться. Сара делала это с той медлительностью, которая позволила ей вдоволь полюбоваться своим обручальным кольцом с бриллиантом в тридцать два карата! Он мог бы показаться вульгарным, не будь он таким огромным. Любуясь переливами его граней, она думала о роскошной жизни, открывавшейся перед будущей женой самого богатого нефтяного короля Хьюстона. Боже, как он был богат — до умопомрачения, до неприличия. В мире не будет ничего, что она не сможет иметь, если только пожелает. Семья его матери родом из Спрингфилда, штат Иллинойс, и род этот дал стране двух вице-президентов, одного известного сенатора и кого-то из числа тех, кто первым подписал Декларацию независимости. Предстоявшая жизнь в Хьюстоне наверняка позволит Саре быть королевой в местном обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144