Вертеп!
Назначение Корнилова 8-я армия встретила по-разному. Офицеры приободрились. Появилась надежда остановить губительный развал. Солдаты не скрывали озлобления: «Знаем, генерал нас снова к старому режиму будет гнуть, под офицерскую палку. Пусть только попробует!»
Армия еще удерживала передовые позиции, однако окопы перестали быть боевыми укреплениями, а превратились в обыкновенные земляные ямы для отсиживания, для отбывания обрыд-лых обязанностей.
Армейская дисциплина – это, грубо говоря, такой порядок, когда солдат боится палки своего капрала больше, чем пули врага. Средство, к сожалению, одно – суровые меры, вплоть до казни. В армии принято ради многих не щадить одного. Жестокость командира, таким образом, является не только правом, но и долгом.
Чуткое корниловское ухо мгновенно уловило явное подобострастие штабных чинов перед частями на передовой. То и делослышалось: как там настроение солдат? Словно речь шла о больных капризных женщинах!
И все-таки Брусилов собирался наступать! Уму непостижимо…
Выборные органы солдатской массы – комитеты, а с ними и комиссаров породила в армии Французская революция.
Влияние комиссаров объяснялось тем, что в их лице в армии предстали обе власти: Временное правительство и Совет. Если назначением комиссаров ведало военное министерство, то окончательное утверждение намеченных кандидатур зависело от военного совета Исполкома. Таким образом, при министре возникло обширнейшее политическое управление. Власть его простиралась чрезвычайно далеко: комиссары не только приглядывали за генералами (их всех подозревали в монархизме), но и руководили выборными комитетами в частях и подразделениях. Так в русской армии появилась еще одна вполне самостоятельная власть. Отныне генералы обязаны задумываться не только о том, как воевать, но и з а что.
Выборы в комитеты (ротные, батальонные, полковые и т д.) проходили бурно и подолгу, с потрясанием кулаками и винтовками, с выстрелами в воздух. Офицеры, за редким исключением, инстинктивно избегали этих митингов. Выбранные лица занимали место рядом с командирами, постоянно вмешиваясь в их распоряжения, но никогда не разделяя с ними ответственность за неудачи.
В начале мая в штаб 8-й армии приехал назначенный из Петрограда комиссар штабс-капитан Филоненко. Лицо комиссара показалось Корнилову знакомым. Он быстро вспомнил: это был молчаливый спутник Савинкова, когда тот заявился вдруг в штаб Петроградского округа на Дворцовой.
Своим высоким назначением штабс-капитан Филоненко был обязан Савинкову. Дело в том, что судьба самого Савинкова решительно переменилась в считанные дни. Керенский, едва заняв пост военного министра, немедленно вспомнил о неприкаянно болтавшемся террористе. Савинков сделался важным человеком – Керенский назначил его комиссаром Юго-Западного фронта, как видно, для приглядывания за генералом Брусиловым.
Для достойного нету достойных наград,
Я живот положить за достойного рад.
Хочешь знать, существуют ли адские муки?
Жить среди недостойных – вот истинный ад!
Этими афоризмами мудреца Омара Хайяма утешал самого себя новый командующий 8-й армией.
Первая же встреча с командующим Юго-Западным фронтом завершилась ядовитой пикировкой.Корнилов считал, что выработка воинской дисциплины – чисто волевое упражнение. Любое нарушение дисциплины – начало разложения.
Едва приехав в Каменец-Подольск, Лавр Георгиевич прямо с вокзала попал на разнузданный солдатский митинг. Ораторы в грязных шинелях и облезлых папахах размахивали кулаками и последними словами гвоздили буржуев-миллионщиков. Это они гнали армию в наступление, это им проклятая война была дороже родной матери!
Да, окопы надоели, обрыдли… И все же…
Солдат обязан видеть в рваном знамени своего полка героические подвиги предков. Давно ли цусимские герои опускались на дно чужого холодного моря вместе с развевающимся флагом?
Как быстро все переменилось!
В первый же раз попав на передовые позиции, Лавр Георгиевич изумился тому, что у солдат и офицеров исчезла боязнь выстрелов со стороны противника. Расхаживали смело, никто не пригибал головы. Подняв к глазам бинокль, Корнилов увидел на немецкой стороне какую-то толпу. Нет, это был не митинг. Германские офицеры жадно разглядывали нового командующего русской армией. (Откуда-то узнали же!) Немцы глазели и чему-то весело смеялись. В ответ Лавр Георгиевич вскарабкался на бруствер и выпрямился во весь рост. На осторожное замечание «Не подстрелили бы!» Корнилов сердито бросил:
– Буду только рад! – У него из головы не выходил солдат ский митинг. – Да, рад. Может быть, хоть тогда солдаты поймут, что перед ними враг, а не союзник!
За беседой с офицерами полка Корнилов немного отошел. Его покорила терпеливая озабоченность этих скромных тружеников войны. «Так воевать нельзя!» – заявляли они в один голос. Разложение армии принимало катастрофические размеры. Командир полка пожаловался, что недавно передовое охранение задержало «ходока» – так назывались солдаты, ходившие на вражескую сторону брататься. «Ходок» возвращался в подпитии, с полной пазухой еды и выпивки. Скорей всего, передовое охранение, угостившись, отпустило бы «ходока» с миром. На его беду, наехал казачий разъезд. Узнав, в чем дело, казаки разложили «ходока» и хорошенько его выпороли… Этот случай скорой и бессудной расправы каким-то образом дошел до Брусилова. Командующий фронтом принялся рвать и метать. Сейчас прапорщику, старшему передового охранения, и казачьему уряднику грозит дисциплинарное взыскание.
– Дайте мне бумагу, я подпишу, – сказал Корнилов.
Своей властью он избавил провинившихся от начальственного гнева.
– Что хоть за солдатик-то? – поинтересовался он. Да так… дрянь. Из чухонцев будто…
– Все равно – поделом!
Неожиданное заступничество Корнилова вызвало негодование командующего фронтом. При первой же встрече Брусилов заявил:
– Удивлен. Что за самоуправство? У меня, знаете ли, так служить нельзя.
Сдерживаясь, Корнилов отпарировал:
– Я служу не у в а с. Я служу с в а м и. А уж нанять меня на службу к себе у вас попросту не хватит средств!
После этой стычки отношения двух военачальников сделались вконец невыносимыми…
Великая война в Европе, затянувшаяся на года, отличалась от прежних войн тем, что противники теперь сходились не только на суше и на воде, но и в воздухе. Изобретение летательных аппаратов, аэропланов, сделало и небо над головой солдат ареной ожесточенных битв.
Как водится, небесная стихия призвала самых смелых, самых отчаянных. Причем отвага летчиков намного превосходила технические возможности летательных аппаратов, чрезвычайно хрупких и капризных, а потому и крайне ненадежных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Назначение Корнилова 8-я армия встретила по-разному. Офицеры приободрились. Появилась надежда остановить губительный развал. Солдаты не скрывали озлобления: «Знаем, генерал нас снова к старому режиму будет гнуть, под офицерскую палку. Пусть только попробует!»
Армия еще удерживала передовые позиции, однако окопы перестали быть боевыми укреплениями, а превратились в обыкновенные земляные ямы для отсиживания, для отбывания обрыд-лых обязанностей.
Армейская дисциплина – это, грубо говоря, такой порядок, когда солдат боится палки своего капрала больше, чем пули врага. Средство, к сожалению, одно – суровые меры, вплоть до казни. В армии принято ради многих не щадить одного. Жестокость командира, таким образом, является не только правом, но и долгом.
Чуткое корниловское ухо мгновенно уловило явное подобострастие штабных чинов перед частями на передовой. То и делослышалось: как там настроение солдат? Словно речь шла о больных капризных женщинах!
И все-таки Брусилов собирался наступать! Уму непостижимо…
Выборные органы солдатской массы – комитеты, а с ними и комиссаров породила в армии Французская революция.
Влияние комиссаров объяснялось тем, что в их лице в армии предстали обе власти: Временное правительство и Совет. Если назначением комиссаров ведало военное министерство, то окончательное утверждение намеченных кандидатур зависело от военного совета Исполкома. Таким образом, при министре возникло обширнейшее политическое управление. Власть его простиралась чрезвычайно далеко: комиссары не только приглядывали за генералами (их всех подозревали в монархизме), но и руководили выборными комитетами в частях и подразделениях. Так в русской армии появилась еще одна вполне самостоятельная власть. Отныне генералы обязаны задумываться не только о том, как воевать, но и з а что.
Выборы в комитеты (ротные, батальонные, полковые и т д.) проходили бурно и подолгу, с потрясанием кулаками и винтовками, с выстрелами в воздух. Офицеры, за редким исключением, инстинктивно избегали этих митингов. Выбранные лица занимали место рядом с командирами, постоянно вмешиваясь в их распоряжения, но никогда не разделяя с ними ответственность за неудачи.
В начале мая в штаб 8-й армии приехал назначенный из Петрограда комиссар штабс-капитан Филоненко. Лицо комиссара показалось Корнилову знакомым. Он быстро вспомнил: это был молчаливый спутник Савинкова, когда тот заявился вдруг в штаб Петроградского округа на Дворцовой.
Своим высоким назначением штабс-капитан Филоненко был обязан Савинкову. Дело в том, что судьба самого Савинкова решительно переменилась в считанные дни. Керенский, едва заняв пост военного министра, немедленно вспомнил о неприкаянно болтавшемся террористе. Савинков сделался важным человеком – Керенский назначил его комиссаром Юго-Западного фронта, как видно, для приглядывания за генералом Брусиловым.
Для достойного нету достойных наград,
Я живот положить за достойного рад.
Хочешь знать, существуют ли адские муки?
Жить среди недостойных – вот истинный ад!
Этими афоризмами мудреца Омара Хайяма утешал самого себя новый командующий 8-й армией.
Первая же встреча с командующим Юго-Западным фронтом завершилась ядовитой пикировкой.Корнилов считал, что выработка воинской дисциплины – чисто волевое упражнение. Любое нарушение дисциплины – начало разложения.
Едва приехав в Каменец-Подольск, Лавр Георгиевич прямо с вокзала попал на разнузданный солдатский митинг. Ораторы в грязных шинелях и облезлых папахах размахивали кулаками и последними словами гвоздили буржуев-миллионщиков. Это они гнали армию в наступление, это им проклятая война была дороже родной матери!
Да, окопы надоели, обрыдли… И все же…
Солдат обязан видеть в рваном знамени своего полка героические подвиги предков. Давно ли цусимские герои опускались на дно чужого холодного моря вместе с развевающимся флагом?
Как быстро все переменилось!
В первый же раз попав на передовые позиции, Лавр Георгиевич изумился тому, что у солдат и офицеров исчезла боязнь выстрелов со стороны противника. Расхаживали смело, никто не пригибал головы. Подняв к глазам бинокль, Корнилов увидел на немецкой стороне какую-то толпу. Нет, это был не митинг. Германские офицеры жадно разглядывали нового командующего русской армией. (Откуда-то узнали же!) Немцы глазели и чему-то весело смеялись. В ответ Лавр Георгиевич вскарабкался на бруствер и выпрямился во весь рост. На осторожное замечание «Не подстрелили бы!» Корнилов сердито бросил:
– Буду только рад! – У него из головы не выходил солдат ский митинг. – Да, рад. Может быть, хоть тогда солдаты поймут, что перед ними враг, а не союзник!
За беседой с офицерами полка Корнилов немного отошел. Его покорила терпеливая озабоченность этих скромных тружеников войны. «Так воевать нельзя!» – заявляли они в один голос. Разложение армии принимало катастрофические размеры. Командир полка пожаловался, что недавно передовое охранение задержало «ходока» – так назывались солдаты, ходившие на вражескую сторону брататься. «Ходок» возвращался в подпитии, с полной пазухой еды и выпивки. Скорей всего, передовое охранение, угостившись, отпустило бы «ходока» с миром. На его беду, наехал казачий разъезд. Узнав, в чем дело, казаки разложили «ходока» и хорошенько его выпороли… Этот случай скорой и бессудной расправы каким-то образом дошел до Брусилова. Командующий фронтом принялся рвать и метать. Сейчас прапорщику, старшему передового охранения, и казачьему уряднику грозит дисциплинарное взыскание.
– Дайте мне бумагу, я подпишу, – сказал Корнилов.
Своей властью он избавил провинившихся от начальственного гнева.
– Что хоть за солдатик-то? – поинтересовался он. Да так… дрянь. Из чухонцев будто…
– Все равно – поделом!
Неожиданное заступничество Корнилова вызвало негодование командующего фронтом. При первой же встрече Брусилов заявил:
– Удивлен. Что за самоуправство? У меня, знаете ли, так служить нельзя.
Сдерживаясь, Корнилов отпарировал:
– Я служу не у в а с. Я служу с в а м и. А уж нанять меня на службу к себе у вас попросту не хватит средств!
После этой стычки отношения двух военачальников сделались вконец невыносимыми…
Великая война в Европе, затянувшаяся на года, отличалась от прежних войн тем, что противники теперь сходились не только на суше и на воде, но и в воздухе. Изобретение летательных аппаратов, аэропланов, сделало и небо над головой солдат ареной ожесточенных битв.
Как водится, небесная стихия призвала самых смелых, самых отчаянных. Причем отвага летчиков намного превосходила технические возможности летательных аппаратов, чрезвычайно хрупких и капризных, а потому и крайне ненадежных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185