События надвигались грозной, неостановимой лавиной.Будучи введенным в кабинет царя, посол с самого начала поразился: Николай II стоял. Обычно же установился обычай, что посла Великобритании русский самодержец принимал без официальных формальностей, сразу же предлагал кресло и протягивал ему табакерку, а то и предлагал курить. На этот раз весь тон встречи был словно заморожен. Впрочем, суровую официальность можно было понимать и совершенно иначе: император помнил последний разговор в Ставке и не хотел такого же повторения – суровым началом встречи он как бы предостерегал посла не касаться тех вопросов, которые его совершенно не затрагивали.
Вблизи лицо императора поражало своей болезненностью. Бьюкеннен дольше обычного задержал взгляд на слежавшихся царских волосах. Создавалось впечатление, что, сняв теплую полковничью папаху, Николай II не причесался перед зеркалом. Однако нет, волосы были причесаны, но чрезвычайно редки, жидки. Русский царь катастрофически лысел. Эта картина быстрого увядания с неожиданною силой уколола совесть сэра Джорджа. Он вспомнил вчерашнее сообщение князя Путятина о подготовленном перевороте. Перед послом Великобритании стоял с каменным выражением чрезвычайно болезненного лица обреченный человек. В особенности жалко выглядели прилизанные волосы, сквозь них просматривалась бледная, нездоровая кожа царской головы. И эти дряблые мешочки под глазами… Эти «гусиные лапки» вокруг глаз…
Бьюкеннену пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки.
По протоколу, начинать беседу полагалось императору. Николай II с грустью сообщил о смерти графа Бенкендорфа, последовавшей сегодня утром. Граф много лет исполнял обязанности посла России в Лондоне, был убежденным англофилом. Сэр Джордж выразил сожаление и заметил, что трудно подыскать замену такому человеку. Царь обронил, что на пост российского посла в Великобритании назначается Сазонов. «Не доедет!» – подумалось Бьюкеннену. У него не выходило из головы вчерашнее сообщение князя Путятина. На получение агремана уйдет не меньше месяца: колеса дипломатической машины вращались величаво, не торопясь.
Тему предстоящей конференции затронул сам император. Как бы желая сообщить послу приятное, он выразил надежду, что совещание в Петрограде будет последним военным совещанием, следующая конференция союзников, несомненно, будет мирной, она станет вырабатывать условия капитуляции Германии.
– Осмелюсь возразить вашему величеству. Мне ближайшие события видятся совершенно в ином свете.
Откуда такой пессимизм? – удивился император. – Ваше величество, прошу позволить мне быть, как обычно, откровенным. Считаю своим долгом, ваше величество, изложить все свои сомнения. Конференция, и в этом нет никаких сомне ний, установит еще более тесную связь между товарищами по оружию. Но где гарантия того, что к приближающемуся дню нашей победы нынешнее русское правительство останется на сво ем месте? Вот что меня тревожит, ваше величество!
Император сощурился. Он словно пытался проникнуть в зрачки лукавого британца.
– Мне кажется, сэр Джордж, ваши опасения неосновательны.
– Напротив, ваше величество. Видимо, мимо внимания ваше го величества прошло включение Ллойд-Джорджем в свой воен ный кабинет представителя труда. В Лондоне сознают великое значение единого фронта нации перед лицом врага!
– Но разве вы не видите того же самого у нас? Я и мой народ едины. Мы полны решимости выиграть войну!
Бьюкеннен, словно колеблясь, тронул висок пальцем.
– Ваше величество, желаете ли вы, чтобы я говорил со всею откровенностью?
– Я вас прошу, сэр Джордж.
– Единство русского народа со своим государем не вызывает никаких сомнений. Но где взять убежденность в компетентности людей, которым вы, ваше величество, вверяете ведение войны? Есть ли мне необходимость обращать внимание вашего величест ва на недостаток фронтового снаряжения, на продовольственный кризис, на железнодорожную разруху?
– Вы полагаете… – И царь растерянно замолк.
– Все, чего народ России хочет, ваше величество, так это сильного правительства, которое смогло бы довести войну до по бедного конца. Что, если бы вашему величеству было угодно назначить председателем Совета Министров человека, пользую щегося доверием всей нации?
Царь пробормотал о последних переменах в министерстве.
– Мне кажется, – с отвагой продолжал Бьюкеннен, – я не сообщу ничего нового вашему величеству, если замечу, что мы, дипломатические представители, никогда не уверены в том, что новые министры сохранят свои посты на следующий день. Так часты эти перемены!
Сознавал ли Бьюкеннен, что переступает грань дозволенного?
Император находился в растерянности. Речь посла все больше напоминала выговор. Оборвать? Единственное, что удерживало царя, – это неподдельная искренность собеседника. Бьюкеннен волновался. Он понимал значение минуты.
– Ваше величество, позвольте указать на один-единственный путь, способный привести нас всех к победе. Этот путь – уничто жить наконец стену, отделяющую вас от своего народа…
Николай II изумленно вскинул на посла свои ясные романовские глаза. На этот раз дерзкая речь показалась ему исполненной глубокого смысла.
– Не могу забыть, ваше величество, удивительного вдохнове ния, которое охватило всех нас, когда ваше величество ровно год назад изволили посетить Государственную думу. Не пожелаете ли вы явиться туда снова? Не соизволите ли обратиться к своему народу? Обратиться как отец нации, отец народа. Вам стоит, ваше величество, лишь поднять свой палец, и депутаты, даже самые непримиримые, окажутся у ваших ног. Мы все это уже видели. В начале войны…
Вдохновение посла внезапно оборвалось: он увидел, что бровь императора самолюбиво изломилась.
– Вы считаете, сэр Джордж, что я должен приобрести доверие своего народа? А вы не думаете, что мой народ должен приобре сти мое доверие?
Бьюкеннен поспешил предотвратить вспышку закипающего гнева.
– Ваше величество, в этом смысле и следует понимать мое упоминание стены. Германские агенты сеют раздоры не только между союзниками. Они вносят отчуждение между вашим вели чеством и народом. Дергая за свои веревочки, они умело действу ют на назначения министров. Ее величество, например, окружена столь подозрительными людьми…
– Я сам выбираю своих министров! – резко перебил его Николай П. – И я никому не позволяю влиять на мой выбор!
– Позвольте спросить, ваше величество: как же вы их выбира ете?
– Навожу справки, выявляю тех, кого считают наиболее…
– Боюсь, что справки вашего величества ложны. Достаточно вспомнить господина Протопопова. Прошу простить, ваше вели чество, за мои слова, но этот человек привел Россию на край гибели!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Вблизи лицо императора поражало своей болезненностью. Бьюкеннен дольше обычного задержал взгляд на слежавшихся царских волосах. Создавалось впечатление, что, сняв теплую полковничью папаху, Николай II не причесался перед зеркалом. Однако нет, волосы были причесаны, но чрезвычайно редки, жидки. Русский царь катастрофически лысел. Эта картина быстрого увядания с неожиданною силой уколола совесть сэра Джорджа. Он вспомнил вчерашнее сообщение князя Путятина о подготовленном перевороте. Перед послом Великобритании стоял с каменным выражением чрезвычайно болезненного лица обреченный человек. В особенности жалко выглядели прилизанные волосы, сквозь них просматривалась бледная, нездоровая кожа царской головы. И эти дряблые мешочки под глазами… Эти «гусиные лапки» вокруг глаз…
Бьюкеннену пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки.
По протоколу, начинать беседу полагалось императору. Николай II с грустью сообщил о смерти графа Бенкендорфа, последовавшей сегодня утром. Граф много лет исполнял обязанности посла России в Лондоне, был убежденным англофилом. Сэр Джордж выразил сожаление и заметил, что трудно подыскать замену такому человеку. Царь обронил, что на пост российского посла в Великобритании назначается Сазонов. «Не доедет!» – подумалось Бьюкеннену. У него не выходило из головы вчерашнее сообщение князя Путятина. На получение агремана уйдет не меньше месяца: колеса дипломатической машины вращались величаво, не торопясь.
Тему предстоящей конференции затронул сам император. Как бы желая сообщить послу приятное, он выразил надежду, что совещание в Петрограде будет последним военным совещанием, следующая конференция союзников, несомненно, будет мирной, она станет вырабатывать условия капитуляции Германии.
– Осмелюсь возразить вашему величеству. Мне ближайшие события видятся совершенно в ином свете.
Откуда такой пессимизм? – удивился император. – Ваше величество, прошу позволить мне быть, как обычно, откровенным. Считаю своим долгом, ваше величество, изложить все свои сомнения. Конференция, и в этом нет никаких сомне ний, установит еще более тесную связь между товарищами по оружию. Но где гарантия того, что к приближающемуся дню нашей победы нынешнее русское правительство останется на сво ем месте? Вот что меня тревожит, ваше величество!
Император сощурился. Он словно пытался проникнуть в зрачки лукавого британца.
– Мне кажется, сэр Джордж, ваши опасения неосновательны.
– Напротив, ваше величество. Видимо, мимо внимания ваше го величества прошло включение Ллойд-Джорджем в свой воен ный кабинет представителя труда. В Лондоне сознают великое значение единого фронта нации перед лицом врага!
– Но разве вы не видите того же самого у нас? Я и мой народ едины. Мы полны решимости выиграть войну!
Бьюкеннен, словно колеблясь, тронул висок пальцем.
– Ваше величество, желаете ли вы, чтобы я говорил со всею откровенностью?
– Я вас прошу, сэр Джордж.
– Единство русского народа со своим государем не вызывает никаких сомнений. Но где взять убежденность в компетентности людей, которым вы, ваше величество, вверяете ведение войны? Есть ли мне необходимость обращать внимание вашего величест ва на недостаток фронтового снаряжения, на продовольственный кризис, на железнодорожную разруху?
– Вы полагаете… – И царь растерянно замолк.
– Все, чего народ России хочет, ваше величество, так это сильного правительства, которое смогло бы довести войну до по бедного конца. Что, если бы вашему величеству было угодно назначить председателем Совета Министров человека, пользую щегося доверием всей нации?
Царь пробормотал о последних переменах в министерстве.
– Мне кажется, – с отвагой продолжал Бьюкеннен, – я не сообщу ничего нового вашему величеству, если замечу, что мы, дипломатические представители, никогда не уверены в том, что новые министры сохранят свои посты на следующий день. Так часты эти перемены!
Сознавал ли Бьюкеннен, что переступает грань дозволенного?
Император находился в растерянности. Речь посла все больше напоминала выговор. Оборвать? Единственное, что удерживало царя, – это неподдельная искренность собеседника. Бьюкеннен волновался. Он понимал значение минуты.
– Ваше величество, позвольте указать на один-единственный путь, способный привести нас всех к победе. Этот путь – уничто жить наконец стену, отделяющую вас от своего народа…
Николай II изумленно вскинул на посла свои ясные романовские глаза. На этот раз дерзкая речь показалась ему исполненной глубокого смысла.
– Не могу забыть, ваше величество, удивительного вдохнове ния, которое охватило всех нас, когда ваше величество ровно год назад изволили посетить Государственную думу. Не пожелаете ли вы явиться туда снова? Не соизволите ли обратиться к своему народу? Обратиться как отец нации, отец народа. Вам стоит, ваше величество, лишь поднять свой палец, и депутаты, даже самые непримиримые, окажутся у ваших ног. Мы все это уже видели. В начале войны…
Вдохновение посла внезапно оборвалось: он увидел, что бровь императора самолюбиво изломилась.
– Вы считаете, сэр Джордж, что я должен приобрести доверие своего народа? А вы не думаете, что мой народ должен приобре сти мое доверие?
Бьюкеннен поспешил предотвратить вспышку закипающего гнева.
– Ваше величество, в этом смысле и следует понимать мое упоминание стены. Германские агенты сеют раздоры не только между союзниками. Они вносят отчуждение между вашим вели чеством и народом. Дергая за свои веревочки, они умело действу ют на назначения министров. Ее величество, например, окружена столь подозрительными людьми…
– Я сам выбираю своих министров! – резко перебил его Николай П. – И я никому не позволяю влиять на мой выбор!
– Позвольте спросить, ваше величество: как же вы их выбира ете?
– Навожу справки, выявляю тех, кого считают наиболее…
– Боюсь, что справки вашего величества ложны. Достаточно вспомнить господина Протопопова. Прошу простить, ваше вели чество, за мои слова, но этот человек привел Россию на край гибели!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185