генералы Нокс и Вильяме и капитан Гренфель. Они сознавали всю рискованность затеи посла. Приближалась решающая минута.
При напоминании о компенсации глаза царя остановились на лице посла. Какое-то мгновение он его словно поразглядывал внимательнее.
– У вас имеются указания насчет неизбежных компенсаций? Напряжение военных прошло. Император откликнулся на де рзкое предложение.
Речь Бьюкеннена полилась свободнее. Никаких определенных указаний он не имеет. Однако, будучи в доверительных отношениях с виконтом Мотоно, он допускает мысль, что для японского правительства была бы весьма приемлема уступка русской, иными словами, северной половины острова Сахалин.
Ресницы императора дрогнули. Подобного развития беседы он не ожидал:
– Ни одной пяди своей территории Россия уступить не может! Боясь, что Николай II повернется и уйдет, посол совершенным образом отважился.
– Я беру на себя смелость, ваше величество, напомнить знаме нитый афоризм Генриха Четвертого: «Париж стоит обедни!»
Скулы императора покраснели. Он терял терпение. Посол поспешил задать вопрос: не предполагается ли возвращение царя в столицу?
– Да, через несколько недель я буду там, – ответил импера тор. Поколебавшись, он все же произнес любезным тоном: – Буду рад вас видеть.
На обратном пути из Ставки в столицу англичане живо обсуждали весь ход аудиенции. Дерзость посла была извинительна – вопрос не терпел ни малейшего отлагательства. Но вот реакция Николая II…
Кто-то указал на то, что за завтраком награжденный император не провозгласил, как того требовал обычай, тоста за здоровье короля Великобритании. К месту вспомнили, что Николай II даже не надел пожалованного ордена к завтраку…Откинув голову, Бьюкеннен погрузился в размышления. Все свои усилия (и посол Франции также) он направлял на сохранение России в войне. Это ему представлялось самым важным. Ради этого он напрягал все свое умение, все искусство. Он всячески противился тому, чтобы Николай II сам занял пост Верховного главнокомандующего (чем и заслужил немилость императрицы). Великий князь Николай Николаевич представлялся ему полководцем более значительным, нежели сам государь… Очень умело вмешался он и в интригу против Распутина. Проведав через информаторов о готовящемся отравлении «святого старца», сэр Джордж сумел сделать так, что яд в пирожных был заменен обыкновенным кофеином.
Вся работа Бьюкеннена преследовала одну большую стратегическую цель: Россия обязана воевать и, следовательно, должна оставаться сильной, боеспособной.
Как вдруг это распоряжение из Лондона о помощи японцам!
Чутьем опытного интригана он почувствовал, что многое в намерениях своего начальства он попросту не понимает. Замыслы настолько глубоки, что постичь их не под силу даже опытному дипломату с громадным стажем.
Николай II, как и обещал, вернулся в Царское Село через несколько недель. Бьюкеннен напомнил престарелому Фредерик-су о царском приглашении. Министр двора ответил благожелательно. Однако прошло более месяца, прежде чем обещанная аудиенция состоялась.
Это были чрезвычайно напряженные недели.
Потерял свой пост министра иностранных дел англоман Сазонов – верный человек.
В компенсацию за эти неудачи сэр Джордж был удостоен весьма теплой встречи в Москве. Широкая и хлебосольная, древняя столица постоянно пикировалась с надменным Петербургом. Бьюкеннена сделали почетным гражданином Москвы – честь, оказанная лишь девяти персонам, причем из иностранцев он – первый.
А в конце октября он принял и долго беседовал с Милюковым. Профессор собирался выступить в Думе со своей обличительной речью («Что это: глупость или измена?») и просил защиты в случае царского гнева. Сэр Джордж пообещал укрыть его в посольстве, а затем и переправить на военном корабле в Англию. В начале следующего года в Петрограде намечалось большое совещание союзников, и делегации приедут на крейсерах в сопровождении миноносцев… Такое мощное прикрытие вошло в обычай после прошлогоднего несчастья с лордом Китченером. Корабль, на котором плыл в Россию английский военачальник, был торпедирован в Северном море немецкой подводной лодкой. Англия лишилась выдающегося деятеля.Холодным осенним днем Бьюкеннен был доставлен в Царское Село, прелестное дачное место, где он бывал десятки раз. В уютном и покойном вагончике, похожем на душистую каретку парижской дамы полусвета, посол не переставал анализировать потрясающую новость, сообщенную ему вчерашним вечером молодым князем Сергеем Путятиным. Блестящий гвардейский офицер, князь недавно скандализировал царскую семью своей открытой связью с великой княжной Марией Павловной. Он жил в прекрасном отцовском дворце на Миллионной улице, неподалеку от Зимнего дворца. По умонастроению таких, как этот гвардеец, Бьюкеннен проверял свои предположения о перспективе ближайших событий в неспокойном Петрограде. Вчера Сергей Путятин засиделся в посольском особняке за ужином. Он почему-то был настроен с предельной откровенностью. Он поверг Бьюкен-нена в столбняк, вдруг сообщив, что убийство Распутина ничего не изменило, что дело решено поправить обыкновенным дворцовым переворотом. Участники – небольшая группа решительных офицеров гвардии. Пока не решено – будет ли убита вся царская семья или же можно ограничиться убийством одной императрицы.
Всю ночь сэр Джордж провел взволнованно, в глубоких размышлениях. Как видно, в самые ближайшие дни России предстоит ступить на совершенно новый путь. Перемена венценосца… Устранение императрицы… Новый государь Алексей II при регентстве дяди, великого князя Михаила… Посол предчувствовал, как будет ошеломлен лорд Мильнер, руководитель делегации Великобритании на конференции союзников. Крейсер с лордом Мильнером как будто уже вышел из гавани Саутгемптона и вскоре ожидается на Кронштадском рейде. Сэр Джордж не сомневался, что его новости для лорда Мильнера непременно скажутся на всем ходе конференции. Таково значение событий, совершающихся не публично, а тайком, под завесой официальных мероприятий.
На вокзале в Царском Селе англичан ждали дворцовые кареты. Камергер провел приглашенных в огромную приемную и принялся занимать их учтивым разговором. Сам Бьюкеннен, плохо слушая, краем глаза поглядывал в огромное, заснеженное окно. Внезапно он оживился: по расчищенной в снегу дорожке быстро вышагивал Николай II в шинели и папахе. Он совершал обычную прогулку в перерыве между аудиенциями. Бьюкеннен догадался, что день императора начался давно, он уже успел утомиться.
В последний раз посол прикинул, что он сейчас скажет русскому императору. Промелькнула мысль: как бы не вышло, что именно сегодняшний разговор получится последним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
При напоминании о компенсации глаза царя остановились на лице посла. Какое-то мгновение он его словно поразглядывал внимательнее.
– У вас имеются указания насчет неизбежных компенсаций? Напряжение военных прошло. Император откликнулся на де рзкое предложение.
Речь Бьюкеннена полилась свободнее. Никаких определенных указаний он не имеет. Однако, будучи в доверительных отношениях с виконтом Мотоно, он допускает мысль, что для японского правительства была бы весьма приемлема уступка русской, иными словами, северной половины острова Сахалин.
Ресницы императора дрогнули. Подобного развития беседы он не ожидал:
– Ни одной пяди своей территории Россия уступить не может! Боясь, что Николай II повернется и уйдет, посол совершенным образом отважился.
– Я беру на себя смелость, ваше величество, напомнить знаме нитый афоризм Генриха Четвертого: «Париж стоит обедни!»
Скулы императора покраснели. Он терял терпение. Посол поспешил задать вопрос: не предполагается ли возвращение царя в столицу?
– Да, через несколько недель я буду там, – ответил импера тор. Поколебавшись, он все же произнес любезным тоном: – Буду рад вас видеть.
На обратном пути из Ставки в столицу англичане живо обсуждали весь ход аудиенции. Дерзость посла была извинительна – вопрос не терпел ни малейшего отлагательства. Но вот реакция Николая II…
Кто-то указал на то, что за завтраком награжденный император не провозгласил, как того требовал обычай, тоста за здоровье короля Великобритании. К месту вспомнили, что Николай II даже не надел пожалованного ордена к завтраку…Откинув голову, Бьюкеннен погрузился в размышления. Все свои усилия (и посол Франции также) он направлял на сохранение России в войне. Это ему представлялось самым важным. Ради этого он напрягал все свое умение, все искусство. Он всячески противился тому, чтобы Николай II сам занял пост Верховного главнокомандующего (чем и заслужил немилость императрицы). Великий князь Николай Николаевич представлялся ему полководцем более значительным, нежели сам государь… Очень умело вмешался он и в интригу против Распутина. Проведав через информаторов о готовящемся отравлении «святого старца», сэр Джордж сумел сделать так, что яд в пирожных был заменен обыкновенным кофеином.
Вся работа Бьюкеннена преследовала одну большую стратегическую цель: Россия обязана воевать и, следовательно, должна оставаться сильной, боеспособной.
Как вдруг это распоряжение из Лондона о помощи японцам!
Чутьем опытного интригана он почувствовал, что многое в намерениях своего начальства он попросту не понимает. Замыслы настолько глубоки, что постичь их не под силу даже опытному дипломату с громадным стажем.
Николай II, как и обещал, вернулся в Царское Село через несколько недель. Бьюкеннен напомнил престарелому Фредерик-су о царском приглашении. Министр двора ответил благожелательно. Однако прошло более месяца, прежде чем обещанная аудиенция состоялась.
Это были чрезвычайно напряженные недели.
Потерял свой пост министра иностранных дел англоман Сазонов – верный человек.
В компенсацию за эти неудачи сэр Джордж был удостоен весьма теплой встречи в Москве. Широкая и хлебосольная, древняя столица постоянно пикировалась с надменным Петербургом. Бьюкеннена сделали почетным гражданином Москвы – честь, оказанная лишь девяти персонам, причем из иностранцев он – первый.
А в конце октября он принял и долго беседовал с Милюковым. Профессор собирался выступить в Думе со своей обличительной речью («Что это: глупость или измена?») и просил защиты в случае царского гнева. Сэр Джордж пообещал укрыть его в посольстве, а затем и переправить на военном корабле в Англию. В начале следующего года в Петрограде намечалось большое совещание союзников, и делегации приедут на крейсерах в сопровождении миноносцев… Такое мощное прикрытие вошло в обычай после прошлогоднего несчастья с лордом Китченером. Корабль, на котором плыл в Россию английский военачальник, был торпедирован в Северном море немецкой подводной лодкой. Англия лишилась выдающегося деятеля.Холодным осенним днем Бьюкеннен был доставлен в Царское Село, прелестное дачное место, где он бывал десятки раз. В уютном и покойном вагончике, похожем на душистую каретку парижской дамы полусвета, посол не переставал анализировать потрясающую новость, сообщенную ему вчерашним вечером молодым князем Сергеем Путятиным. Блестящий гвардейский офицер, князь недавно скандализировал царскую семью своей открытой связью с великой княжной Марией Павловной. Он жил в прекрасном отцовском дворце на Миллионной улице, неподалеку от Зимнего дворца. По умонастроению таких, как этот гвардеец, Бьюкеннен проверял свои предположения о перспективе ближайших событий в неспокойном Петрограде. Вчера Сергей Путятин засиделся в посольском особняке за ужином. Он почему-то был настроен с предельной откровенностью. Он поверг Бьюкен-нена в столбняк, вдруг сообщив, что убийство Распутина ничего не изменило, что дело решено поправить обыкновенным дворцовым переворотом. Участники – небольшая группа решительных офицеров гвардии. Пока не решено – будет ли убита вся царская семья или же можно ограничиться убийством одной императрицы.
Всю ночь сэр Джордж провел взволнованно, в глубоких размышлениях. Как видно, в самые ближайшие дни России предстоит ступить на совершенно новый путь. Перемена венценосца… Устранение императрицы… Новый государь Алексей II при регентстве дяди, великого князя Михаила… Посол предчувствовал, как будет ошеломлен лорд Мильнер, руководитель делегации Великобритании на конференции союзников. Крейсер с лордом Мильнером как будто уже вышел из гавани Саутгемптона и вскоре ожидается на Кронштадском рейде. Сэр Джордж не сомневался, что его новости для лорда Мильнера непременно скажутся на всем ходе конференции. Таково значение событий, совершающихся не публично, а тайком, под завесой официальных мероприятий.
На вокзале в Царском Селе англичан ждали дворцовые кареты. Камергер провел приглашенных в огромную приемную и принялся занимать их учтивым разговором. Сам Бьюкеннен, плохо слушая, краем глаза поглядывал в огромное, заснеженное окно. Внезапно он оживился: по расчищенной в снегу дорожке быстро вышагивал Николай II в шинели и папахе. Он совершал обычную прогулку в перерыве между аудиенциями. Бьюкеннен догадался, что день императора начался давно, он уже успел утомиться.
В последний раз посол прикинул, что он сейчас скажет русскому императору. Промелькнула мысль: как бы не вышло, что именно сегодняшний разговор получится последним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185