Как насторожила ее эта странная двухэкранность, эта скрытность чиновников, призванных, казалось бы, являть собой пример самой бескорыстной и простодушной преданности престолу!
Вернувшись поздно вечером из офицерского собрания, где под чарочку наслаждался полковыми песенниками, Николай II принялся за чтение «Протоколов сионских мудрецов». Потом встал с тахты и, коротконогий, с полной шеей, с характерным романовским запрокидом головы, несколько раз прошелся из угла в угол. Брошюру он держал в опущенной руке. Стояла мертвая тишина. «Показать Алике. Непременно», – подумал он. Затем подошел к столу и, не присаживаясь, сделал прямо на обложке надпись: «Какая глубина!»
В 1901 году царская чета посетила Францию. Романовых принимали пышно. Закладывались основы близкого военного союза (к досаде сухорукого кузена Вильгельма II). Однажды, улучив минуту, когда Александра Федоровна отошла от мужа, хозяева представили ей человека, испугавшего русскую царицу безжизненностью своего худого, костистого лица. Это был мсье Филипп, известный не только во Франции, но и в Европе прорицатель, живший постоянно в Лионе.
Знакомство вышло мимолетным, коротким. Александра Федоровна, подавленная неведомой силой, исходившей от страшноватого прорицателя, несколько раз ответила невпопад. Лишь на следующий день она задумалась над тем, как ловко мсье Филипп завел речь о наследнике русского престола. При этом он, склоняясь к ее руке, не отрывал своего пугающего взгляда от ее растерянных глаз. Он словно гипнотизировал высокую гостью французского правительства, проникая вместе с тем в самые сокровенные глубины ее мятущейся души.
Вернувшись домой, царица советовалась с Аннушкой и с сестрой Елизаветой Федоровной. Та и другая предпочитали кудесников отечественных, русских. Елизавета Федоровна даже сделала сестре упрек, обвинив ее в слепом доверии духовнику государя, протопресвитеру Янышеву. Это он подстроил знакомство царицы с французским колдуном! Подобного духовного наставника следовало менять не мешкая. У сестры царицы имелся на примете замечательный человек – Сергей Александрович Нилус. Вот кого следовало предпочесть для душеспасительного окормления государя!
– Милая Лиза, но ты же сама сказала, что он не священник… этот твой Нилус, – заметила царица.
Не понимаю, что стоит рукоположить его в священнеческий сан!Елизавета Федоровна добавила, что подумывает женить Нилу-са на фрейлине Озеровой.
– Такие люди необходимы при дворе, – заключила она.
Свою заботу о появлении наследника проявили и черногорские принцессы, две сестры, бывшие замужем за великими князьями. Одна из них, Милица, привезла из Киева четырех слепых монахинь. В царской спальне они, каждая из своей бутылочки со святой водой, окропили пышное ложе. Напрасно, как оказалось, – через год родилась Анастасия.
Следующим летом, в июле, государь с семьей пожаловал в Дивеево на Всероссийское торжество прославления преподобного Серафима Саровского. Тысячные толпы верующих съехались со всех концов страны. Июльский зной поливал новые цветастые платки и мужичьи головы, напомаженные коровьим маслом. Александра Федоровна впервые так близко разглядела лица своих подданных, ей запали в душу их судорожно выставленные бороды, их преданно выкаченные глаза. От этой фанатичной преданности веяло древней, дремучей силой, культом фараонов.
Не об этом ли самом рассказывала ей Елизавета Федоровна? Сестра, став женой дяди царя, обратилась в настоящую фанатичку православия, отдавая много сил и времени делам благотворительности. Обеих сестер, государыню и супругу великого князя, объединяла неприязнь к придворной атмосфере, та и другая старались замкнуться в своем маленьком изолированном мирке.
Серафим Саровский пребывал иеромонахом Саровской пустыни. Он скончался в 1833 году в возрасте 73 лет. Всю свою жизнь старец проповедывал, что Россия является последним оплотом Веры, Истины и Любви. Перед своей кончиной он оставил чадам монастыря письмо и наказал передать его в руки русскому царю, когда тот посетит Дивеево со всей своей семьей. Так что приезд государя в осиротевшее Дивеево старец предвидел ровно за 70 лет.
Николай II с волнением принял это послание из глубины прошедшего века. Бумага сильно пожелтела и стала хрупкой. Александра Федоровна забыла обо всем. Состояние ее лица, выражение глаз свидетельствовали об исступлении возбужденного ума. Она соприкасалась с самым настоящим чудом. Как права сестра и милая Аннушка! Разве это не чудо: предсказать год в год, день в день посещение Дивеева, святого места, молодым государем!
Пастырское послание мрачно пророчествовало:
«Злодеи высоко поднимут свою голову. Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит их начинанием на малое время. Произойдет великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты Разинский, Пугачевский, Французская революция – ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных Отечествулюдей, разграбление церковного имущества и монастырей, осквернение церквей Господних, уничтожение и разграбление богатства добрых людей. Реки крови русской прольются…»
Сблизив головы, государь и государыня молча разбирали замысловатую вязь стариковского почерка. Время от времени они переглядывались. Свита терпеливо переминалась. Процедура затягивалась.
Дочитывать послание решили дома.
На прощание случилась досадная заминка. Блаженненькая Паша, обезножившая старушонка, проворно ездившая на заду, беспрерывно всхлипывала и судорожно крестила государя. Она смотрела на царя восторженно, как отроковица. Николай II подошел к ней, склонился и поцеловал ей руку.
Блаженненькая потянулась вверх всем своим восторженным убогим личиком и шепнула царю:
– Будет маленький!
Однако на подходившую государыню с дочерьми она неистово замахала руками:
– Уйди, уйди… Сгинь!
Вмешалась свита, засуетились монастырские. Гости вереницей потянулись к экипажам.
Блаженненькая Паша выхватила красную тряпку, замахала вслед уходившим и завопила:
– Много будет, много!
Неприятный эпизод сильно подействовал на впечатлительную государыню. Ее поразил отказ блаженненькой подать ей свое благословение. Вообще досадное происшествие было полно зловещими намеками. Зачем эта тряпка отвратительного красного цвета? Чего будет много, как кричала эта дурочка вслед? Крови?..
Тревожное состояние царственной четы усугубил конец пастырского послания. Серафим Саровский писал о страшной расплате за маловерие, за малодушие и позорное отступничество. Напоследок старец предостерегал, что самым роковым для царствующей династии будет 1918 год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Вернувшись поздно вечером из офицерского собрания, где под чарочку наслаждался полковыми песенниками, Николай II принялся за чтение «Протоколов сионских мудрецов». Потом встал с тахты и, коротконогий, с полной шеей, с характерным романовским запрокидом головы, несколько раз прошелся из угла в угол. Брошюру он держал в опущенной руке. Стояла мертвая тишина. «Показать Алике. Непременно», – подумал он. Затем подошел к столу и, не присаживаясь, сделал прямо на обложке надпись: «Какая глубина!»
В 1901 году царская чета посетила Францию. Романовых принимали пышно. Закладывались основы близкого военного союза (к досаде сухорукого кузена Вильгельма II). Однажды, улучив минуту, когда Александра Федоровна отошла от мужа, хозяева представили ей человека, испугавшего русскую царицу безжизненностью своего худого, костистого лица. Это был мсье Филипп, известный не только во Франции, но и в Европе прорицатель, живший постоянно в Лионе.
Знакомство вышло мимолетным, коротким. Александра Федоровна, подавленная неведомой силой, исходившей от страшноватого прорицателя, несколько раз ответила невпопад. Лишь на следующий день она задумалась над тем, как ловко мсье Филипп завел речь о наследнике русского престола. При этом он, склоняясь к ее руке, не отрывал своего пугающего взгляда от ее растерянных глаз. Он словно гипнотизировал высокую гостью французского правительства, проникая вместе с тем в самые сокровенные глубины ее мятущейся души.
Вернувшись домой, царица советовалась с Аннушкой и с сестрой Елизаветой Федоровной. Та и другая предпочитали кудесников отечественных, русских. Елизавета Федоровна даже сделала сестре упрек, обвинив ее в слепом доверии духовнику государя, протопресвитеру Янышеву. Это он подстроил знакомство царицы с французским колдуном! Подобного духовного наставника следовало менять не мешкая. У сестры царицы имелся на примете замечательный человек – Сергей Александрович Нилус. Вот кого следовало предпочесть для душеспасительного окормления государя!
– Милая Лиза, но ты же сама сказала, что он не священник… этот твой Нилус, – заметила царица.
Не понимаю, что стоит рукоположить его в священнеческий сан!Елизавета Федоровна добавила, что подумывает женить Нилу-са на фрейлине Озеровой.
– Такие люди необходимы при дворе, – заключила она.
Свою заботу о появлении наследника проявили и черногорские принцессы, две сестры, бывшие замужем за великими князьями. Одна из них, Милица, привезла из Киева четырех слепых монахинь. В царской спальне они, каждая из своей бутылочки со святой водой, окропили пышное ложе. Напрасно, как оказалось, – через год родилась Анастасия.
Следующим летом, в июле, государь с семьей пожаловал в Дивеево на Всероссийское торжество прославления преподобного Серафима Саровского. Тысячные толпы верующих съехались со всех концов страны. Июльский зной поливал новые цветастые платки и мужичьи головы, напомаженные коровьим маслом. Александра Федоровна впервые так близко разглядела лица своих подданных, ей запали в душу их судорожно выставленные бороды, их преданно выкаченные глаза. От этой фанатичной преданности веяло древней, дремучей силой, культом фараонов.
Не об этом ли самом рассказывала ей Елизавета Федоровна? Сестра, став женой дяди царя, обратилась в настоящую фанатичку православия, отдавая много сил и времени делам благотворительности. Обеих сестер, государыню и супругу великого князя, объединяла неприязнь к придворной атмосфере, та и другая старались замкнуться в своем маленьком изолированном мирке.
Серафим Саровский пребывал иеромонахом Саровской пустыни. Он скончался в 1833 году в возрасте 73 лет. Всю свою жизнь старец проповедывал, что Россия является последним оплотом Веры, Истины и Любви. Перед своей кончиной он оставил чадам монастыря письмо и наказал передать его в руки русскому царю, когда тот посетит Дивеево со всей своей семьей. Так что приезд государя в осиротевшее Дивеево старец предвидел ровно за 70 лет.
Николай II с волнением принял это послание из глубины прошедшего века. Бумага сильно пожелтела и стала хрупкой. Александра Федоровна забыла обо всем. Состояние ее лица, выражение глаз свидетельствовали об исступлении возбужденного ума. Она соприкасалась с самым настоящим чудом. Как права сестра и милая Аннушка! Разве это не чудо: предсказать год в год, день в день посещение Дивеева, святого места, молодым государем!
Пастырское послание мрачно пророчествовало:
«Злодеи высоко поднимут свою голову. Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит их начинанием на малое время. Произойдет великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты Разинский, Пугачевский, Французская революция – ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных Отечествулюдей, разграбление церковного имущества и монастырей, осквернение церквей Господних, уничтожение и разграбление богатства добрых людей. Реки крови русской прольются…»
Сблизив головы, государь и государыня молча разбирали замысловатую вязь стариковского почерка. Время от времени они переглядывались. Свита терпеливо переминалась. Процедура затягивалась.
Дочитывать послание решили дома.
На прощание случилась досадная заминка. Блаженненькая Паша, обезножившая старушонка, проворно ездившая на заду, беспрерывно всхлипывала и судорожно крестила государя. Она смотрела на царя восторженно, как отроковица. Николай II подошел к ней, склонился и поцеловал ей руку.
Блаженненькая потянулась вверх всем своим восторженным убогим личиком и шепнула царю:
– Будет маленький!
Однако на подходившую государыню с дочерьми она неистово замахала руками:
– Уйди, уйди… Сгинь!
Вмешалась свита, засуетились монастырские. Гости вереницей потянулись к экипажам.
Блаженненькая Паша выхватила красную тряпку, замахала вслед уходившим и завопила:
– Много будет, много!
Неприятный эпизод сильно подействовал на впечатлительную государыню. Ее поразил отказ блаженненькой подать ей свое благословение. Вообще досадное происшествие было полно зловещими намеками. Зачем эта тряпка отвратительного красного цвета? Чего будет много, как кричала эта дурочка вслед? Крови?..
Тревожное состояние царственной четы усугубил конец пастырского послания. Серафим Саровский писал о страшной расплате за маловерие, за малодушие и позорное отступничество. Напоследок старец предостерегал, что самым роковым для царствующей династии будет 1918 год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185